Домой я приехала поздно. В доме свет не горел, что не могло не радовать меня. Попрощалась с Милой и пообещала встретиться с ней на днях — рассказать, как прошло собеседование у родителей того самого парня-врача. Подруга настоятельно рекомендовала присмотреться к нему. Очень даже симпатичный — сказала она мне в ресторане за обедом. Я только кивнула, зная, что всё равно ничего у меня с ним не получится.
Саша действительно симпатичный, обаятельный, я бы даже сказала, интеллигентный, но внутри ничего не шелохнулось. Даже наоборот, меня от него отталкивает. Нет, с ним приятно общаться и даже находиться рядом, но стоит только прикоснуться, внутри меня поднимается волна протеста, я не хочу, чтобы он хоть на шаг ко мне приближался.
Это ненормально, знаю, но, увы, ничего не могу с собой поделать.
Медленно подошла к входу, достала ключ из сумки и, открыв тяжёлую деревянную дверь, вошла внутрь. В доме стояла гробовая тишина. Ни одного звука в тёмном помещении не было слышно. Резко выдохнула. Я не боялась, что меня начнут отчитывать из-за позднего возвращения, потому как знала, что всем плевать, где я и что со мной.
Это папа бы уже двести пятьдесят раз позвонил, волнуясь из-за моего долгого отсутствия. А вот маман, которой и до смерти папы было всё равно где я, то после — так и подавно. Она устраивает свою личную жизнь, где мне, собственно, нет места.
Раньше я не особо обращала на это внимание, потому как нам с папой и вдвоём было хорошо. Но сейчас, когда его не стало, я многое начала понимать. Только одного никак не могу взять в толк — почему она так с нами, а самое главное — с папой? Он ведь её любил — я видела. Как папа смотрел на маму, как его глаза светились счастьем при виде неё. Что тогда случилось? Почему она изменяла отцу?
Осторожно ступая, как тихая мышка двинулась на второй этаж в свою спальню, но мне не дали спокойно проскользнуть.
Резко в гостиной включился свет, отчего я вздрогнула, но не подала виду, что сердце ушло в пятки. Выпрямила спину и посмотрела в комнату, окинув взглядом диван и оба кресла — обнаружила в одном из них матушку, что сидела в расслабленной позе и смотрела на меня, буквально прожигая меня взглядом насквозь.
Если она думает, что я её боюсь и буду хорошей девочкой молча слушать, когда она будет нести бред, то тут мама глубоко ошибается.
Часто у нас с ней были ссоры, поэтому неудивительно, что у нас не сложилось доверительных, и я бы даже сказала, понимающих отношений, какие должны были бы возникнуть между мамой и дочкой. Иногда мне казалось, что мы как будто с ней совсем чужие люди. Не дочка с мамой, а злая мачеха с падчерицей. Собственно, так оно и выглядело со стороны.
Это было неправильно, и от этой неестественности я каждый день испытывала боль, но понимала, что у меня есть папа — самый дорогой и любимый человек на свете. Он любил меня за двоих — отца и мать. Поэтому со временем я отогнала обиду, но шрамы так просто не затягиваются, напоминая о себе раз за разом, стоит только немного дотронуться.
— Ты где была? — ни привет, ни узнать, как я — сразу на амбразуру, так сказать.
— А разве тебя это действительно интересует? — ответила вопросом на вопрос, повернулась в её сторону всем телом, скрестив руки на груди.
— Не дерзи мне! — прикрикнула. Даже ударила кулаком по мягкой обивке кресла, но это вызвало во мне только очередную волну презрения. — Меня всегда интересовало всё, что касается тебя,
— нахмурилась, а мне в этот момент захотелось рассмеяться, слыша всё это враньё, но я сдержалась, не желая устраивать скандал, когда в доме мог оказаться будущий отчим.
— Раньше тебя это нисколько не интересовало. А сейчас вдруг, ни с того ни с сего ты вдруг воспылала ко мне материнскими чувствами. Мама, давай ты не будешь устраивать здесь концертов, — тяжело вздохнула, на миг прикрыв глаза.
Я старалась взять всю волю под свой контроль, чтобы не разругаться в пух и прах, хоть и понимала, что это всё просто неизбежно. Не после того, что она вытворила, предала меня и папу, решив связать свою жизнь с другим человеком.
