Да, я рос иначе.
Прижимаю к себе Лику, хочу поделиться своей радостью, своей любовью. Думать о ней страшнее чем говорить. Я ведь буквально нахрапом напал на Лику. Она еще даже не поняла, кем для меня стала. Кем я стану для нее.
Она вытирает пару капель с глаз и снова возвращается к выбору продовольствий.
— А расскажи, какие игры были у вас в детстве.
— Постельные? — играю я бровями, на что Лика звонко смеется и качает головой.
— Ты неисправим. Даже боюсь спрашивать сколько у тебя было женщин, — тянет она меня за ворот клетчатой рубашки и почти касается губ.
— И не надо. Лишь одну их них я запомнил…
— Так, так, комнату снимите позже, — подлетает Настя и разводит нас в сторону. — Все набрали? Давайте уже на выход. А то здесь можно торчать до бесконечности.
— Особенно, когда не знаешь куда деньги девать? — подмигивает мне Артем и Лика смеется. Да, парочка из Насти и Артема вышла, что надо.
— Хочешь сказать, я транжира? — щурит взгляд Настя, пока мы все идем к кассе.
— Нет, нет, милая что ты? Как ты могла такое подумать. Просто идя за хлебом, домой мы приносим целую гору всяких о-очень важных мелочей.
— Но они важные!
— Ты той ручной соковыжималкой даже не воспользовалась! А как насчет массажера для головы, или светящегося меча. Или нет, этот, набор светодиодных фонариков.
— Они мне просто очень понравились, — бурчит Настя и лезет за кошельком в сумку, пока очень крупная кассирша недовольно на нас посматривает.
— Оплачивать как будем? — басит она не женским голосом, и мы с Ликой переглядываемся. Ну, бывает, чего. Не у всех жизнь, как сахар. Кому-то и солью приходится закусывать.
Настя продолжает копаться, и я уже достаю свой кошелек.
— Забыла в машине! Она тут рядом! Я сейчас, — лучезарно улыбается она и кассирша, как загипнотизированная кивает.
Артем смотрит на меня и закатывает глаза.
— Хорошо, хоть ночь. Людей почти нет, — говорит он и вдруг… весь подбирается. Лицо превращается в напряженную маску.
Я знаю почему.
Эту звуковую волну нельзя спутать ни с чем. Некий вой бури, как перед громом.
Я хватаю Лику за руку, словно в рапиде — медленно поворачиваю голову к огромным окнам супермаркета, которые тут же под давлением взрывной волны вылетают в нашу сторону.
— Ложись! — ору я нечеловеческим голосом и тяну Лику вниз, накрываю тело, чувствую, как на спину падают несколько осколков. Разбиваются рядом с лицом. Царапают кожу.
В голове кавардак, полный хаос.
Спустя минуту пытаюсь прийти в себя. Начинают звучать крики, кто-то просит вызвать скорую. Вдалеке слышен пронзительный детский плач.
Но я выдахаю. Абстрагируюсь. Слишком часто мне приходилось наблюдать за жертвами террактов. Самое главное сейчас родные.
Руками ощупываю Лику и быстро поднимаюсь. Она за мной.
-- Жива...
Она вяло кивает, еле держится на ногах.
Вокруг полная темень. Пробки выбило и только благодаря свету уличных фонарей на автостоянке можно что-то разлечить. Панику, что поднимается среди людей.
Смотрю по сторонам, но Артема не видно. Ну и куда он делся?
— Господи! — кричит Лика, и прослеживаю ее ужасающий взгляд.
Место, на котором стояла маленькая хонда Насти пустует, а рядом приложив голову на колени бьется в истерике Артем.
— НАСТЯ! НАСТЯ!
Глава 22.
*** Ольга Романова ***
Обманывать это плохо?
Глупый вопрос. Конечно плохо. Но сейчас выхода просто нет. Ведь стоит сказать Паше, что Олег девушка, как вся их дружба, отношения разом разрушаться.
Лучше просто ехать дальше. Слушать приятный сердцу джаз-модерн и вспоминать, как на последней тренировке в Тодес, некий Леон выжал из них все соки.
Если бы еще не дрожь по телу в присутствии этого стройного парня и тянущая боль между ног, она бы и не пыталась усложнять себе жизнь.
Она девственница.
