И побывал. Есть ли смысл прятаться?
Он делает шаг вперёд, и опускает ладони на пуговицы рубашки. Расстегает их.
И я сразу понимаю, что он задумал.
— Не подходи!
Он поднимает взгляд с моих ягодиц на моё лицо. Обдаёт морозом всё тело и чеканит:
— Ты в моём доме. И я буду сам решать, подходить мне к тебе или нет.
Он дёргает за штору, что вырывается из петель. Из-за мокрых рук она соскальзывает, и я снова оказываюсь перед ним без защиты.
А он ликует.
Откидывает занавеску в сторону. Скидывает рубашку. Брюки. Трусы.
— И сейчас я хочу.
— Чего? — сглатываю.
Хищная улыбка растекается по лицу.
— Тебя.
— Не подходи, — угрожающе произношу.
— И что ты мне сделаешь? — выгибает вопросительно бровь.
А я серьёзно задумываюсь.
Что? Плюну ему в лицо? Расцарапаю? Откушу член в следующий раз, когда он заставит встать меня на колени, чтобы отсосать ему?
И ведь понимаю, что в этой ситуации я беспомощна. Я — никто.
Поэтому, когда Арчи оказывается в ванне, опускает огромную ладонь мне на талию и дёргает на себя, я молчу.
Когда он вжимает меня в своё тело, касаясь горячей дубиной моих ягодиц, я не говорю ни слова.
Когда он наклоняется и ведёт губами по мокрой шее, только закрываю глаза.
Лишиться девственности в ванной — предел моих мечтаний.
— Боишься, — твердит на ухо, поднимаясь губами до мочки. Кусает её, облизывает, а я ежусь и отстраняюсь, когда чувствую волну мурашек, пробивающих тело. Уши — моё слабое место. Даже соски не такие чувствительные, как мочки.
— С чего ты взял? — нахально отзываюсь.
— Ты напряжена, — да попробуй тут расслабиться, когда мужик, которого ты знаешь суммарно меньше суток, прислоняется к тебе голым телом.
— Ты меня изнасиловать собираешься, — выдыхаю. А его ладонь скользит вниз. В опасную зону.
— Изнасиловать? — снова кусает за мочку уха, и я выгибаюсь. Неосознанно вжимаюсь ягодицами в твёрдый член, что проходит меж ягодиц.
Его тёплая рука проводит по низу живота.
— Перестань, пожалуйста, — прошу его умоляюще. Я не готова распрощаться со своей девственностью ТУТ. Особенно, когда только недавно по моим губам, там, внизу, дотрагивалась змея.
— Я буду делать, что хочу, — кусает за ухо. Прикрываю глаза, выдыхаю. Отстраняю одну руку от груди и упираюсь ладонью в стену, чтобы случайно не упасть. — Ты теперь моя собственность, с которой я сделаю всё, что захочу. И ты будешь подчиняться.
— Не дождёшься, — выпаливаю.
— Твоя самоуверенность тебя погубит, игрушка, — это обращение ко мне корёжит абсолютно всё в моём теле.
Чужая ладонь скользит вниз, на лобок. Касается пальцами поросли рыжеватых волос.
— Ненавижу волосы, — твердит брезгливо. Я сжимаю зубы. Они короткие! Даже толком отрасти не успели! — Избавишься от них потом.
Последнее, что волновало меня в крайнюю неделю — бритьё между ног. Да, гигиена прежде всего, но когда на тебя охотится маньяк, что жаждет отомстить твоему жениху и вернуть обратно в его руки, последнее, о чём ты думаешь — чтобы на тебе не было ни единого волоска.
Но я специально не буду этого делать.
Только потому, что ему не нравится.
Брезгливый? Может, тогда хоть не трахнет?
— Я не буду делать то, что ты говоришь, — срывается с губ, когда пальцы проникают меж губок и опускаются на клитор.
Теперь я боюсь намного меньше. Он не отдаст меня на растерзание нескольким мужикам. Трахать будет только он. И лучше пусть это будет один долбаный маньяк, чем толпа.
— Это мы посмотрим, — сжимает пальцами чувствительную горошину.
А я прикрываю глаза. Смыкаю вместе зубы.
Потому что уверена — несколько умелых ласок, и моё тело пошлёт меня нахер.
Грёбаная физиология!
И хоть ставлю себе барьеры в голове, ненавижу его всей душой, не могу отрицать, что Арчи — ходячий секс. Пальцами делает такое, что я хочу ещё. У меня впервые так. Особенно, после Волкова, что просто делал больно.
И внешне Арсанов сексуален и красив. Хотя и урод внутри.
— Интересно, как долго ты сможешь ломаться, пока я не упомяну детский дом?
Я натягиваюсь, как тетива, и не обращаю внимания на ладонь, что кружит над моим клитором.
Округляю от шока глаза.
То, что он знает о детском доме, для меня не новость. Я работала там. Но…
— Мне плевать, — выдыхаю и стараюсь удержать всё своё самообладание. — Это обычная работа.
Внутри меня грохочет сердце. Всё сжимается от страха и тревоги.
Я резко убираю руку с груди. Всё равно. Действительно, он всё видел.
— Строишь из себя дурочку, — шепчет. Неужели видит меня насквозь? Раскусил? — Но сама даже после побега, рискуя своей попкой…
Он сильнее вжимает в меня свой член. Я выдыхаю, прикрываю устало глаза.
Если он продолжит, точно найдёт моё слабое место. Подчинит одними только упоминаниями о моём прежнем месте работы.
Или уже это делает.
— Снова возвращаешься в то место. И, судя по тому…
Я резко оборачиваюсь. Кручусь в его руках. Прислоняюсь к нему грудью и прижимаюсь всем телом. Слегка расставляю ноги в стороны, обхватываю ногами его горячий член и прикасаюсь к нему своей промежностью.
Дико грязно, непривычно.
Но… Если он узнает о моей маленькой слабости, то точно поймёт, что сотрудничество со мной бесполезно. Я сделаю всё, что он прикажет, без каких-либо лишних телодвижений и вопросов.
Потому что в том детском доме есть родной для меня человек.
Сестрёнка. Которая наверняка уже живёт в новой семье.
Но я всё равно не могу подвергнуть её опасности.
И если мой жених тупой, ослеплённый местью, то Арчи нет. Он явно уже обо всём догадался.
Поэтому… Я расслабляюсь. Очищаю мозг, беру под контроль эмоции. Точнее, наоборот. Отпускаю их.
— Я избавлюсь от волос, — шепчу. Опускаю взгляд
