ему в глаза. Снизу вверх.
Красивый хищник. Жёсткий мужчина.
Думаешь, я сейчас заберу свои слова назад? Нет. Не возьму.
Продолжая удерживать мой подбородок четырьмя пальцами, большим он неожиданно нежно проводит по моим губам. Взгляд задумчивый. И даже, пожалуй, грустный.
А моём взгляде, надеюсь, только ненависть.
Он отпускает мой подбородок. Взгляд его снова становится жёстким. Глаза едва не сверкают. На скулах сокращаются желваки.
– С тела я только начну.
И, сказав это, он уходит.
Но, открыв дверь, бросает мне:
– Переоденься в своё. Её шмотки на тебе смотрятся, как на королеве дешёвый хлам.
Выходит и закрывает дверь. Оставив меня здесь одну. Сидящую на краешке дивана.
На секунду прикрываю глаза. Две слезы, одна за другой, скатываются по щекам.
Переодеваюсь я в одиночестве. Давясь слезами, но не позволяя себе плакать. Среди купленных вещей нет ни одной, которую можно было бы назвать некачественной или некрасивой. Наоборот. И одежда и обувь и золотые украшения – всё очень изысканно, стильно и дорого, в том смысле, что я никогда раньше вообще не примеряла ничего подобного.
Я специально одеваюсь не перед зеркалом. И только потом, закончив, подхожу к нему.
Глядя на своё отражение, я не могу поверить собственным глазам. Контраст по сравнению с тем, что я носила и уже тем более вещами, которыми выручила меня Дашка – просто невероятен.
Я выгляжу просто потрясающе.
Светло–бежевое коктейльное платье из безумно нежной на ощупь ткани, облегает мою фигуру так, будто было создано для неё. Ни одной лишней складочки. Едва заметная узорная вязь, подчёркивающая стиль. Приятное сочетание белого, бежевого и светло–бежевого цветов. Чувство лёгкости и подчёркнутого достоинства.
Среди волос покачиваются длинные серьги с мерцающими камнями. На груди сверкает кулон с камнем побольше. Белое золото и бриллианты. Очень в тон платью и, пожалуй, цвету моих распущенных, ещё чуть влажных после душа, волос.
Нежный, завораживающий и сексуальный аромат лилий и бергамота от "Герлен". Свежесть весеннего утра. Никакого пафоса в этом запахе, никакой навязчивости. Он будто сексуальный шёпот, манящий и не подпускающий к себе одновременно. Притягательно, вот, как пахну я теперь.
На моём лице нет ни грамма косметики, но впечатление, будто кроме туши для ресниц, ничего и не нужно.
Влажными глазами смотрю я на свою отражение и понимаю, что я впервые вижу себя такой прекрасной. Что я никогда раньше не думала о себе так, как думаю, глядя на грустную девушку, что смотрит на меня из зеркала.
У меня не получается считать эти вещи своими. Включая дорогое белоснежное бельё. Удобное, приятное телу, и потрясающее воображение красотой кружев. Просто не могу.
Но сам факт того, что в зеркале я, завораживает меня.
Завораживает настолько, что в какой–то мере я даже ненадолго забываю о том, что я здесь – всего лишь бесправная пленница.
Открывается дверь, я оборачиваюсь и вижу Дашку.
Её реакция, когда она видит меня, говорит о впечатлении, которое мой вид произвёл на неё, лучше любых слов.
На какое–то время она просто зависает. Закрыв дверь, продолжает держаться за ручку. Не отрывая от меня взгляда. Глаза распахнуты. Рот приоткрыт. Она принимается тихонько покачивать головой. Отпустив, наконец, ручку, подходит к дивану и оседает на него. И просто на меня смотрит.
– Охренеть... – наконец, тихо произносит она.
Я не знаю, что на это ответить. Я смущена и сильно, но смущена приятно. И смущена тем, что смущена приятно. Просто не ожидала этого от себя. Но я действительно получаю удовольствие от её очень искренней и очень яркой реакции.
Даже зависть пропала из её взгляда. В нём восхищение и какое–то недоумение, что ли. И больше ничего.
– Ты будто жена Клуни... – едва не шепчет она.
Я – не жена Клуни. Я вообще не замужем. Я даже не невеста.
Я – красиво упакованная пленница. Девушка для сексуальных утех богатого и властного мужчины. Которому плевать на то, что я чувствую.
Зависть из Дашкиного взглядя уходила ненадолго. Вот она снова... Мелькает в нём, будто рыбка выныривает из воды, блестя чешуёй в солнечном свете.
– Аллигатор сказал... – Дашка сглатывает, – что, если ты переоделась, он тебя ждёт.
– Для чего? – невольно настораживаюсь я.
Дашка пожимает плечами и встаёт.
– Не знаю. Насколько я поняла – поужинать. Там стол накрывают.
Она подходит ко мне, завороженно глядя на платье, тянет к нему руку... осекается, смотрит в глаза.
– Можно я потрогаю? – робко спрашивает она.
Пожимаю плечами.
– Конечно.
Она легонько перебирает пальцами ткань. Восхищённо покачивает головой.
– Обалдеть просто... Как вы умудрились так классно подобрать платье за то время, что было отведено на шоппинг?
– Мне выносили платья, на которые он указывал пальцем, – отвечаю я. – Это было третьим. Когда я его надела, он сказал, что мы его берём. Вот и всё.
– Обалдеть... Оно бешеных денег, наверно, стоит, Ксюх...
– Я не знаю. Я не смотрела на ценники.
– А серёжки? – она переводит взгляд на тяжёлые серьги в моих ушах, смотрит на одну, потом на другую, снова на первую. Мне в глаза. – Это же белое золото... и бриллианты с таким количеством карат, что если даже в ломбард заложить, можно, наверное, полгода безбедно жить...
Я не знаю, что для неё "безбедно". И ничего закладывать в ломбард не собираюсь. Я даже не считаю эти серьги своими.
– Я пойду, – грустно говорю я. – Иначе он сам сюда придёт.
– Да, иди... Я тоже... Сейчас переоденусь...
Дашка смотрит на босоножки на моих ногах. Снова качает головой.
– Офигеть, Ксюх... Ты только не обижайся на меня, но я никогда не думала, что ты такая красивая...
– Это просто одежда.
– Нет, – мотая головой, она смотрит мне в глаза. – Это не просто одежда. Это сочетание, Ксю.
– Пусть так, – не желая спорить, пожимаю плечами я. – Он говорил что–то, пока вы были там?
– Аллигатор?
– Да.
– Нет. Он занимался своими делами. Сидит там на кресле с ноутбуком на коленях и блокнотом каким–то в кожаном переплёте. То печатает, то пишет, то что–то в телефоне ищет. Ваня сказал, что это нормально, он так работает. Он мне рассказывал ещё о том, что у него давно не было отпуска, и он очень рад, что я выбрала Шри–Ланку. Но больше всего рад, что он летит туда со
