Черт.
— Чудачке Бекки пора… по делам! — весело сообщаю я. — Но мы с вами еще увидимся, детки!
Стараясь не смотреть в сторону Лулу, комкаю свой лифчик, запихиваю его в сумку и, пятясь, выхожу из комнаты. Иду к буфету, где Люк угощается семгой.
— Что с тобой? — удивленно спрашивает он. — Ты вся красная.
— Ничего… — Я хватаю его бокал и отхлебываю щедрый глоток шампанского. — Все нормально.
Но все ужасно.
Я жду, когда отчалит Лулу, чтобы поговорить со Сьюзи наедине, но эта нахалка все время рядом. То готовит чай для детей, то убирает за ними. Только я вызовусь помочь, она уже тут как тут — с тряпочкой, с чайничком или с советом мудрой мамочки. Они со Сьюзи все время тараторят о детях, и я даже слова вставить не могу.
Только в десять вечера Лулу наконец проваливает, а мы со Сьюзи остаемся на кухне одни. Сьюзи сидит у плиты, кормит ребенка и зевает во весь рот каждые три минуты.
— Классное было свадебное путешествие? — тоскливо спрашивает она.
— Просто великолепное. Бесподобное. В Австралии нас возили туда, где можно нырять с аквалангом, и…
Я замолкаю, потому что Сьюзи снова зевает. Пожалуй, расскажу завтра.
— А как ты? Как живется матери троих детей?
— Ну, сама понимаешь, — слабо улыбается она. — Хорошо. Только устаю очень. Вся жизнь изменилась.
— И… вечно с тобой рядом Лулу, — как бы невзначай роняю я.
— Она такая замечательная, правда? — оживляется Сьюзи.
— Э… да. — Я медлю, чтобы не наломать дров. — Хотя, по-моему, любит покомандовать…
— Покомандовать? — Сьюзи в шоке. — Бекки, как ты можешь? Да без нее я бы тут не выжила! Она мне так помогает!
Я тут же иду на попятный:
— Ну конечно. Я не то хотела…
— Она-то знает, каково мне сейчас, — вздыхает Сьюзи. — У нее самой уже четверо! Она меня понимает.
— Ясно.
А я не понимаю. Вот на что намекает Сьюзи.
Смотрю в свой бокал с вином, в голове какая-то тяжесть. Триумфального возвращения не вышло.
Встаю и подхожу к плите. Над ней к пробковой доске приколоты семейные фотографии. Вот мы со Сьюзи, разодетые для вечеринки — в боа и блестках. А вот мы со Сьюзи в роддоме, она держит на руках новорожденного Эрни.
И вдруг с легким уколом обиды я замечаю новую фотографию — Сьюзи и Лулу верхом на лошадях, в одинаковых куртках и шлемах. Улыбаются в объектив совершенно одинаково и вообще похожи, как близнецы.
Смотрю на эту фотографию и чувствую, как внутри меня зарождается упрямая решимость. Я не отдам свою лучшую подругу какой-то наглой наезднице с лошадиной челюстью. Чем я хуже Лулу?
— Могу завтра составить вам с Лулу компанию на прогулке, — небрежным тоном предлагаю я. — Если для меня найдется лошадь.
Даже сеточку для волос надену ради пользы дела.
— Хочешь с нами? — Сьюзи от неожиданности даже вскинула голову. — Но… Бекс… Ты же не ездишь верхом.
— Теперь езжу, — беспечно отвечаю я. — Мы с Люком во время своего путешествия катались верхом.
И это почти правда. Почти. Мы собирались прокатиться на верблюдах в Дубае. Только потом передумали и пошли нырять с маской и ластами на море.
Ну и что. У меня получится. Нет, ну в самом деле. Неужели ездить на лошади так уж трудно? Сидишь себе у нее на спине и поводьями дергаешь. Тоже мне премудрость.
