– Так будет только хуже.
Бэнни взяла его руку в свои. В ее глазах светилось сочувствие. Она убрала ткань и вздрогнула, увидев глубокий порез.
– Больно?
Джон молча кивнул. Кажется, он не показал еще себя настолько полным идиотом, чтобы заставить ее отвернуться от него. Ему следовало бы догадаться, что его беспомощность лишь вызовет еще большее внимание и заботу. И вдруг он отчетливо понял, что ни один из продуманных им способов избавиться от чар Бесс не сработает. Он просто не знал, что ему делать.
– Руку нужно срочно перевязать. Пошли со мной в «Дансинг Эль»?
Черт возьми! Да он пойдет с ней куда угодно. Склонившись над рукой Джона, Бэнни еще раз обмотала бинт вокруг его раны.
– Ну вот. Это должно помочь. Можешь пошевелить пальцами? – Она откинулась на спинку скамейки рядом с Джоном.
Таверна была пуста: все были на состязаниях. Бэнни эта пустая тихая комната казалась непривычной: она была такой уютной и теплой.
Кружка эля, которую Бесс принесла Джону, не тронутая стояла на столе. Его одежда была измятой и грязной, и кое-где на ней были следы крови.
Джон медленно пошевелил пальцами, как будто был неуверен, что они будут его слушаться. Он не взглянул на нее с тех пор, как она нашла его в лесу.
– Тебе все еще больно?
– Нет.
Джон сидел понурившись, как будто все его силы ушли вместе с кровью из пореза на руке.
– Тогда в чем же дело?
– Неуклюжий.
– Не правда.
– Да, – взорвался он. – Глупый Джон. Неуклюжий Джон. Всегда неуклюжий.
– Нет. – Бэнни подняла его руку ладонью кверху. – Видишь это, Джон?
Он фыркнул.
– Моя рука.
– Да, твоя рука. – Она провела пальцами по его ладони. – Это очень большая рука. Я видела, как ты держал того котенка. Ты ведь так легко мог раздавить его. Тебе нужно было только немного нажать на него пальцами. А что котенок делал, Джон?
– Мурлыкал. – Бэнни подумала, что в его голосе звучало странное напряжение.
– Да, мурлыкал, потому что знал, что ты его не обидишь. Потому что знал, какой ты нежный. Ты такой большой, Джон. Большой и сильный. Но ты никогда никому не делаешь больно, ведь так? Ты не презираешь людей и не говоришь им, что они недостаточно красивы, или неумны, или не сильны. Никогда не жалей о том, какой ты, Джон. Никогда не жалей, что не умеешь обращаться с оружием.
– Но я же солдат.
Он выглядел таким удрученным, что Бэнни невольно подумала: «Ему нужен был кто-то, чтобы утешить его, чтобы доказать ему, что его ценность в этой жизни не измеряется тем, насколько глубоко он мог всадить кинжал в тело другого человека».
Не вполне осознавая, что делает, она подвинулась ближе и положила его голову себе на плечо.
– Ш-ш-ш, – она погладила его по спине. – Все будет хорошо, все будет очень хорошо.
О, Боже! Ну что он натворил? Он решил, что самым безопасным будет побыстрее войти в свою привычную роль. Он будет строить из себя дурачка, это ей надоест и она перестанет обращать на него внимание. Но она ласкала его, как ребенка, не подозревая о том, что он на самом деле чувствовал, когда его лицо касалось ее щеки. Он ощущал как пульсирует жилка под ее теплой нежной кожей. Ее волосы щекотали ему лицо, ему так хотелось прикоснуться к ней. От нее пахло лавандой. Это был удивительный, тонкий запах, который мог исходить только от женщины. Он глубоко вздохнул нежный аромат, и кровь застучала у него в висках. Он мог дотронуться до ее кожи, сознавая, как близко она находилась от него. Нет, он не имел права воспользоваться ситуацией.
– Бесс, – пробормотал он. – Лаванда.
– Что ты сказал? Я не расслышала.
Невероятное усилие потребовалось ему для того, чтобы поднять голову и взглянуть ей в глаза, которые были совсем рядом.
– Я сказал, – он с трудом сглотнул слюну. – Лаванда. Ты пахнешь лавандой.
– А. – Ее щеки покрылись легким румянцем. – Я полощу ею рот, после того, как почищу зубы.
Зубы. Его взгляд упал на ее чувственный, соблазнительный рот. Он подвинулся ближе к ней и почувствовал легкое дыхание у себя на щеке. Ее губы были так близко. Какой соблазн!
«Ну, что из того, если я ее поцелую? – спросил он себя. Ничего страшного, один поцелуй».
Нет, он не мог этого сделать, не смог прикоснуться губами к ее губам, преодолеть это крошечное пространство, разделявшее их. Просто потому, что ему не пришлось этого сделать: Бэнни опередила его.
Это было так легко. Она решила просто приласкать его, облегчить немного боль в руке. Но чем дольше она держала его в объятиях, тем сильнее билось ее сердце. Она всем телом ощущала теплоту его тела. Его дыхание ощущалось на ее губах. Всякие мысли об утешении и милосердии вылетели у нее из головы. Ей вдруг захотелось почувствовать себя обыкновенной девушкой, которая тайком целуется со своим милым за конюшней. Она приблизила губы к его губам и они слились в поцелуе. Она думала, что этот поцелуй будет нежным, но вместо этого он был страстным и говорил о чем-то большем, чем дружеские чувства. Это было удивительно. Она еще никогда не испытывала ничего подобного. Ей захотелось большего, она прижалась к нему и обвила его шею руками. В глазах у нее потемнело, она ничего не видела. Бэнни прикоснулась к его руке и почувствовала через шерстяную ткань его твердые мускулы.
– Джон, – прошептала она. – Джон.
Он резко вскочил на ноги. Бэнни открыла глаза и вопросительно посмотрела на него.
– Джон?
– Бесс. – В его голосе чувствовалось напряжение. Он протянул к ней руку, но на полпути его рука остановилась и повисла в воздухе, как будто он не знал, что с ней делать.
– Извини, Бесс.
Джон выскочил из таверны, хлопнув за собой дверью.
Бэнни все еще смотрела на дверь, как будто не могла осознать, что его уже нет рядом с ней.
Боже всемогущий, что же она сделала не так? Она подняла дрожащую руку ко рту. Она поцеловала его, а он убежал, как убежал бы английский солдат, если на него шла армия американцев, а вокруг на целые мили не было бы ни одного британского военного. Ей вдруг пришло в голову, что многие женщины прельстились его красивой внешностью и замучили его своими поцелуями. Он считал ее настоящим другом, а она оказалась обыкновенной женщиной, которую ослепляет красивое лицо и мускулистая фигура. Да, она захотела слишком многого.
Она напугала его, в этом не было сомнения. Элизабет умела наводить ужас на мужчин, но она не собиралась делать этого с Джоном.
Давным-давно она смирилась с тем, что, по всей вероятности, ожидало ее в будущем: у нее будет музыка. У нее будет, конечно, и семья, мать, отец, братья, но не будет у нее ни свиданий, ни поцелуев, ни детей. Она знала это давно, но забыла. И поплатилась за это – она потеряла настоящего друга.
