Веснушка , похоже, даже не услышала его, продолжая водить пальчиками по голой груди.
- Это бы… Нарисовать… - шептала она, рассматривая его сияющими глазами.
Без прежнего напряжения и страха.
Черный этим с удовольствием воспользовался, чтоб мягко расстегнуть блузку на груди, восхищенно замереть, разглядывая небольшую красивую грудь в простом черном белье, а потом дернуть темную ткань с плеч.
На этом рывке Веснушка пришла в себя от эстетического восторга и стыдливо попыталась соединить полы рубашки.
Но Черный не оценил маневра. Толкнул ее на матрас, навалился сверху, поймав и прижав одной рукой непослушные запястья, второй щедро сжал грудь прямо через бельё.
Ух, какой кайф! Прямо идеально ведь! Идеально!
- Ты – идеальная, слышишь, Веснушка? - прохрипел прямо в губы, перед тем, как опять надолго лишить её права голоса, - для меня идеальная.
В этот раз целовал он ее грязно. Без вариантов не подчиниться. Вылизывая горячий рот жестким языком, заставляя отвечать.
Веснушка пару раз дернулась беспомощно, сжала кулачки, прогнула спину, прижимаясь в нему голым животом. Кожа к коже.
Идеально. Идеально, сука!
Черный провел шершавыми пальцами по нежной коже живота, ниже, к поясу джинсов, рванул застежку. Веснушка слабо и жалобно застонала под его напором. Опять дернула руками, словно вырваться хотела.
Но поздно ведь уже, поздно, Веснушка…
Раньше надо было. До первого поцелуя возле ринга. Или еще раньше, до того, как самолет села.
Черный переключился на шею, одновременно орудуя пальцами в трусиках Лены.
Мокрая. Хочет его! Кайф!
Джинсы – долой!
- Веня… Веня… - задыхалась она под ним, пытаясь оттолкнуть уже отпущенными на свободу руками, - Веня, пожалуйста…
Пожалуйста что, Веснушка? Быстрее? Медленнее? Грубее? Как?
- Веня… Стой!
Нежная Принцесса и Черный Зверь.
Веник замер на полсекунды буквально, рассматривая меня жадно и взбудораженно. А потом…
Продолжил свое разрушительное занятие!
Впечатался в мою шею горячими сухими губами, прикусил кожу, разгоняя ужасный, подчиняющий, отключающий мозг огонь по телу.
И я поняла в этот момент, что не остановлю. Что проиграла. Не смогу даже слова ему сказать, зверю!
Он не позволит!
Никогда, вообще никогда в жизни я не чувствовала себя настолько беспомощной!
Даже в той жуткой истории, когда нас с Веником чуть было не убили наркоторговцы, я имела возможность сопротивляться и трепыхалась изо всех сил.
А тут – нет.
Он прижал меня к матрасу, навалился всем своим обжигающим тяжеленным телом, словно… Словно медведь огромный! Держал не больно, но свободы не давал.
И целовал, целовал, целовал постоянно! Так, как вчера, у стены. Полностью сознание отключая!
Как такое возможно? Как вообще так может быть : чтоб – раз! – и все! И без мыслей! И без понимания!
И только страх мой перед первым сексом, осознание того, что надо предупредить, если уж не удается сдержать… Только оно давало мне шанс на трепыхания.
Верней, нет. Не давало.
Потому что трепыханий моих никто не замечал.
Веник спустился ниже, губами по коже живота – ах! Горячо как! До боли! Ловкие настойчивые пальцы уже забрались в трусы, я дернулась от вторжения туда, куда Рупа не пускала даже просто потрогать.
Поразило невероятное различие в эмоциях и своей реакции на прикосновения. Потому что с Рупом я и сотой доли не испытывала того, что сейчас , с Веником. Возможно, потому, что мой немецкий, идеально соблюдающий правила жених, всегда спрашивал…
А тут даже «привет» толком никто не потрудился сказать…
Этот контраст , а еще то, что пальцы продвинулись гораздо дальше, чем я даже себе позволяла иногда, привел меня в чувство. Ненадолго. Но хватило для того, чтоб вспомнить, как складываются звуки в слова, а слова в предложения.
- Веник! Веник! Стой, Веник! Нет!
