поправляю длинные волосы. Мне начал давать эту дрянь один мужик месяц назад на фотосессии, предложил купить недорого, обещал, что все проблемы уйдут, и я взяла. Не от дурости, а от безвыходности. Таблетки уже просто не помогали, сколько бы я не пила их и в каких дозировках, я явно к ним привыкла, и они давно стали для меня не полезнее витамин. Кофе, чаи ни черта не работали, и я не знала, как помочь себе. Я просто словно умирала каждый день, но знала, что нельзя сдыхать, пока не отомщу, поэтому теперь я использовала этот порошок. Не часто, но в последнее время уже каждый день. Мне было лучше от него. И даже настроение улучшалось мгновенно.
Моя маска для вида хорошо работала, но иногда я все же оставалась наедине с собой, и тогда я спать не могла. Мне было очень больно. Я думала о дочери и винила себя в ее смерти. Сожалела, что тогда оставила Амели одну. Я виновата. Не надо было…не надо было ее оставлять! Лучше бы меня зверь убил…лучше бы я уже в земле лежала, чем ангел мой родной, маленький.
Порошок спать не помогал, но идеально снижал боль. Убирал ее, притуплял, и впервые за столько месяцев мне просто стало плевать! Плевать на все, и на себя тоже. После его употребления мне быстро становилось хорошо и спокойно, как тогда, когда я грелась на горячем плече у Беса, или когда гладила беременный живот. Я тогда была счастлива, и вот теперь тоже, ощущение счастья, как наркотик, заставляло меня вдыхать эту дрянь, которая стала моим единственным спасением от боли.
Быстрая эйфория уже после первого применения порошка заставила меня успокоится, и я снова повторила эту процедуру. Уже на следующий день.
Порошок действовал мгновенно, притупляя боль, но все же немного задурманивал меня. Все становилось ярче, и меня прямо перло от вдохновения. В такие вечера на концертах я играла особенно хорошо, и даже не уставала. Букеты несли сотнями, все гримерки были ими обставлены и мне аплодировали, стоя.
Я с легкостью обошла всех своих конкуренток, а точнее, просто сжила их, переиграла, можно сказать. Я стала лучшей, первой пианисткой в городе и очень востребованной. У меня появились деньги и поклонники, меня закидывали букетами, дарили дорогие подарки, которые я выкидывала, ведь на все это мне было плевать! Мне никто не был больше нужен. Среди всех зрителей в зале я всегда искала глазами его. Моего монстра, который раньше любил слушать, как я играю, но Беса не было. Этого чертового демона не было ни на одном моем концерте! Уже через пару недель ни дня не проходило, чтобы я не вдыхала этот порошок, который начала покупать регулярно. Он все также действовал превосходно, и мне становилось лучше. Я играла еще больше, почти не спала и не ела. Мне не хотелось. Я блистала. Меня печатали на всех журналах. На удивление, даже с таким ритмом жизни, у меня была шикарная фигура. Даже не скажешь, что родила малышку. Разве только грудь стала больше на размер и бедра чуть шире, в остальном же я осталась худенькой и хрупкой, и я научилась это использовать. Нет, не для денег и славы, мне было плевать на это. Для него только. Для моего палача все это делала.
Меня красили и одевали, фотографировали, и я с радостью на это шла. Я хотела Бесаева приманить. Чтобы он нашел меня, и тогда…я смогла отомстить за свою боль сполна.
***
— Синицына, еще одна такая выходка, и ты уволена! Не посмотрю, что у тебя уже толпа фанатов.
— Не уволите! Я нужна вам. Вы на мне деньги зарабатываете.
Гаркаю на всеми уважаемого концертного директора Григория Викторовича. Да, у нас с ним испортились отношения после того, как я начала этот чертов порошок использовать. Он делал мне лучше, но вместе с тем я начала срывать концерты. Не могла выступать. Просто руки уже отказывались давать по тридцать концертов в месяц, ездить по фотосессиям и еще каким-то встречам, которые уже были одинаковыми для меня, и я делала все на автомате. Я просто хотела светиться, и делала для этого все. Бес никак не появлялся, и я лепила себя на все журналы, лишь бы выманить зверя, чтобы потом убить.
— Дура, возьми уже себя в руки! Ты точно не туда идешь. Я не знаю, что там за трагедия личная у тебя, но Ася то, что ты делаешь, не игрушки! Ты такая талантливая, но сама же губишь себя!
— Идите к черту! К черту вас всех! Кричу на него, и тогда директор громко хлопает дверью гримерки. У нас с ним короткий разговор и да, я научилась огрызаться, как последняя тварь.
Кажется, аж кости трещат от злости, и красная помада выпадает из моих рук, едва я успеваю докрасить губы. Пальцы трясутся, как у алкоголика, черт возьми, да что такое со мной?!
Ненавижу уже их. Всех ненавижу! Сорву еще один концерт, подумаешь. Почему они вообще ходят слушать меня, особенно эту…колыбельную мою. Наверное, уже в тысячный раз ее играла. Даже пела ее. Слова написала. Про ангела песня, про мою Амели. Я знаю сотни произведений, и все равно только колыбельную всегда просят. Нравится им, тогда как каждая нота из этой мелодии душу мне рвет.
Смотрю на себя в зеркало гримерки. В черном обтягивающем платье до колен с глубоким вырезом, открывающим вид на упругую грудь. Шрамы старательно замазаны толстым слоем грима, волосы уложены в крупные волны, немного подколоты сбоку. На лице штукатурки много, ярко, красиво, как всегда, хоть меня уже тошнит от этого. Не я это, кукла только, робот, машина, но не та Ася, которая внутри сидит, и плачет по дочери, воет раненой волчицей по ней и нему. Моему демону, которого я смела любить.
Усмехаюсь. Я все же стала красивой сукой. Такой, как он и хотел. Тянусь к сумочке. Достаю порошок. Открываю пакетик и высыпаю немного на зеркальце. Вдыхаю и закидываю голову, прикрываю глаза. Хорошо, мне снова станет легче…
— Кайфуешь, блядь?
Резко открываю глаза от этого голоса. Низкий, грубый, пробирающий до костей. Оборачиваюсь, и вижу ЕГО.
Бес. Как черт из табакерки появился и стоит прямо предо мной. Такой высокий, красивый, мощный, и весь в черном, как на похоронах.
— Ты…это ты.
Руки мгновенно немеют, и я быстро вскакиваю со стула, видя демона перед собой. Я так долго
