Грейс посмотрела на мужа, словно видела впервые. И действительно, казалось, что перед ней другой человек, но при этом удивительно родной и близкий.
— Почему ты так беспокоился? — удивленно спросила его Грейс.
— Ты спрашиваешь?! — воскликнул Хавьер. — А как было не беспокоиться, если твоя шляпа лежала на берегу, а саму тебя никто не видел уже несколько часов?
— Теперь ты убедился, что со мной все в порядке? — растроганно произнесла девушка.
— Убедился, но от этого мне не легче, Грейс, — ответил герцог.
— Почему?
— Потому что моя жена предпочитает быть где угодно, только не рядом со мной, — с неподдельной обидой признался он. — Я знаю, что наш брак не делает тебя счастливой, и мне горько думать об этом.
— Судьба, что хуже смерти… — проговорила Грейс и испугалась собственных слов.
— Что? — всмотрелся в ее лицо Хавьер.
— Глупая фраза… Просто всплыла в памяти. Сама не знаю, почему… Но я так не думаю, Хавьер, — поспешила добавить она.
— Судьба, что хуже смерти? — повторил супруг. — Так ты воспринимаешь наш брак, Грейс?
— Нет, ты неправильно меня понял, Хавьер.
— Ответь честно! — потребовал он. — Я тебе противен? Тебе неприятны мои прикосновения? Тебе не хочется быть здесь и сейчас со мной? Ты испытываешь ко мне отвращение? Отвечай! Почему молчишь? — прикрикнул на жену герцог.
— Нет, — вздрогнув, выдавила Грейс.
— Что «нет»?
— Ты мне не противен, Хавьер. Я не испытываю к тебе отвращения, — шепотом ответила Грейс.
— И все-таки ты предпочла бы умереть, чем стать моей женой… Так или нет? — гневно выяснял супруг.
— Ты утрируешь мои слова. — Готовая расплакаться, девушка отвернулась.
— Нет, Грейс. Я правильно все понял, — сказал он и пошел к вилле.
— Хавьер! — крикнула ему вслед Грейс. — Прости меня, я не хотела тебя обидеть!
— Ты не обидела меня, Грейс, — спокойно отозвался он. — Ты всего лишь открыла мне глаза.
Грейс догнала мужа и постаралась исправить ситуацию, но лишь глубже ранила его самолюбие, заявив:
— Ты мне не неприятен, Хавьер. Я думаю, ты хороший. Но я не люблю тебя.
Обозлившийся герцог резко повернулся к жене и сообщил:
— Ты моя жена, Грейс. Ты жена герцога. Я требую подчинения. И я его добьюсь. В противном случае мы немедленно разведемся. И тогда мой глубокоуважаемый тесть отправится в тюрьму. Ты все поняла?
— Я… не могу допустить этого, Хавьер. Что я должна сделать, чтобы этого не было? — испуганно произнесла девушка.
— Всего ничего, — насмешливо отозвался герцог де Эррера. — Избавь меня от своих капризов и делай, что скажу. И постарайся, чтобы я захотел тебя этой ночью. Надеюсь, ты сможешь. Меня изрядно утомило твое страдальческое лицо и драматичные рассуждения. Я хочу развлечься наконец. Что ты так на меня смотришь, дорогая? Прямота шокирует? Такова жизнь. Мужчине нужен секс. Что толку от жены, если она не понимает простых человеческих надобностей?!
Угрозы так и остались всего лишь угрозами. Грейс больше не боялась своего супруга. Однако восхитительный отдых на Сейшельских островах прервался как-то внезапно после памятного разговора, и новобрачные вернулись в Эль Кастильо де Леон…
С легким вздохом Грейс открыла глаза. Она увидела Хавьера, спавшего под одним с ней одеялом, и ее сердце вздрогнуло. Оно вздрагивало так каждое утро вот уже два месяца, что для Грейс означало только одно — бедному сердечку предстоит трепетать еще месяцев десять, после чего они с Хавьером расстанутся…
Каждый день был похож на предыдущий. Герцог пробуждался, отправлялся в офис в Гранаду, иногда в Мадрид или работал в своем кабинете, изредка принимая посетителей. Иногда в перерывах он просил ее прогуляться вместе с ним по дорожкам сада. Порой же довольствовался компанией своего добермана, тогда Грейс украдкой наблюдала за ними из окна.
Вечера тоже были однообразными. Приятный тихий ужин, непринужденная болтовня, которая не обходилась без щекотливых намеков герцога, но этим дело и ограничивалось. Нечастые гости за ужином не изменяли заведенного распорядка.
После ужина они всегда вместе отправлялись в супружескую спальню, герцог целовал ее перед сном, словно после десяти лет брака, и шел в ванную, откуда возвращался обнаженным. Грейс украдкой наблюдала за ним. Он тихо ложился возле нее и, казалось, сразу же засыпал, в то время как Грейс, оглушенная собственным сердцебиением, не могла сомкнуть глаз и смотрела на грозные ночные тени, что заполоняли собой все пространство старинной герцогской спальни.
В их разговорах часто возникали слова «любовь», «страсть», «вожделение», «секс». И для Хавьера не существовало одного без другого. А для Грейс только любовь — нежное переплетение пылких признаний и восторженных взглядов — имела право на существование. Все прочее представлялось ей чем-то недопустимым и постыдным, олицетворяющим союз не любящих друг друга супругов, чьей миссией является деторождение. Все это очень забавляло герцога, но он не прилагал особых усилий, чтобы изменить ее мнение. Кстати, в глазах окружающих им удалось прослыть счастливой семейной парой.
Казалось, всех все устраивает. И все же сердце Грейс бешено колотилось каждое утро, когда она пробуждалась от беспокойного сна и видела лицо дремлющего герцога. Спокойное красивое лицо сильного мужчины, который звался ее мужем, но по сути им не являлся… Не от нежелания или неспособности, а по той лишь причине, что не так представляла себе Грейс супружество с кем бы то ни было.
День ото дня она с легкой обидой отмечала, что он все менее и менее уделяет ей внимание, перестает склонять ее к интимным беседам, смиряется с ее упорством. И отношения их постепенно становятся рутинными, а вежливые фразы произносятся скорее по привычке, а не из-за жажды общения…
— Доброе утро, дорогая. Хорошо спалось? — как и всегда, спросил ее, позевывая, герцог де Эррера.
Грейс очнулась от раздумий и кротко улыбнулась ему.
— Этой ночью я спала крепко, — призналась девушка.
— Странно. А мне показалось, что тебя что-то терзало… — проговорил Хавьер.
— Терзало? Почему ты так решил? — насторожилась она.
— Ты вертелась всю ночь и мученически вздыхала. У меня даже возникло желание разбудить тебя и спросить, в чем дело, но я воздержался. А потом и сам уснул, — растолковал Хавьер Эррера.
— Странно… — задумалась Грейс. — Даже не знаю, отчего бы я могла тревожно спать. А как тебе спалось?
— Так хорошо, что не просыпался бы, а спал и спал, — мечтательно проговорил он и потянулся.