И ей впервые захотелось ее лишиться. Впервые, понимаете?
И если честно парнем тоже хотелось стать. Чтобы без страха потянуться к, дорогим сердцу, губам. Чтобы не бояться разоблачения.
Сестра говорила Леле, что она нравится Паше, как человек. А пол не важен. Но есть мнение что геев переделать нельзя. Что они такими рождаются. А значит пол имеет значение?
Но может быть у Оли есть шанс?
Тем более что тот орангутанг, похоже, решил заняться их защитой. А значит у Оли предостаточно времени, чтобы раскрыться перед Пашей и доказать… Женщин тоже можно любить. Наверное, поэтому спустя три часа, когда они уже вдоволь накатались, вдоволь наговорились, Оля первая кладет руку на штаны Паши на одной из стоянок кафе. Именно там они просидели целый час.
Паша, будучи парнем отзывчивым, решает ответить взаимностью. Тем более, что член уже явно заявляет о своем желании.
Но Оля откидывает руку и смело касается выпуклой части брюк.
Ее губы тут же находят губы парня и принимаются с энтузиазмом вылизывать ему рот, но перед этим, она хрипит ему на ухо:
— Я знаю, как давно ты ждешь. Давай сегодня я все сделаю сам, — последнее слово вызывает в ней отторжение, но ради такого парня она готова потерпеть. Даже немного унизиться.
Оля готова на очень многое, чтобы обрести свое счастье. Она ненавидела брутальных, крутых мужиков, какими были отец, жених сестры, ее будущий муж. Она хотела нормального парня. Ну и что, что он оказался геем. Разве не должна женщина бороться за свое счастье?
— Я бы хотел ответить… — выдыхает после влажного, глубокого поцелуя Паша, но Оля бет его по руке, тянущейся к штанам и просит:
— Я никогда этого не делал. Лучше научи меня.
Паша округляет глаза. Сразу видно, насколько его завела эта фраза. Простая, но при это очень приятная.
Да и член, дернувшийся под ладошкой Оли подтверждает ее мысли. Ей радостно, что у него стояк. Но Оля не уверена, что он задержится долго, стоит ей расстегнуть рубашку и показать две упругие сиськи с уже, давно торчащими сосками.
Медленно.
Так медленно расстегивает она пряжку ремня и целует. Целует. Целует. Грязно так, блудливо. Вылизывая губы, подбородок, сильно торчащий кадык. Он неимоверно ее завел еще в первый день знакомства.
Уже тогда она ощутила прилив между ног, а сегодня там кажется затевалось цунами. Так мокро там только во время менструации.
Расстегнув окончательно пряжку ремня, Ольга решительно вытаскивает их петли пуговицу. Тянет молнию вниз. Затем берется за штаны.
И Паша приподнимается, уже задыхаясь от желания оказаться в шелковой глубине мужского горла.
Он то как раз не понимает разницы, ведь секса с девушкой у него не было.
Приспустив боксеры, в руки Оли толкается достаточно длинный, как и сам Паша, член. Очень приятный на ощупь, но сильной. Исследуя испещряющие его вены, Оля задыхается и облизывает враз пересохшие губы.
— Что дальше? — тихо спрашивает Оля, на что паша только сжимает челюсть и кулаки, чтобы просто на засадить в этот рот поглубже и не слышать тупых вопросов.
Глава 23.
Но он сильно не хочет испугать того, к кому испытывает впервые за три года очень сильные чувства.
— Лижи головку по кругу, — приказывает он, и ему внезапно нравится это ощущение власти. Ведь раньше чаще всего пассивом был именно он. Принимал в себя мужскую страсть и не пытался главенствовать.
Но здесь. Он такой молоденький этот Олег. Разница вроде небольшая, но женственные черты лица дают ощущение полной неопытности. И как же Паша оказался прав.
Тем более он убедился в этом, когда язычок смешливо пощекотал головку и неуверенно слизал выступившую капельку.
Ох, черт. Паше нестерпимо приятно. Так приятно, что он сам сжимает свои яйца, чтобы хоть немного замедлить рвущееся наружу напряжение.
— Паша…
— Теперь вылизывай его по всей длине.
Она подчиняется. С энтузиазмом принимается за полировку ствола, чувствуя языком каждую выпуклость, во рту обильную слюну.