К десяти часам я уже готова. Не хочу хвастаться, но, оглядывая свое отражение в зеркале, вынуждена признать — выгляжу я отпадно! Первым делом с утра Люк отвез меня в соседнюю деревню, в магазин для наездников, и я экипировалась по полной программе. На мне белоснежные бриджи, приталенный черный жакет, лакированные сапоги и новехонький бархатный шлем — все специальное, для верховой езды.
Я с гордостью беру большую красную розетку из атласной ленты — искушение, перед которым просто не смогла устоять в магазине. Там как раз была распродажа розеток всех цветов и размеров, так что я купила каждого цвета по штуке. Розетку я аккуратно цепляю к лацкану, как брошку. Оправляю жакет. Смотрюсь в зеркало.
Боже, я великолепна! Ни дать ни взять — призер «Крафтс» [Крупнейшая национальная ежегодная выставка собак в Бирмингеме] .
То есть не «Крафтс», а другой выставки. Там, где лошади.
Меня осеняет: может, начать по утрам кататься по Гайд-парку? Вдруг и правда стану профи в этом деле. Тогда можно каждые выходные приезжать к Сьюзи на совместную верховую прогулку. И мы бы вместе ходили заниматься в манеж, выступали бы в одной команде! И тогда Сьюзи забыла бы эту свою дуру Лулу.
— Ого! — восклицает Люк, входя в комнату. — Ну ты и прифрантилась!
— Классно выгляжу, да? — улыбаюсь я ему,
— Очень аппетитно. И сапожки — что надо. Долго вы будете кататься?
— Да нет, вряд ли, — со знанием дела говорю я. — Устроим выездку в лесу.
Это словечко я подслушала в магазине утром.
— Бекки… — Люк внимательно на меня смотрит, — ты хоть раз в жизни садилась на лошадь?
— Ну да! — помедлив, отвечаю я. — Само собой!
Один раз. В десять лет. И сразу свалилась. Но я, наверное, просто не очень старалась,
— Будь осторожнее, хорошо? Я еще не готов стать вдовцом.
Ой, ну зачем так драматизировать?
— Мне пора! — говорю я, взглянув на мои новые «наездницкие» часы со встроенным компасом. — А то опоздаю!
Конюшни находятся в стороне от дома, и уже на подходе я слышу бодрое ржание и стук копыт.
— Привет! — Лулу появляется из-за угла в потрепанных брюках для верховой езды и флисовой толстовке. — Мы готовы… — Увидев меня, она замолкает. — О боже, — она прыскает со смеху, — Сьюзи, посмотри на Бекки!
— Что там такое? — Сьюзи выбегает из-за угла и останавливается как вкопанная. — Господи, Бекки. Ну ты и… вырядилась!
Я оглядываю старенькие брюки Сьюзи, ее измазанные глиной сапоги и засаленный шлем и легко и почти непринужденно отвечаю:
— Да, постаралась.
— А это что? — чуть ли не в ужасе спрашивает Лулу, уставясь на мою атласную розетку.
— Украшение, конечно. Их продавали в магазине верховой езды, — с достоинством поясняю я.
— Для лошадей, — мягко говорит Сьюзи. — Бекки, это розетка для лошадей,
— А-а…
Некоторое время я смущенно молчу. Но потом решаю, что если вещь смотрится стильно, то никто не вправе запретить носить ее и людям. Эти лошадники такие зашоренные, кошмар.
— А вот и мы. — Альберт, главный конюх в имении родителей Сьюзи, ведет под уздцы огромную гнедую лошадь. — Сегодня дадим тебе Пряника. Он у нас покладистый, правда, мальчик мой?
Я столбенею от ужаса. И на этого гиганта меня хотят посадить?
Альберт передает мне поводья, я машинально их принимаю, изо всех сил стараясь не удариться в истерику. Лошадь поднимает чудовищное копыто, и я испуганно отшатываюсь. А если она мне ногу отдавит?