Я лихорадочно ощупывала коротко стриженную голову, плечи, голые, бугрящиеся гладкими мускулами… Боже мой, даже ухватиться не за что! Привлечь внимание!
Но , оказалось, Веник вполне еще способен воспринимать слова.
По крайней мере, он оставил в покое мой живот, застопорил пальцы в трусах, впрочем, не вынимая их, и вернулся к моему лицу.
Взгляд его, расфокусированный, с расширенными, как у наркомана зрачками, напугал и еще больше завел. Как так? Разве такое возможно? Чтоб одновременно две полярные эмоции?
- Веснушк, ты чего? – забормотал он, покрывая мои щеки, виски, лоб, скулы, короче говоря, все, до чего дотягивался, мелкими обжигающими поцелуями, - ты чего? Боишься? Не так что-то делаю? А?
Веснушк… Ну скажи, как… Я все сделаю, как надо… Хочу тебя, пиздец, помру щас, хочу, хочу, хочу… Ну пожалуйста, малыш, ну пожалуйста…
Его «пожалуйста» выбило из колеи посерьезней, чем дикий напор.
Он так это произносил… Так нежно, так жалобно и в то же время настойчиво…
И не прекращал! Не прекращал соблазнять меня!
Целовал, тискал, пальцы его в моих трусах опять задвигались, добавляя невыносимого жара в низ живота. Жара, от которого хотелось выгнуться и просто закрыть глаза. Разрешая делать с собой все, что ему хочется.
Но я так не могла. Просто потому… Потому что.
- Веняаааа… Подожди… Нет, Веня…
- Ну почему «нет»? Почему, малыш? Ну ты же хочешь? – он уговаривал и уговаривал, своей лаской практически принуждая подчиниться.
И тогда я собралась с силами и выдала:
- Потому что… У меня никого не было! Я боюсь!
Честно говоря, после этого я ожидала всего, чего угодно.
В том числе и того, что он тут же прекратит. Девственница – это вообще не дар богов, особенно в нашем современном мире, где ценится раскрепощенность. Ну не в девятнадцатом веке же живем? И не в каких-нибудь южных странах, где до сих пор простынь после первой брачной ночи показывают родне?
Я, конечно, слышала про всякие дурацкие аукционы, где продают девственность. Но всегда думала, что там сидят исключительно извращенцы. А нормальный парень, особенно такой горячий, как Веник, явно не обрадуется подарку.
Может, потому и сказала. Надеялась , что оставит меня. Остановится. Страшно же!
Но Веник просто опять навис надо мной, разглядывая уже по-новому, как-то странно.
Я не могла определить выражение его лица верно.
Но, утопая в светлых гипнотических глазах, поняла одно. Нисколько его мое откровение не затормозило. Вообще.
- Веснушк… Но ты же хочешь? Да? Меня?
Он словно выдавливал из себя каждое слово.
Я смотрела на него, такого большого, такого горячего, настойчивого и сильного. Вглядывалась в черты лица, которые память моя хранила, оказывается, очень бережно. Они стали другими, эти черты.
Мальчик исчез. Растворился. И появился мужчина. Красивый до боли в сердце.
И да. Я его хочу. Конечно, хочу. Разорвет меня сейчас, вот как хочу! Хоть и боюсь. Но хочу.
И плевать на все.
Если и отдавать себя в первый раз, то только тому, кого вот так, до боли хочется.
Я кивнула. Не отводя взгляда. И задохнулась от того, насколько он стал жадным. Плотоядным.
Он ведь не остановится. Не будет возможности отмотки назад.
И пусть. Я и сама не хочу. Назад. Хочу вперед. С ним.
- Я осторожно, - убедительно сказал он.
И набросился на мои губы бешеным, освобождающим поцелуем.
Первый раз.
У Черного было много девчонок. Самых разных. И женщин. Тоже на любой вкус. Не то, чтоб он сортировал, или классифицировал, или зарубки на спинке кровати делал.
Просто когда ты молодой, немного смурной, неулыбчивый, но накачанный парень, со смазливой рожей и умением работать кулаками, бабы как-то сами находятся.
И тянут тебя в свои кровати. Или не кровати. В основном, просто на потрахаться. Но иногда с прицелом на что-то еще.
Особенно, когда ты после боя адреналин сбрасываешь нерастраченный.
