Я не понимал, что меня сдерживает, ведь одна ночь с этой бестией не стоит того, чтобы перечеркнуть все, что было ранее. Но оторваться от нее было так же, как вырвать самому себе сердце. Именно оно колотилось так, что ребра трещали. Щемило в груди, требуя не лишать его тех умопомрачительных ощущений безграничного счастья. Щекочущих кожу и покрывая ее мурашками, как на апельсиновой корке.
От острых коготков, впившихся в шею, ни хрена желание не угасало. Только острее и жестче. Сгрести хочется в лапы кошку дикую и зажать у первого дерева.
— Убирайся восвояси, Лохматая гора! Пока я тебе хребет не переломала! — знакомый щелчок затвора прозвучал совсем рядом.
Учитывая все то, что я уже видел своими глазами, удивляться появлению пистолета в изящной ладошке не приходится. Но, хоть я и не профайлер, как некоторые, я точно знаю, что заноза моя нежданная не убийца.
И подтверждение тому полные глаза слез, готовых в любую секунду сорваться вниз по щекам.
— Все кончено, Тимошка! Никаких свободных отношений и совместных проектов! Пошел ты к черту! Никогда больше ко мне не приближайся! — вспыхнули глаза напротив искрами.
Не обращая внимания на давящий в грудь ствол, резко выбрасываю руки и запускаю ладонь в копну шелковистых локонов. Жёстко сжав затылок сероглазой бестии, тяну ей к себе, впечатываюсь в желанные губы. Я не пожалею о нем, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни.
Нет, моя странная и строптивая подельница, ничего еще не кончено.
— Все только начинается, Малышка…
Ох уж эти ручищи загребущие! Никакой голос разума не спасал от жара, распространяющегося по моей спине вслед за нежными, будто немного ленивыми поглаживаниями.
Вот наконец подобралось точное слово для Тима. Он всё делает с истинно кошачьей ленцой. Его походка, движения и речь. Даже в сексе он был нетороплив, словно смаковал и запоминал каждое мгновенье. От моих трепетных поцелуев до каждого дюйма смятой постели.
— Все только начинается, Малышка… — коснулось горячее дыхание моего лица, и тут же жадные губы Тима впились в мои.
Как бронепоезд без тормозов, он разомкнул упрямо сжатые губы, сильнее прижал к могучей груди. Шершавая борода и напор горячего языка взрывают миллиард гирлянд вокруг. Дрожь молнией проносится до кончиков пальцев, которые непроизвольно подгибаются до ломоты в ступнях.
Поцелуй набирает силу, расцветая с каждой секундой. Россыпь светящихся пятен становится ярче, закручивая нас в воронку торнадо. Отрывая от земли, сметая яд обмана, от которого остается лишь мысль — без чувств таких поцелуев не бывает.
Внезапно Тим дернулся, черные пропасти его зрачков помутнели. Его тело обмякло, как тряпичное и повисло на «заботливых» руках Беса, который деловито уложил Гору к моим ногам.
— Ты что творишь, Бес? — чуть ли не заикаясь, поинтересовалась я у самого отбитого из всех моих двоих братьев.
— Я слышал, что ты сказала ему «нет». Что не так? — оквадратил глазищи Макар.
— А про то, что иногда у женщин твердое «нет!» означает «конечно, да!», ты не слышал, — съязвила я, грозно посмотрев на второго братика. Он-то куда смотрел!
— Откуда? — искренне изумился Макар и оскалился на все тридцать два клыка.
— Мне женщины не отказывают. Начинай, что у тебя там по порядку? На пустыре обнаружено тело молодого мужчины, предположительно в бессознательном состоянии…
Оба моих брата большой эмпатией не страдают, и я отчасти понимаю их стремление меня защитить. Но они оба забывают о том, что и я не ангел. Мало того, что впервые прибывшего в Россию иностранца впутала в историю, вынудила ограбить бар владельца «Айкона», но и к тому же сама поехала к нему. К первому встречному незнакомцу. И до сих пор не понимаю, почему я решилась на этот шаг с ним.
Короче, винить одного лишь Тима за то, что провел ночь с согласной на все девицей, было бы несправедливо.
Метнув взгляд в сторону машины Тима, я поняла, в чем уникальность Германа. Стоя у водительского окна, он так заболтал водителя и охранника Тима, что тот совершенно не обращает внимания на происходящее за его спиной.
— Как ты узнал о невесте? — спросила я и, вздохнув, опустилась на корточки рядом с поверженной Горой.
— Долго рассказывать, — насупился Бес и я, зная, что бесполезно настаивать, перевела взгляд на Мирона.
— Сначала пробили тачку, на которой ты явилась утром. Принадлежит она Цареву Борису Иннокентьевичу, в Москве довольно известный бизнесмен. Этот тип прилетел к нему неделю назад, по делам, видимо. Пока смотрели камеры в аэропорту, чтобы узнать полное имя, Бес его признал. Тот самый мужик, что неделю назад нарисовался в лесу на операции. Мы тогда и упаковать его не успели, как за ним примчал боец из агентства «Гидра». Бес, разумеется, всю эту нечисть знает. Вот через него и узнали, что зовут типа Тим Норфолк и у него свадьба через две недели.
Пряча заслезившиеся глаза, я опустила взгляд на мирно релаксирующего на земле Норфолка. У него безупречно правильные черты лица. Высокий лоб и скулы, тонкая переносица, большие глаза, густые черные брови и ресницы. Красивый. Одного взгляда ведь достаточно, чтобы понять, что настолько привлекательный мужчина, скорее всего, ветреный. Но вот его слова… готова поклясться чем угодно, что говорил он сердцем, тем, что не умеет лгать.
Бесу надоело ждать, когда я буду осматривать тело, и он сам полез за бумажником парня, подозреваемого в сокрытии невесты.
— Вот теперь можно пробить всю его подноготную, — удовлетворенно заключил Мирон, разворачивая паспорт.
— Ребят! — громко гаркнул Герман, несясь к нам на скорости света. — Этот мужик внук Царева! Пропавший больше двадцати лет назад! Нам его нераскрытое дело давали в универе! Это бомба просто!
— Ну… тогда нам не его пробивать надо, а места в травме, — безрадостно оповестил всех Мирон, глядя на то, как мы обошлись с внуком влиятельного человека.
Ощупав карманы Тима, Бес извлек второй документ на имя Тимура Львовича Царева. Я переводила взгляд с одного паспорта на другой, без всяких связанных с ними мыслей. В голове творился какой-то беспредел, и я впервые не могла сконцентрироваться на деле.
Тимур Львович? Тот самый, чей кабинет я вскрыла и самое главное — старательно избавлялась от любых улик!
Господи, я вообще не представляю, с кем провела самую чудесную ночь в своей жизни. О чем он еще солгал?