Мне многое хотелось у неё спросить, но я понимала, что если сейчас задам хоть один вопрос, то либо разревусь, либо не сдержусь и выскажу всё, что думаю, разругавшись с ней окончательно. Собственно, ни того, ни другого мне не хотелось, потому как больше всего этого я не вынесу.
Мама тяжело вздохнула, так же, как и я минуту назад, прикрыла веки, потёрла лоб пальцами и, открыв глаза, уставилась прямо на меня.
— Саша, я не хочу с тобой ругаться. Ты моя дочь, — последние слова она сказала чётко и твёрдо, как будто убеждала в этом, только вот кого — меня или же себя? — Я хочу, чтобы мы перестали ссориться, и чтобы ты, наконец, меня поняла.
— Нет, мама, — покачала головой. — Я тебя никогда не пойму. Ты променяла папу на какого-то незнакомого мужчину, — я почувствовала, как моя боль рвётся наружу, снося преграды, а это могло означать только одно: сейчас произойдёт взрыв.
Я начала эмоционально махать руками, голос срывался.
— Ты предала его любовь, его верность! Ладно я — ты меня никогда не любила, — последние слова отдались острой болью в сердце.
— Саша, это не так. Я тебя всегда любила, — она вскочила и быстро направилась на меня, а я отшатнулась от неё.
— Нет. Может быть, где-то в глубине твоего сердца… Где-то очень глубоко, — покачала головой, закрывая глаза, — ты любишь меня.
— Саша, — слышу голос совсем рядом. Открываю глаза, встречаясь со взглядом человека, который должен быть роднее всех на свете, но почему-то это не так. — Так получилось, детка. Я люблю, — замолкает, о чём-то думает, а потом продолжает. — Да, любила твоего папу, но так получилось, что я встретила другого человека, которого люблю больше жизни. Пойми меня, Саша, — находит мои руки и сжимает своими.
Качаю головой, высвобождаю из её захвата свои руки, делаю шаг назад, поднимая голову вверх. Смотрю прямо на неё — в глаза, в самую их глубину.
— Я никогда не пойму тебя, мама, — качаю головой.
— Хорошо, — кивает. — Но я хотела поговорить о другом, — замираю, уже зная, что она скажет. — Через месяц у нас свадьба с Александром, — удар под дых, от которого я отшатываюсь.
Понимаю, что это неизбежно, раз она представляла его будущим мужем, но совсем не думала, что это произойдёт так быстро. Папа.
Чувствую ком в горле, сердце сжимает в тиски так, что трудно дышать, перекрывая мне кислород. В уголках глаз чувствую подступающие слёзы, которые вот-вот польются по моим щекам.
Зажмуриваюсь, стискивая руки в кулаки, пытаюсь сделать глубокий вдох, прийти в себя, но чувствую, что становится только хуже.
— Саша, — делает шаг ко мне. Но я отшатываюсь, выставляя ладони перед собой.
— Не подходи ко мне, — голос совсем хрипит, означая, что у меня вот-вот начнётся истерика — и лучше бы, чтобы никто этого не видел. Поэтому лучше быстрее сбежать отсюда. Как можно скорее.
— Я хочу, чтобы ты присутствовала на этой свадьбе. Ты моя семья, и скоро в неё войдут Александр и Давид, — от имени последнего по спине прошёлся холодок.
— Они мне не семья, — прикрикиваю. — И никогда ей не будут. Если ты так хочешь, я буду присутствовать на твоей свадьбе, но не надейся, что я приму их в семью, — говорю и поворачиваюсь к лестнице. — Спокойной ночи, — холодно говорю, поднимаясь наверх в свою комнату.
Не хочу ни с кем разговаривать и никого не хочу видеть. Мне нужен покой и нормальный сон, но я двигаюсь будто на автомате. Словно я не я. Слова мамы задели слишком сильно. Настолько,
насколько я не ожидала этого. Слишком больно понимать, что папу она не любила. Не предают, когда любят.
Зайдя к себе в спальню, закрыла дверь на замок. Не знаю, дома ли Давид, но даже если и так, мне не хотелось с ним сталкиваться. Раздевшись, пошла в прохладный душ, чтобы смыть этот тяжёлый день и разговор с мамой, который только прибавлял боли к уже имеющейся. Только вот вода не смоет всё, что у меня внутри. Не очистит мои мысли и душу от ненависти, от того, что в голове роется, не давая мне спокойно вздохнуть.
