– Слушаю.
– Игорь? – уточнил женский голос, показавшийся знакомым.
– Да.
– Это Антонова Людмила Юрьевна.
– А, здравствуйте, Людмила Юрьевна. Странно, что ваш номер у меня не определился.
С Антоновой я созванивался не раз по поводу необходимого оборудования для их отделения.
– Аккумулятор разрядился, пришлось позаимствовать телефон у коллеги.
– Что-нибудь случилось?
– Да, – прозвучал короткий ответ, и последовала небольшая пауза. – Лиза родила.
– То есть как… Когда?
– Буквально час назад. Родилась девочка…
Я пытался переварить радостную новость, не зная, что сказать от переполнявших эмоций. Сразу нашёл объяснения и своему тревожному состоянию – мы с Лизой очень сильно чувствовали друг друга, и выключенному телефону.
– Но…
– Но? Что-нибудь случилось? Как Лиза? – спросил обеспокоенно.
– С Лизой всё хорошо. Роды были затяжными, но она справилась…
– Тогда что? – Я понимал, что Антонова не позвонила бы просто так.
– Игорь, я не знаю, как тебе сказать…
– Людмила Юрьевна, вы можете объяснить, что случилось? – потребовал, начиная нервничать от неизвестности.
– У девочки вторая группа крови.
Я пару секунд тупил, совершенно не догоняя в чём критичность. Из курса школьной анатомии я помнил, что самая лучшая первая группа, но и вторая не сильно от неё отличалась. Вроде там чего-то было меньше. Только и всего.
– И что? – задал вопрос человеку с медицинским образованием.
– Понимаешь, Игорь, у тебя и у Лизы – первая группа.
– И что? – Почувствовал себя неуютно, не понимая, куда клонит собеседник.
– У пары с первой группой крови никогда не родится ребёнок с другой группой крови, – получил ликбез.
– Но у нас же родился… – возразил неуверенно.
– Игорь, такого не может быть. У девочки вторая положительная, значит, у одного из родителей тоже должна быть такая же группа крови. – Людмила Юрьевна пыталась до меня донести то, что я не хотел понимать.
– Наверное, это какая-то ошибка, – предложил вариант.
– Нет, Игорь, ошибки никакой нет, – продолжала настаивать заведующая родильного отделения. – Ты можешь сам приехать и убедиться в этом.
– Хорошо. Я через час буду.
– Через час? – прозвучало несколько удивлённо. – Ты в городе?
– Да. Прилетел буквально минут десять назад.
Тогда я не придал значения, откуда Антонова могла знать, что я отсутствовал, но об этом ей могла сообщить Лиза, а вот о моём возвращении не знал совершенно никто.
Со смешанным чувством смотрел на сморщенное, крошечное создание, которое лежало в кювезе. К Лизе меня категорически не пустили, сообщив, что она спит после родов, а на ребёнка Антонова посмотреть разрешила.
– Игорь, я понимаю, что это не моё дело, но… – Людмила Юрьевна замолчала, наткнувшись на мой предупреждающий взгляд.
– Это мама «посоветовала» вам такое сказать? – спросил в лоб и внимательно следил за её реакцией. Почему-то я был убеждён, что знаю, откуда «ноги растут».
– Игорь, – Антонова сделала вид, что мои слова её очень сильно задели. – Существует врачебная этика, и мне, по сути, совершенно всё равно, от кого Лиза могла забеременеть, но тебя я знаю лично и только поэтому решила нарушить правило. Твоя мать, кстати, вообще не в курсе.
– Я ценю вашу «доброту», но докажу вам, что и медицина может ошибаться. Я могу взять образец для ДНК?
На секунду мне показалось, что глаза Антоновой радостно блеснули, но она их быстро опустила.
– Конечно. Я сейчас всё принесу. – И она вышла.
А я остался один на один с крошечной девочкой, которая спала прижав к себе ножки и спрятанные в царапки ручки. Я не знал, как такое могло получиться, но в измену Лизы я не верил.
Антонова вернулась буквально через пару минут. Она принесла запечатанную упаковку ватных палочек и новый контейнер для анализов.
