— Кто нам нужен? — не поняла я. Я вообще ещё не могла ни прийти в себя, ни отдышаться.
— Третий, — Пашка поднялся, стоя в постели рядом со мной на коленях. — Чтоб держал нас друг возле друга вот так! — он поставил ладони одну напротив другой и начал их сводить. — Чтоб мы не разъезжались.
— Ты про что, Паша? — я всё ещё плохо понимала.
— Про это бельё шелковое, — он упал обратно ко мне и рассмеялся. — Выкину его на фиг!
Чем это оно тебя не устроило? — тоже начала смеяться я, гладя Пашку по груди.
— Я тебя задолбался по всей постели всю ночь ловить, — он схватил мою руку и прижал к себе. — Ты выскальзывала и выскальзывала.
А мне вот очень понравилась, как он меня по этой постели ночью гонял.
— Хорошее белье, Паша, не выкидывай! — попросила, а сама думаю… — Паш, а ты что, его только недавно купил? — взяла да и спросила. А что?
— Да, — кивает. — Вчера только. С утра. Вместе с клубникой.
Так для меня, получается?
— А зубную щётку? — спросила осторожно.
— Какую ещё щётку?
Не понял меня. Ну да ладно. Мало ли какие зубные щётки у него тут про запас накуплены. Его, может, нераспакованная лежала.
Тут у Паши телефон зазвонил.
Глава 17. Ягодки на снегу
У Паши зазвонил телефон. Птолемеев с полсекунды пялился в экран, улыбнулся, взял:
— Алл-ле! — сказал ещё так смешно, нараспев. С кем это он? На свой немой вопрос я тут же ответ получила, Пашка что-то выслушал и продолжил:
— Михал Сергеич, ты человек?
Опять что-то выслушал, рассмеялся.
— Да, допустим, с женщиной. Значит, считай, что размялся.
Да о чём он, ей-богу?
— Сергеич, первое января! Ну и что, что сегодня суббота?
Опять смех, опять ответ:
— Зверь ты. Ну, буду часа через пол. Может, позже. Сергеич, ты глухой стал? — Пашка добавил громкость. — Подтянусь, говорю! Может, опоздаю немного. Да! Барышню… Какую тебе барышню, Сергеич? Девушку домой подвезу и приеду. Всё, отбой.
— Это ты с кем так? — не выдержала и спросила я.
— С Сергеичем, это мой тренер по борьбе. — Пашка вскочил с постели, направился к шкафу. Вытащил спортивную сумку, что-то туда покидал. — Аля, ты будешь завтракать? Могу кофе ещё раз сварить.
— Да тебе же ехать надо, — неуверенно пробормотала я. Птолемеев уже одевался.
— Ну я подожду, пока ты поешь, — Паша повернулся ко мне. — Вот что с твоей обувью делать? Придётся тебя опять на руках до квартиры нести.
— Так ты на борьбу ходишь? — проигнорировала его я.
— Да вроде как со старших классов. И всё к одному и тому же тренеру. Он дед уже… — Пашка заулыбался. — Но мы все любим его. Лучше Сергеича никому не обижать — у него такие друзья, все ученики бывшие, ты не представляешь.
— Не представляю, — честно призналась я. Ничего про Пашку не знаю. Люблю, люблю…
— Никогда бы не подумала, что ты занимаешься борьбой.
— А с чего бы тебе об этом думать? Мне же с тобой бороться не надо, — он вернулся ко мне и приобнял. — Ещё я в линейку играю.
— Во что?
В Lineage 2. Кстати, тоже с Сергеичем. Мы его везде за собой таскаем. Без него никуда. Он старый, но в теме.
Даже какой-то старый Сергеич в теме, а я нет.
— Ты взрослый мужик, Пашка!
— И из интересов у меня должны быть только бабы и бабки, — он опять рассмеялся, но как-то недовольно. — Мороженка, мне ещё мелкого сегодня надо повозить по злачным местам. Обещал ему.
— По каким местам ты пятилетку возить собрался? — переспросила.
— Ну я так, образно, — Птолемеев покрутил ладонью в воздухе. — Мороженка, а ты что не одеваешься?
— А так не во что! — я развела руками.
— Так вот шкаф, — Паша схватил меня за руки, вытащил из постели и подвёл к полкам со своей одеждой. — Выбирай!
Я растерянно посмотрела на его брюки и рубашки, а Пашка продолжил.
— За платье прости, я тебе сейчас ничего не куплю, магазины не работают. Но я помню, что тебе должен, позвони, как соберёшься. Проедемся.
