— И ты решил его простить.
— Я не решил его простить. Я решил его терпеть. А ты предлагаешь выгнать его взашей?
— Ха! Именно взашей вчера хотела его выставить мадам Сиси.
— А потом взяла тебя под свое крылышко.
Сильвия задумалась.
— Папа, я не совсем понимаю, с кем сейчас говорю: с родным отцом или с женщиной, которая напрашивается мне в мачехи?
— При чем тут Люсьена?
— При том, что при всей своей невоспитанности и врожденном злорадстве, она общается со мной куда более тепло, чем ты сейчас.
— Извини, если тебе так показалось.
— Мне не показалось. Просто мы говорим, как противники. А мне кажется, нам нечего делить.
Он посмотрел на нее исподлобья.
— Ну, раз разговор становится серьезным, может, хотя бы не будем стоять на крыльце?
— Да, пожалуй. Входи.
— О. Здесь совсем пусто. Ты перетащила с собой и комод с зеркалом?
— Это не я, а хозяйка его перетащила. Папа, ты опять?! Чем ты недоволен, в чем я перед тобой провинилась?
— Ни в чем. Ты смотришь волком на всех, кто мирно общается с Бианкой и «субъектом», при этом сама лишилась чувств, едва он к тебе прикоснулся.
— Ты считаешь это безнравственным?
— Сильвия, мне не до шуток. Я не знаю, как к нему относиться. Он клялся мне все утро, что готов смешать себя с землей, когда вспоминает ту историю, а я…
— Да?! А почему он тогда ни разу не появился, почему он словно сквозь землю провалился, пока я лежала в больнице?! Я ждала его… Знаешь, как ждала? Я считала минуты, мечтая о том, что сейчас откроется дверь, и он войдет ко мне с цветами…
— Сильвия, послушай!
— А он просто выкинул нас из своей жизни, вычеркнул! Да как он посмел так обойтись с нами?! Как он, в конце концов, не побоялся тебя с твоими связями?!
— Да послушай, наконец!
— А ты даже не постарался его найти и привести ко мне, чтобы я плюнула ему в лицо! Почему ты не дал задание своим сыщикам, которые работают на тебя денно и нощно?! Где была твоя хваленая служба безопасности, которая не охраняет, а только вечно рыщет в поисках врагов или сплетен?!
— Да послушай, черт тебя дери!!!
— Что?
— Сильвия, я вместе со своими сыщиками не нашел его, не привел к тебе и не сделал всего остального, что ты там навыдумывала, по одной-единственной причине.
— Да?
Ник вздохнул:
— Послушай, а тебе действительно надо было его достать и привести?
— Ты ничего не понял.
— Да все я понял. — Он сжал кулаки в карманах. — Все я понял, дочка. Ты уж меня прости, но на самом деле это я выгнал его из города.
— Что?
— Я… в общем, доходчиво объяснил ему, что с ним будет, если он в течение суток не покинет город и страну… Сильвия, ну я же не знал, что он уедет в Париж!.. Знал бы, услал куда подальше.
— Ты ему… что?
— Ну да, ты же знаешь, у людей бизнеса это быстро делается. Раз — и готово. Слово чести.
— Папа, ты чудовище!
— Ну, может, я и погорячился.
— Ты чудовище! Что ты наделал?! — Сильвия, сжимая и разжимая кулаки, принялась ходить по пустой комнате туда-сюда.
Ник прищурился:
— Неужели ты простила бы ему все? Неужели мы должны были бы терпеть этот позор для нашей семьи? Да он ославил нас на весь Нью-Йорк! Какой молодец: поразвлекся и бросил дочку самого Ника Мадисона!.. Да мне первое время было стыдно в глаза смотреть некоторым людям! И если бы я его не наказал, как бы я выглядел? Тряпкой, о чью семью каждый аферист может вытирать ноги?
Сильвия молча слушала его и улыбалась.
— Ну что? Что ты смотришь? Я не прав?
— Папа, — сказала она тихо, — а тебе не приходило в голову, что я сама хочу разобраться со своими отношениями? Тебе не приходило в голову, что мне моя собственная жизнь может быть дороже, чем то, что про тебя думают партнеры и что тебе будет стыдно смотреть им в глаза! Ты не слишком ли зарываешься, папа?
— Знаешь что, дорогая…
— Так вот, милый папочка! С завтрашнего дня я считаю себя свободной от любого рода обещаний и обязательств перед тобой. С завтрашнего дня я тоже буду заботиться об имидже нашей семьи и принимать решение, кого в нее пускать, а кого нет!
— Ты не посмеешь.
— И если, мой дорогой и любимый папочка, я сочту кандидатуру Люсьены или какой-либо еще особы неподходящей и что из-за этого мне будет кому-то стыдно смотреть в глаза и прочее… В общем, ноги ее больше не будет в твоем доме!
— Не ори как сумасшедшая, это, во-первых. А, во-вторых, я твой отец и ты должна прислушиваться к моему мнению.
— Да? А я думала, мы оба — свободные, взрослые люди.
— Мы оба свободные, взрослые люди. Но я все равно твой отец. И если я так решил…
— Он, видите ли, решил! Ах, так? Тебе не хотелось выглядеть тряпкой?! Ну, ничего…
— Сильвия, не трогай Люсьену.
— Обязательно трону.
— Сильвия, все, успокойся. У тебя сегодня просто был безумный день.
— У меня не безумный день, а безумный отец!
— Перестань кричать. Ладно, прости. Я все понял. Я больше и пальцем не трону твоего Фрэнка.
— Ты хотя бы понимаешь, в какое положение ты поставил меня? — тоскливо глядя в окно, проронила Сильвия. — Сначала ты за меня решил, что нам с Фрэнком не надо больше встречаться. А сегодня он запудрил тебе чем-то мозги, и ты опять же решил за меня. Решил все ему простить.
— Я ничего ему не прощал! Просто…
— Просто вы о чем-то договорились, и ты снова пустил меня в качестве разменной монеты.
— Ты говоришь чудовищные вещи, дочка.
— Нет, папа. Я лишь озвучиваю твои чудовищные поступки. Ты всегда ставил бизнес превыше всего. И тебе наплевать на семью. Ты заботишься не о моем и не о семейном, а лишь о собственном имидже.
— Просто я взрослее и мудрее тебя. Но мне кажется, все неплохо сложилось. Или ты хотела бы мучиться еще и последние пять лет? Он бы тебя бросал, я бы его искал и привозил к тебе, а ты бы его…
— Все, хватит, замолчи! Я больше не желаю этого слушать!
— Тебе не интересно узнать, что он сообщил мне?
— Нет.
— Его невеста…
— Я же сказала — нет!
— …беременна. Бианка беременна. И он собирается жениться на ней.
— Что?! — Сильвии вновь показалось, что у нее подкашиваются ноги.
— Да. Именно поэтому он просил у меня прощения, чуть не плакал… Он никогда не допустит, чтобы подобная история повторилась.
С утра погода испортилась совсем, с неба сыпал мелкий противный дождь, температура опустилась до плюс пятнадцати, и гости мадам Сиси, словно стайка продрогших воробьев, сидели, нахохлившись, на большой веранде.
То ли виной тому был дождь, во время которого всегда тянет в сон, то ли что-то еще, но разговор совсем не клеился, даже общие темы быстро сводились на нет. Так, вяло перебрасываясь редкими фразами, все сидели, созерцая серое небо и мокрую траву на лужайке.