– Извини, из стерильного ничего более в голову не пришло.
Я взял оба предмета и не представлял, как и что делать. С контейнером понятно, но нечаянно навредить ватной палочкой я боялся. Людмила Юрьевна словно поняла моё смятение.
– Девочка накормлена и спит. Она не проснётся. Если хочешь, могу помочь.
– Я сам.
Вряд ли Антонова владеет навыками фокусника, но то, что она может «по-дружески помочь», допускал. С матерью они были не особо близки, но отношения поддерживали, довольно часто общаясь на людях.
Я пару раз видел в фильмах, как берут образец для проведения экспертизы, поэтому осторожно повторил действия. Малышка, как и сказала Антонова, не проснулась.
– И куда её сейчас? – поинтересовался у Людмилы Юрьевны.
– Девочка будет находиться в одной палате с матерью. Тем более ты оплатил VIP.
– Людмила Юрьевна, проследите, пожалуйста, чтобы Лиза ни в чём не нуждалась.
– Игорь, у неё всё оплачено.
– И всё равно, проследите, пожалуйста, – повторил просьбу.
– Хорошо.
Сложно описать свои чувства в тот момент. Было непреодолимое желание предъявить родительнице, что все её старания бесполезны, но мне почему-то хотелось предоставить документ, подтверждающий это, и посмотреть тогда, что она мне скажет. Тогда я решил, что как только Лизу выпишут, мы уедем. Уедем как можно дальше от родительской «заботы».
Я отвёз материал для проведения обычной (ускоренной) экспертизы. А потом случился несчастный случай на АЗС, и я просто выпал на два дня, разгребая всё с юристами и составляя бесконечные акты. Приходил домой поздним вечером и валился с ног от усталости, набирал номер Лизы, но она по-прежнему была недоступна. Я так и засыпал с айфоном у самого уха, не дождавшись ответа.
Я просил сразу сообщить о результате, но когда его увидел, остолбенел. Получалось, что Антонова сказала правду? Наверное, если бы кто-то дал мне материал, то начал сомневаться в его подлинности. Но я лично, сам, взял этот долбанный образец!
Здравый смысл? Рассудительность? Благоразумие? Их не было. Всё перекрыли раздирающие чувства ярости и злобы. И под влиянием неконтролируемого гнева я набрал номер Лизы. В этот раз, что странно, она взяла трубку. Я молчал, не в силах произнести ни слова. Не знаю, что я хотел услышать от неё. Наверное, правду. Правду и извинения. Но Лиза радостно защебетала и просила посмотреть на «нашего» ребёнка. Даже мои слова, что я видел девочку, её не остановили.
Я любил Лизу. По-настоящему любил. И был готов простить всё. Даже измену. Но неприкрытая ложь выбила у меня из-под ног почву, и я потребовал, чтобы она избавилась от этого ребёнка. Видеть каждый день перед глазами живое напоминание об измене я бы не смог.
Меня ломало, разрывало, выворачивало душу наизнанку, но я никак не хотел принимать случившееся, но при этом тянуло к Лизе со страшной силой. Я хотел забрать её от всех и уехать, чтобы никого не было рядом. Даже в день выписки я был готов увезти её, но Лиза вышла из роддома, прижимая к себе маленький свёрток. Наверное, она не из тех, кто может отказаться от своего ребёнка. Но тогда я этого не понимал.
Я бросил работу, грубо и окончательно разругался с матерью, не желая не только видеть, но и слышать ничего о ней, замкнулся и практически никуда не выходил. Никогда не понимал зависимых людей, которые готовы абсолютно на всё, чтобы получить желаемое. Но сейчас я стал одним из них. Мне было необходимо видеть Лизу. Я мог часами караулить её, чтобы только заметить до боли знакомый силуэт. Я был готов смириться с чужой девочкой, лишь бы Лиза была рядом. Без неё я умирал. Я раз за разом приезжал к её дому, чтобы сказать ей об этом, но меня ждали лишь закрытые двери, пока сердобольная соседка, которая всегда радовалась, когда видела нас с Лизой вместе, не сообщила, что Лиза вышла замуж.
