— Нет, — запросто отвечаю я, не меняя ни выражения лица, ни положения.
— Ух какой! Обормот! — смеётся Надя, засовывая в рот вчерашние закуски.
— Позвонит, занят, наверное, — бросается защищать сына свекровь. — Вот вы бы, Аля, не дурачились, а…
— Валентин Сергевна, надо детей позвать. Накормить тоже перед выходом, — перебиваю я. — А то сколько вы будете гулять?
— До вечера точно надо! — подхватывает Надя, — вечером красота страшенная. Весь центр как игрушечка светится.
— Ну и гуляй сама! Пригласи кого! Что детей по темени таскать? — перечит дочери мать. Хоть про Петра разговор свернули.
Встала я из-за стола, позвала своих. Тётя Надя сразу племянников перецеловала. Посадили Лёшку с Сашкой за стол. Началось сразу у бабушки: едят плохо, худые.
— Да не могу я больше уже есть! — вдруг выпалил мой всегда спокойный Лёшка. — С прошлого года всё едим и едим!
Тут бабушка с тёткой, конечно, хохотом разразились. А я потихоньку выползла из-за стола.
Когда Лёшка выбежал, сунула ему денежку, спросила, какой автобус идёт от бабушки до нас, какой до нас от центра? Помнит ли сын мой телефон? Записан у него, но я заставила выучить. Ну и чтобы за сестрой следил.
Сашку когда поймала, наказала не отходить от брата. Тут, конечно, хоть говори, хоть нет… Надька шебутная, а насколько ответственная? Ну да не совсем малявок отправляю. Так что-то — день такой. Всё неспокойно мне.
Выпроводила бабушку с тётей да со своими детками. Опять легла. Наверное, задремала. Потому что проснулась, а за окном темно. И дурно мне.
Побежала бегом в ванную. Там меня хорошенько прополоскало. Еле живая выползла. Начала соображать, чем отравилась… И телефон звонит. Свекровь опять.
— Аля, что не отвечаешь? Третий раз звоню!
— Да, что… — сама я еле как языком ворочаю. — Вы скоро?
— Да мы к нам заехали! Надя тут подарков привезла. Мы не стали сразу до тебя тащить, думали, может, Пётр… А его в городе нет. В общем, Лёшка с Сашкой у меня. Ты забери их через пару часиков, а то спать укладывать скоро надо…
Она что-то ещё трещала, я смотрела на часы. Уже шесть вечера. Что она сказала? Зачем увезла моих детей к себе? Это же в другом конце города!
— Вы сказали — забрать через пару часов?
— Ну! Ты что, спишь там? Приезжай! Посидим у нас, и потом домой поедете! Автобусы хорошо ходят!
— Вы зачем детей к себе увезли?
— Замёрзли мы!
— Ехали бы домой. К нам домой. Сюда… — меня шатает. Опёрлась на стол. Стою. Ненавижу её тихо, свекровь свою. Обычно нормально отношусь. Мы всегда с ней ладили. А тут вдруг злость меня взяла. Опять захотела свекровь, чтоб было по её.
— Было ближе до нас, чем до тебя! И почему бы внукам у бабушки не побыть?
— Я перезвоню, — шепчу я. Бросаю телефон и опять в ванную. Выползаю под настойчивое пиликанье. Что за женщина? Не поняла с первого раза? Перезвоню же, сказала… Подобрала телефон, а там Паша… У меня даже руки затряслись. Вообще не до него сейчас. Ответила, а самой совсем плохо.
— Да?
Он что-то бодро начал трещать, а я слушаю его голос, а сама тихонько плачу. Собираюсь кое-как, говорю:
— Паш, некогда мне. Мне надо ехать, детей с другого конца города забирать.
А он, наверное, понял, что нехорошо мне.
— Мороженка, ты там живая?
— Пока да, — честно отвечаю я. — Но я, кажется, чем-то отравилась.
— Жди, я приеду, — ответил и сбросил вызов. А я как сидела в одном натянутом сапоге, так и сижу.
Глава 19. Мой герой
Я разулась, разделась и легла. Паша пообещал приехать, и мне сразу стало спокойно. Даже не ожидала от себя. Только что мучилась, запихивала в себя уголь активированный, думала, что делать, если будет в транспорте тошнить. Дура, нет? Если мне нехорошо, то можно детей у бабушки оставить.
