становлюсь безумной, жадной до его страданий. Как далеко меня заведет желание делать все наперекор? Так, чтобы зацепить, задеть, уничтожить.
Мне самой страшно от этого лютого, прожорливого монстра, который поселился у меня внутри. Он ненасытен и хочет видеть страдания, боль, гнев, ярость. Хочет видеть эмоции — как можно больше, как можно чаще. Он ими питается, от них вдохновляется, оживает. Даже факт того, что Старцеву не все равно — уже для меня победа и наслаждение.
— Не боишься, что Старцев после этого не захочет уезжать со мной никуда? И наш план накроется? — наконец, спрашиваю вслух.
— Нет, — усмехается. — Я уже сказал, он слишком на тебе повернут. Может, это его даже подстегнет.
— Ему не будет противно… со мной после тебя?
— Мне кажется… — он наклоняется так близко, что я чувствую его горячее дыхание, — что он наоборот захочет вытрахать любое напоминание обо мне.
— Я подумаю… — тихо отвечаю, не отводя взгляда.
Это слишком. Слишком для меня. Кем я становлюсь?
Он хмыкает и уходит. Через пару минут слышу, как хлопает входная дверь, и расслабляюсь. Все-таки в обществе Смолянова я была напряжена и даже не замечала этого.
Выкуриваю еще одну сигарету. А потом еще одну.
Захожу в гостиную, достаю пустой холст. И исчезаю из этого мира. Хотя бы на недолгие несколько часов.
— Выглядишь просто отпад, — Смолянов сканирует меня одобрительным взглядом.
Начало ноября выдалось не холодным в Москве. Сегодня плюс десять и на удивление солнечно. На мне теплые колготки, короткие шорты, высокие сапоги до середины бедра, белый свитер, сверху накинула пальто, не застегивая.
— Сколько нам ехать? — спрашиваю, садясь в машину.
— Два часа. Хотя, скорее всего, будут пробки. — Он вбивает адрес в навигаторе. — Ну вот, три часа, — недовольно смотрит на экран телефона.
Сейчас пять вечера пятницы. Я откидываюсь на сиденье, настраиваясь на долгий путь.
Дорога со Смоляновым на удивление проходит легко. Он шутит, рассказывает истории. В какой-то момент, услышав, видимо, любимую песню, включает ее громче и начинает вполне себе красиво подпевать своим глубоким, хриплым голосом.
Он кивает на меня, показывая всем видом, чтобы я присоединялась. Я отрицательно мотаю головой.
— Я не пою, — отзываюсь.
Да, танцы и картины — вот это мое. А пение — нет. У нас в семье только Эмма хорошо пела и играла на фортепьяно. Мой предел — голосить под Меладзе где-нибудь в баре или в караоке.
Смолянов все-таки удивительный человек. Человек — контраст. Одновременно властный, опасный, и вместе с тем — вот такой вот веселый и компанейский парень.
Когда мы доехали до конечной точки, я удивленно осмотрела трехэтажный особняк, который к тому же тянулся в длину куда-то вдаль. Он был таким длинным, что отсюда даже не было видно, где именно он заканчивается.
— Это твой дом? — вопросительно посмотрела на Смолянова.
— Ага. Дом моего отца, — с усмешкой подтвердил мои подозрения.
Господи, насколько же богат Аркадий Смолянов?
Нас встретил дворецкий, забрал чемоданы.
— Ваш отец в столовой, — поклонился и ушел.
Я удивленно смотрела вслед мужчине. Он что, серьезно только что поклонился?
Смолянов потянул меня за собой, взял за руку, переплетая наши пальцы. Я не протестовала.
На входе в столовую стоял еще один работник. Они тут все были к тому же в специальной униформе. Он открыл для нас дверь и провел к местам, показав, куда лучше сесть.
В помещении уже сидело около десяти человек. Аркадий во главе стола. Он довольно улыбнулся, когда увидел сына, встал и двинулся к нам на встречу. Они поздоровались, пожав друг другу руки.
— Ты же помнишь Сашу? — Смолянов выдвинул меня немного вперед.
— Конечно. Саша, — он даже поцеловал мне руку, хотя этот жест, на мой взгляд, выглядел слишком устаревшим и неуместным.
Мы сели за стол. Старцева и его жены нигде не было видно, но я была этому даже рада. Мы не виделись с той сцены у меня дома. И я не знала, как он отреагирует на мое появление здесь.
Двери в столовую в очередной раз открылись. Они были огромные, поэтому каждый раз привлекали к себе много внимания, когда приходил какой-то новый гость. Вошла импозантная, пожилая женщина. На вид ей было лет пятьдесят. Хотя выглядела она очень ухоженно.
Она оглядела всех собравшихся и сморщила свой аккуратный нос так, будто увидела что-то неприятное.
— Лидия, — раздался громогласный голос Аркадия, — надо же, ты почтила нас своим присутствием.
— Не ёрничай. Я и не собиралась пропускать это событие, — ледяным и резким голосом ответила она.
Я редко встречала таких женщин как она — слишком твердых как гранит, острых как стекло, холодных словно лед. Не хотела бы я оказаться с ней наедине.
Уткнулась в пустую тарелку взглядом, вдруг почувствовав себя крайне неуместно. Что я здесь делаю? Все вокруг кажутся такими чужими, далекими, будто мы с ними с разных планет. Атмосфера в столовой была напряженная, густая, твердая.
— Саш? — Я перевела взгляд на Смолянова. — Пойдем, я покажу тебе дом. Как раз есть время на экскурсию, — он встал, не дожидаясь ответа и потянул меня за руку.
А я была и рада — оказаться где угодно, лишь бы не в этой столовой.
Мы шли молча вдоль бесконечных комнат и коридоров, только периодически Смолянов вставлял реплики типа «там кухня», «там выход на веранду», «там библиотека», но мы даже не заходили в эти места.
— Экскурсовод из тебя так себе, — честно призналась Смолянову.
Он тихо рассмеялся.
— Как мне пережить собственное несовершенство, даже не знаю.
— Шут.
— Только с тобой, только для тебя, — подмигнув, парировал он.
Мы поднялись на второй этаж.
— Отец живет на третьем, а все гости — на втором.
— Ты тоже на втором?
Он кивнул, никак это не прокомментировав.
Мы прошли несколько дверей, и Смолянов дернул ручку, открывая одну из комнат.
— А это наша спальня.
— Наша? — недоуменно переспросила.
— Конечно. Ты же не думаешь, что я привез тебя сюда как своего работника. Это было бы странно, не находишь? — с усмешкой сказал он.
Я зашла в просторную спальню с огромной кроватью посередине. Такую большую кровать я ещё не видела, на ней, кажется, с комфортом может разместиться человек десять, не меньше. Справа стоит шкаф и комод. Чуть дальше еще одна дверь, видимо, в ванную.
— Ты шутишь? — неверяще оглядела я обстановку.
Он встал позади меня, слишком близко. Я ощущала его дыхание на своих волос, и от этого тело непроизвольно покрылось мурашками.
— Если бы я поселил тебя в отдельной комнате, Старцев