Что он сейчас делает? Какие-то границы устанавливает, правила поведения? Вроде и в свою жизнь впускает — рассказывает мне всё, что да как. А вроде как — поела, потра…лись — простите великодушно, и выметайся?
Не глядя, взяла какие-то брюки попроще и рубашку. Хоть бы брюки налезли. Он хоть высокий и крепкий, Пашка, но стройный. А я не дюймовочка.
Вроде оделась. Штанины закатать пришлось. У рубашки рукава тоже длинные мне. Гаврош какой-то вышел. Ну ничего — только до дома доехать.
— Ты чего это загрустила, Мороженка? — ещё и целует меня мой Пашка, помогая надеть шубу. Мой ли?
— Хоть не смотри на меня так, не идёт мне твоя одежда, — отмахиваюсь я.
— Тебе в любой одежде без одежды лучше, — опять шуткует Пашка. — Ну это такое моё мнение.
— Авторитетное? — спрашиваю.
— А как же!
И опять получаю поцелуй. Мне бы радоваться. Чего на душе когти точат кошки? Ещё из квартиры не вышла, а уже напридумывала себе. Чтобы дойти до машины, мне выданы кроссовки. Пожалуй, так лучше, чем тащить меня на себе в белый день.
— Паш! — вдруг позвала его. Для женщины хуже нет неопределенности. Так что взяла и спросила:
— Паша, вот мы встретились с тобой и переспали. Что дальше?
Он несколько секунд смотрел на меня, естественно так, чтобы я не поняла взгляда. Потом внезапно крепко обнял. А потом сказал:
— Что дальше, посмотрим.
Вот и весь ответ.
Глава 18. Прошлогодние чувства
Паша подвёз меня до моего дома. Я предложила подняться со мной и сразу забрать вещи, но он отказался. Сказал — заберёт потом. И уехал. Постояла, посмотрела на новогодние шарики, припорошенные снежком. Достала из кармана шубы ключи, пошла к себе.
Дети, к моему большому счастью, на шум открывающейся двери вообще никак не отреагировали. Наверное, мультик уж очень завлекательный. А мама вышла встретить. Посмотрела на меня внимательно. Я сняла шубу, скинула кроссовки. Ключ вернула на место, прошла мимо матери.
— Привет, мам. С наступившим! Не говори ничего.
— Рубашка красивая. И размер хороший, — всё-таки прокомментировала мой внешний вид мама. — Высокий мужчина, да? Брюки, смотрю, подкатаны.
— Высокий, мам, высокий, — рассмеялась я. — Да ты его знаешь. Это Паша Птолемеев.
— Не пойму… Из магазина ваше… а-а! — вдруг поняла она. — Ну надо же… Переодевайся, иди. Я котлеты подогрела.
Я приобняла маму, легонько клюнув в щёку. На полпути сообразила, что могу пахнуть Пашей. В машине мы поцеловались. Не сказать, чтобы совсем дежурно. Пашка был нежным, но чем-то своим обеспокоенным. Только довёз меня и уже на что-то переключился. Ну так — не первый раз за ним замечаю.
Переоделась, аккуратно свернула Пашину одежду, понюхала. Чистое же достала из шкафа, потом сама носила, а всё равно надеюсь, что есть какой-то запах. Так тогда на мне этого запаха должно быть больше, вон мы сколько друг об друга тёрлись.
Сразу стало тоскливо.
Дела у него! На тренировку поехал, потом сына обещал отвезти куда-то… Вот будь мы семьёй, я бы ждала их вечером. Ой, дура!
Головушкой потрясла, вышла из комнаты. Вернулась на кухню, мама мне чай поставила.
— Я пойду, Аля.
— Мам, куда? Посиди с нами.
— Дела у меня, — матушка моя недовольно фыркнула. Ко мне Иваниха должна зайти. Да и вообще — ты вернулась. Что я у тебя должна тут как клуша рассиживаться?
— Хорошо, мам, — я отправила кусок разогретой котлеты в рот. Поняла, что как чёрт, голодная. Что у нас там за завтрак был — из клубники без ничего. Мне так толком и не досталось.
— А салатик Наташкин остался?
— Остался, я ела.
Я полезла в холодильник, вытащила контейнер, отложила себе на тарелку подружкиного салата. Понюхала.
— Мам… в холодильнике ж не должен испортиться?
Первое января. Прошлогодние салатики. Вся страна сейчас их ест.
— Да что бы с ним сталось-то?
Да ингредиенты хитрые. Наталья сосус сама замешивает. Такое лучше сразу есть. Но с котлетками пошёл хорошо.