Только вот сама Валентина такого варианта не предложила — потому что Наденьке будет некомфортно. Надя, наверное, рада бы была. С другой стороны — детей хорошо любить, когда они чужие и ненадолго. Вымотались тётка с бабушкой, может, тоже…
В инстаграм Надин зашла — там уже новые фото. Когда человек успевает? Мои сидят, довольные, набегались, наигрались. Действительно, красота-то какая! Так всё вырезано интересно изо льда. Что ж я сама не поехала?
Вспомнила, что… Опять в ванную побежала. Стошнило меня углём, он не растворился даже… Это всё салатик. Позвонила Наташе, спросила, как чувствует она себя? А подруге ничего, разве что “пить надо меньше”. Это она так сказала и загоготала.
Я призналась, что плоховато мне, спросила осторожно про салат. Наташа обиделась. Говорит, не в салате дело. Я перед ней извинилась и трубку бросила. Больше думать не на что. На клубнику разве. Так вроде с Пашкой всё хорошо.
Маме позвонила, она ела то же самое. Не стала пугать её, что плохо мне. И про Надю со свекровью рассказывать не стала… А то этот разговор надолго затянется. Спросила про самочувствие. Мама как огурчик. Спросила её ещё раз про салат этот.
И тут моя дорогая мама и вспомнила, что контейнер закрыла, а сразу в холодильник не убрала. Уже после поставила в холод, как прибирать со стола стала.
Вот оно и дало эффект… Постоять под закрытой крышкой в тепле.
Мама поинтересовалась, чего это я прицепилась к салату? Я ответила просто, что думаю — выбрасывать или нет? Мама посоветовала выбросить. А я уже всё, что осталось, выбросила. Когда вот так отравишься, как то в один момент мнительной становишься.
Почистила зубы, выпила тёплого крепкого чаю. Прополоскало меня сразу же этим тёплым крепким чаем. Сил совсем не осталось. Не доехала бы я до свекрови. А она ещё что-то названивать опять начала.
Я ответила. Сказала, что детей заберу. Сил объяснять, почему не могу говорить нормально — нет. Попрошу Пашу меня довезти. Хотя бы туда. Не думаю, что он откажется. Сейчас полежу, отдохну. Должно легче стать.
А легче не становится. Мармелад пришёл, я обняла его, положила к животу. Он сопротивлялся поначалу, а потом пригрелся и замер. Сколько-то времени мы так и лежали. Когда в дверь позвонили, я поползла открывать еле живая.
На пороге стоял Паша с каким-то пакетом в руках. А сам весь такой зимний, свежий, морозный. Холодом от него веет. Или просто надо дверь входную закрыть.
— Ну впусти, что ли, — и сам заходит, подталкивая меня обратно вглубь квартиры. — Выглядишь ты, Мороженка, неважно.
Я головушку понурила. Тут можно только согласиться. Не стала смотреть, как он верхнюю одежду снимает. Пошла обратно, чтобы снова прилечь на диван. В ногах у меня запутался мой кот.
— Мармелад, брысь! — выдохнула я, отпихивая котика.
— Мармелад? — удивился Паша. Он поставил пакет и взял кота на руки, мордой к себе. — Ты кота нормальным кошачьим именем не могла назвать?
— Чем не нормальное имя? Я — Мороженка, кот мой — Мармелад. Ой… извини, Паша!
Я побежала в ванну. “Побежала” — громко сказано. Засеменила, перебирая рукой вдоль стеночки. Дверь за собой прикрыла, плотно закрыть не успела. А самой так стыдно, что Паша где-то там за дверью…
Спустила воду, быстро вытерла бумагой ободок унитаза, поднялась, чтоб умыться. За спиной уже стоял Паша.
— Ты как?
— Да выйди ты, ради Бога! — выкрикнула я.
— Почему? — спросил Птолемеев.
— Не хочу, чтоб ты на меня смотрел, — я умылась, повернулась к Паше. Он ткнул пальцем в полотенца.
— Которое?
— Вон то, — показала я. Он снял с крючка моё полотенце для лица и подал мне.
Промокнув губы, я, посторонив Пашу, вышла из ванной и сразу направилась к дивану.
— Я купил тебе энтеросорбент, регидрон, и ещё… — Пашка полез в принесённый пакет. — И ещё какую-то фигню порошковую. Возможно, БАД. Я бы его не пил.
— А купил зачем? — кое-как спросила я, ища глазами кота.
— В аптеке всучили. Быстрее было купить, чем разбираться.
— Дай, я посмотрю, — я протянула руку.
— Да я сам посмотрю. Лежи, — и Паша скрылся на моей кухне. Вышел с кружкой. Протянул мне.
