Затем Тодд отправил всех детей наверх, а мы все пошли в библиотеку. Говард сказал нам, что Гай арестован. В проулке, неподалеку от бульвара Сансет, нашли сильно избитую пятнадцатилетнюю девочку, еле живую, изнасилованную, все внутренности у нее были разорваны. И хотя она едва говорила, поскольку губы были сильно разбиты, она сказала достаточно, чтобы установить личность нападавшего. Она сказала… «Гай Саварез».
Я оказалась рядом с Кэсси, которая сидела не шевелясь. Я взяла ее руку и сильно сжала, но она не ответила на мое пожатие.
Сначала заговорил представитель рекламного отдела.
— Скандалы бывают разного рода, одни делают рекламу фильму, другие убивают его. Этот — убьет многократно.
Человек из отдела связи с общественностью сказал:
— Девочка может и лгать. Вполне возможно, она говорит неправду.
Хатч Вагнер добавил:
— Не исключено, что она лжет. Она позволила кому-то подцепить себя, но получила больше, чем рассчитывала, и теперь хочет хоть как-то компенсировать свои страдания. Ей нужен шум вокруг ее имени или деньги. Поэтому она называет имя известного киноартиста. Это случалось и раньше. Это происходит довольно часто.
— Правильно, — согласился человек из рекламного отдела. — Ведь ее не просто изнасиловали и избили. Ее изнасиловал и избил известный киноактер, и она будет давать интервью какой-нибудь газетенке и…
— Громкий судебный процесс, — закончил за него Билл Харрис. — Вполне имеет смысл.
Лицо Говарда пылало.
— Но почему бы не подождать, пока не появится Дейв Риклос? Он поехал в полицейский участок. Когда он вернется, мы узнаем больше.
— А как быть с фильмом? — спросила Сьюэллен. — Как же вы теперь закончите свою картину?
Ведь осталось всего каких-нибудь пять-шесть дней съемок, подумала я. Картина уже почти готова, вот-вот должна выйти.
Но Лео ответил:
— Мы закончили все сцены с Гаем несколько дней тому назад. Нам осталось только снять несколько сцен с Сюзанной, сцену в больнице.
Значит, дело было не в картине, подумала я. Никому не надо было произносить: «Давайте вытащим Гая из этого дерьма, чтобы мы могли закончить картину».
Но тут наконец заговорил Тодд.
— Нет, дело не в том, чтобы закончить картину. Я не представляю, как мы сможем ее выпустить, если все это правда… Если все это правда, а мы выпускаем картину, где Гай играет славного героя, разглагольствующего о высоких моральных принципах, то она станет посмешищем. Это будет просто анекдотом на всю страну.
— Да, — согласился Боб Спуччи, из рекламного отдела. — Вы можете себе представить, чтобы Карсон включил это в свой монолог?
Да. Я его понимала. Картина могла действительно стать посмешищем. И решение необходимо было принять именно сейчас, думая о картине и ее судьбе.
Рей, человек из отдела по связям с общественностью, проговорил:
— Только подумайте, что из всего этого сделают репортеры, критики! Они поднимут нас на смех.
Кэсси сидела тихо, как неживая.
Я вспомнила убитое лицо Кэсси, когда увидела ее тогда, много лет назад, прежде чем мы фактически сюда переехали и стали частью этой компании, этих киношников. Я вспомнила, как Кэсси рассказала мне, что дважды следила за Гаем в машине, и он оба раза подцепил девчонок-подростков.
Это было правдой. Он был виновен. Я знала это, и Кэсси тоже. И картина, уже почти готовая, была поставлена на карту. Кроме того, были еще и другие моменты: Кэсси и ее дочь.
— Девочка рассказала полиции, что на нем был парик и большие висячие усы, а также большие темные очки, но все же она его узнала. Я говорил с Гаем. Тот уверяет, что девчонка лжет, что он вообще в этот день не был в том районе, что он спал у себя дома. Он отключился где-то часов в двенадцать дня, поскольку встречал Рождество и не спал всю ночь, — рассказывал нам Дейв Риклос, вернувшись из полицейского участка.
— Бедная девочка, — произнесла Сьюэллен. — Она ведь не умрет?
— Нет. Она будет жить. Это не убийство. Но это изнасилование, и очень жестокое изнасилование, с причинением тяжелых травм, дело достаточно серьезное, если только они смогут это доказать.
— Если он виновен. Здесь довольно большое «если», — строго произнесла Сьюэллен. — Давайте не будем судить. — Сьюэллен, как всегда, старалась быть справедливой.
Дейв взглянул на Кэсси, вздохнул и отвел глаза.
— Я разговаривал с одним человеком из полиции, его зовут Уилкинс. Полиция уже не раз замечала Гая. Несмотря на то, что он пытался маскироваться. Они говорят, что он частенько раскатывал на своем красном «феррари» по бульвару и прилегающим переулкам и сажал себе в машину девчонок. Однако раньше они ни разу не получали жалоб. Обычно девчонки подобного рода не жалуются.
— Ну, это еще не значит, что он виновен, — заметил Боб Спуччи. — Мужчины частенько подсаживают себе в машины девушек, но это еще не значит, что они их избивают. Это еще не значит, что они их насилуют. Если девушка садится в машину к мужчине, то чего она может ожидать?
— Предлагаю покончить с этим немедленно. Прямо сейчас. Мы пойдем к ней домой. Мы заплатим, сколько они потребуют. Тогда они велят девочке сказать, что она ошиблась. Кому все это надо? — В этом был весь Билл Харрис.
Хатч Вагнер согласился с ним.
— Зачем рисковать? Слишком многое поставлено на карту, мы не можем рисковать.
В конце концов эти люди работали на компанию. Они говорили то, что было лучше для студии.
Сьюэллен пришла в ужас.
— Это невозможно. Этого нельзя делать. Нужно дать Гаю шанс оправдаться. Оправдаться на суде. Если вы заплатите деньги, то никто так и не узнает, что было на самом деле.
Бедняжка Сьюэллен. Сама невинность. Чересчур невинна. В этом и состояла ее проблема.
Я взглянула на Тодда. Мы все посмотрели на Тодда. Он еще не произнес ни слова. Он посмотрел на меня, но я ничего не смогла прочесть в его взгляде. Может, он пытался понять, что я хотела бы, чтобы он сказал? Я затаила дыхание, пока он смотрел на Кэсси. Однако Кэсси все еще молчала.
Он посмотрел на свои руки, повернул их, посмотрел снова.
— Не думаю, чтобы «Кинг Студио» кого-нибудь стала подкупать. Не думаю, что нам стоит этим заниматься. — Его голос звучал совершенно ровно. — Я не знаю, виновен ли Гай. Я совершенно не собираюсь его судить. Но если имеется хоть малейшее подозрение в том, что он виновен, я не хочу покупать свободу этому человеку. Я не думаю, что наша картина важнее, чем все эти молодые девушки, имеющие несчастье стать его жертвами. И не думаю, что наша картина дороже их жизней, и что можно оценить их жизнь в долларах. — Я так и думала, что он скажет именно это. Я не так уж сильно разошлась с ним, не так сильно забыла свои чувства к нему, чтобы не знать, как именно он будет на все это реагировать. И ничего другого я бы и не пожелала. И ничего другого не ожидала от него. Но еще была Кэсси.
