забылось. Да и не обговаривали мы детали. Но по плану я ведь должна была Старцева заманить куда-то на несколько дней. Наверное, бесить его было не лучшей идеей. Может быть, надо было объясниться?
— А не надо приходить ко мне без приглашения, — перевела я стрелки.
В конце концов, это ведь не я виновата, что так все сложилось. А оправдываться… нет, это было бессмысленно. Да и не успела бы я придумать хоть какую-то адекватную версию. Даже сейчас ничего правдоподобного в голову не приходило.
Достала из сумки айфон.
— Симка или сам телефон? — задумчиво вертя аппарат, спросила у Смолянова.
— Оставь. Это даже интересно. Ты от него приехала? И он сразу за тобой? Не попрощалась? — опять внимательно разглядывает меня.
— Отстань, — спокойно ответила я и пошла на кухню за еще одной кружкой кофе.
— Он точно на тебе повернут, — следуя попятам за мной, говорит Смолянов.
— И я ей о том же, — поддакивает Кэт.
— Это не имеет никакого значения, — твердо отрезаю я. — Никакого. Абсолютно.
Они оба смотрят на меня непонятными взглядами, но больше ничего не говорят.
Кэт уходит на работу, мы со Смоляновым остаемся наедине.
— Так зачем ты приходил?
— Соскучился, — с усмешкой заявляет он.
— А если серьезно? — не поддаюсь я.
— Хотел предложить тебе побесить Старцева, но ты справилась даже лучше.
Воцаряется молчание. Да уж, справилась я и впрямь хорошо. Его лицо сегодня, обычно такое холодное и равнодушное, полное злости и недовольства. А мне хорошо от этого, тепло, радостно. С ума, что ли, я сошла? Вот такие вот неоднозначные, странные эмоции меня обуревают.
— Когда мне надо будет уехать с ним?
— Пока не знаю точно. Через несколько недель, скорее всего.
— Думаю, бесить его слишком сильно — не очень хорошая идея, — говорю задумчиво.
Скорее чувствую, чем знаю, что Смолянов тоже получает извращенное удовольствие от этой скрытой, а сегодня и явной агрессии Тимура. Ему нравится его раздражать, выводить из себя. Странные они — вроде и нечего им делить, впору быть друзьями, партнерами, в крайнем случае неплохими знакомыми, а они воют. Притом ненавидят друг друга сильно, ядовито.
— Мне что-то подсказывает, что мало что его может выбесить окончательно, — задумчиво отвечает Смолянов.
— Даже мы с тобой? — с интересом спрашиваю.
Он кивает.
— Почему? — не верю, что такое действительно может быть.
И правда — почему? Смолянов — враг Тимура. Одно дело Денис — мой муж, а другое — специальная связь с человеком, которого Старцев не переваривает. На такое он должен разозлиться очень сильно. Настолько, что не захочет меня больше ни знать, ни видеть, разве нет?
— Я уже сказал тебе. — Он смотрит пристально в мои глаза. — Он слишком на тебе повернут.
Хмурюсь. Не верю. Не хочу верить. Почему все об этом сегодня говорят?
Я встаю, нахожу на холодильнике припрятанные сигареты. Открываю окно, закуриваю.
— Хочешь побесить его еще?
Смотрю на Смолянова, ожидая продолжения.
— На следующих выходных у отца день рождения. Там будут его друзья, партнеры с женами. И Старцев, конечно. Он никогда не противоречит моему отцу, все делает, как тот хочет, — с каким-то горьким ехидством говорит он.
— Хорошо, — просто отвечаю я.
— Хорошо? — переспрашивает даже с долей удивления. Видимо, ожидал, что придется уговаривать.
— Да.
Воцаряется молчание. Он вглядывается в мое лицо. Не знаю, что он там видит или хочет увидеть. Мне все равно. Я ловлю себя на мысли о том, что местью прикрываю свое безумное желание быть рядом, узнать больше о Тимуре. Отмахиваюсь. Даже если это так, то я растопчу, разорву, уничтожу эту глупую, странную зависимость от этого человека. Насильно вырву и не позволю больше этой болезни распространятся по моей жизни. Никогда больше.
— А ты его правда ненавидишь? — вздрагиваю от неожиданного вопроса.
— Очень.
Он усмехается, внимательно меня разглядывая. Не знает, верить или нет.
— Думаю, полиграф тебе бы сейчас не поверил.
Я пожимаю плечами, не протестуя и не соглашаясь.
Смолянов, наконец, встает, собираясь уходить.
— И помни… никаких лишних встреч с ним. Не наломай дров, — дает напутствие.
Я киваю. И сама понимаю. Вчерашняя ночь с ним — это слишком, чересчур. Но после сегодняшнего знаю, что он и не будет искать встреч. Может быть, он и бегал за мной, как сам сказал, но я знала точно — гордый. И сегодня я ударила ниже пояса.
— Кость… — я, кажется, впервые назвала его по имени.
— Что?
Смотрю на него, неуверенная в том, что стоит просить. Но выбора нет.
— Старцев… судиться с моим мужем, чтобы сделать его банкротом. Я хочу… чтобы мой муж не был банкротом. И чтобы его галерея осталась с ним. Та, что в Питере.
Смолянов не выглядит удивленным, хотя я ни разу не говорила про мужа, подтверждая мои подозрения, что у него давно есть на меня подробное досье.
— А что мне с этого? — голос его теряет веселость, он смотрит серьезно.
— А что ты хочешь? — спрашиваю прямо.
Правда в том, что мне нечего предложить. Абсолютно.
Смолянов — богат, влиятелен, красив. Что такая, как я, может ему предложить? Единственный его интерес — не безразличность Старцева по отношению ко мне. Но эту карту я уже и так разыгрываю по полной.
Он подходит ко мне. На нем все еще нет рубашки, волосы влажные и взъерошенные. Коричневые глаза с рыжим оттенком так близко.
— Хочу трахнуть тебя на его глазах.
Я вздрагиваю. Не удивлена, но все же это было неожиданно. Впервые смотрю на Смолянова как на мужчину. Он чертовски сексуален сейчас — глаза горят, меня окутывает его пряный, яркий запах. Он красив совсем другой красотой, не такой как Старцев.
В Тимуре меня манила всегда сдерживая сила и глубина. Он мог молчать, а все равно рядом с ним ощущала себя цельной, нужной, желанной. Просто потому что он хотел, чтобы я была рядом. А то, что хотел я знала наверняка — не привык Старцев делать что-то не в угоду своим желаниям.
Смолянов же… я даже описать не могу. Мальчишеская улыбка на лице и сталь в глазах. Человек — контраст. Хулиган, балагур и серьезный, жесткий бизнесмен.
Смогу ли я так низко пасть? Смогу ли я… Господи, о чем я только думаю. Я ведь не шлюха. Не шлюха. Но с другой стороны… я ведь хочу отомстить Старцеву. Его бесит даже просто вид Смолянова рядом со мной, что уж говорить про секс с ним. Да и Костя очень харизматичный и привлекательный, что уж врать.
Внутри что-то бунтует. Хочется назло Старцеву. Чтоб еще немного боли ему. Я
