Вяземский до сих пор не догадался? Глаз у него, что ли, нет?
Глеб подходит к мужчине и просит разрешения воспользоваться его удочкой. Обещает щедро отплатить, но старик смущается и отказывается от вознаграждения, вкладывая удочку в руки малышки.
– Держи, кукла. Папу попроси, пусть он тебе поможет, а то уронишь, и рыбка уплывет, – кряхтит мужчина, пристраиваясь возле Миланы на складной табуретке.
Река бросает мелкие волны на берег, солнце золотит водную гладь и путается в шуршащих камышах. Все словно ликует, радуется лету, живет и царствует, пользуясь моментом… Дышит, пахнет, жужжит и смеется… Лишь мое сердце уныло сжимается, а Глеб это видит. В очередной раз он бросает на меня пристальный взгляд, как будто заглядывая в душу. Я отворачиваюсь, не в силах его выдержать. Смотрю на водную синеву, глубоко дышу, стремясь заразиться настроением окружающей меня природы, пропитаться ее великолепием, ароматами, свежим воздухом, впитать соки…
– Юлия Алексеевна, побудете с Миланой? Мы с Каролиной отойдем на минутку, – Глеб подходит ближе и крепко хватает меня за локоть.
– Что-то случилось? – блею я, пока он ведет меня к виднеющемуся вдали охотничьему домику.
– Хочу тебя расслабить, на тебе лица нет. В чем дело, Кара? Неужели, ты так озабочена тем, что похитители не найдены?
– Именно так, – бессовестно обманываю я. – А как бы ты себя вел? Радовался природе и рыбачил?
Глеб не догадывается об истинной причине моего беспокойства, а я вздыхаю с облегчением, радуясь этому факту. Пусть все останется как есть… Я улечу в Америку, сниму квартиру в центре Лос-Анджелеса, устрою Милану в детский сад и…
– Глеб, что ты делаешь? – округляю глаза, когда он, заговорщицки улыбнувшись, толкает дверь в чужой домик. – Вдруг, там кто-то есть?
– Определенно. Но сейчас хозяина нет дома, а дверь открыта. Идем, Кара.
– Что ты задумал? – краснею, прекрасно понимая намерения Вяземского – они слишком явно написаны на его лице.
– Сказал же, что хочу тебя расслабить.
– Я не стану пользоваться чужой постелью. Глеб, за кого ты меня принимаешь, я…
– Заткнись, Чацкая.
Он втягивает меня в полутемное помещение и на ощупь находит громоздкий предмет мебели – стол или тумбу. Снимает с себя ветровку, застилает поверхность, а потом подхватывает меня и сажает на край. Урчит, как кот, зарываясь носом в мои волосы, осыпая поцелуями щеки и шею…
– Глеб, я боюсь. Вдруг хозяин придет и спустит на нас собак? Или… – поднимаю на него растерянный взгляд.
– Тогда в твоих интересах замолчать и… расслабиться.
Вяземский дергает пуговицу на моих джинсах и спускает их вместе с трусиками. Раскрывает мой рот языком и ворует дыхание. Кусает губы, гладит спину, перебирает пальцами волосы. Проникает в душу с каждым прикосновением… Господи, нам даже не нужно приноравливаться друг к другу – я помню каждую его родинку, шрам, впадину или выпуклость. Я так его любила… Горела в сильных руках, пока однажды его пламя не сожгло меня дотла…
Его сильные пальцы скользят под кружево моих трусиков, мгновенно орошаясь вязкой влагой. Я подаюсь вперед, навстречу ласке, целую его губы, крепко сжимаю широкие плечи. Бегу к краю пропасти, как одержимая бесами сумасшедшая. Чувствую, как по спине ползут капли пота, а низ живота тяжелеет от приближающегося цунами…
– А-ах…
– Да, моя девочка, вот так… – он держит мое обессиленное тело в руках, пока я качаюсь на волнах блаженства. – Теперь моя очередь, – хрипло добавляет он.
В этот момент входная дверь скрипит, а в коридоре слышатся тяжелые шаги и собачий лай…
Глеб.
Скорее надо все это заканчивать… Рвать, пока тонко, уничтожать, не оставляя следа, сжигать, а не строить… Я и не желаю ничего строить. Только не с ней… С Юлей да… С Машей – хозяйкой сети салонов красоты – тоже да… Но не с ней. Слишком опасно… Не помню, чтобы когда-либо так напрягался. Думал о ком-то, переживал, возбуждался… У меня все время стоит на нее… Чертова девка! Она умудряется быть сексуальной в широких джинсах и объемной кофте, с завязанными в узел волосами на макушке. И в ней нет ничего от Леры – моей Леры из прошлого… Иногда мне кажется, что улыбка осталась прежней, глаза, шея, линия подбородка… Но стоит ей прищуриться и что-то сказать, видение улетучивается. Передо мной предстает другая – Каролина Чацкая – ведьма воплоти. Циничная, бесчувственная, дерзкая, уверенная в себе стерва. В голове траурным маршем звучат ее слова:
«– Вынуждена отказаться от столь щедрого предложения. Я улетаю в Америку».
Ну и вали, сучка! Езжай в свою Америку. Я забуду о тебе на следующий день… А пока ты здесь – в моей власти, под моим контролем, в моей собственности. Моя, моя, моя… Маленькая дрянь с нежными розовыми губами и маленькими ступнями, большими грудями и хрупкими плечами. Моя… Во рту пересыхает от злости… Черт, меня бесит собственная реакция на нее. Что Кара возомнила о себе? Поверила, что похититель малышки так легко ее отпустит? Будет смотреть, как она улетает в Америку и махать платком? Черта с два! Конечно, я молчу, не желаю ее расстраивать. Я почти уверен, что эти люди осведомлены обо всем – ее перемещениях, телефонных переговорах, переписках в сети… Обо всем… И, уж конечно, предпримут все, чтобы не позволить ей свалить. Ума не приложу, что им надо? И Каролина молчит. Грустно вздыхает, отводит взгляд и замыкается в себе, пока мы гуляем в лесу.
Ветки и сухая трава шуршат под ногами, ноздри щекочут ароматы костра и речного ила, цветов, свежей листвы, шашлыка… Пробуждают не только аппетит, но и мечты о доме. Когда-то давно я думал, что построю его для семьи. Меня будет встречать с работы Лера, а несколько пар маленьких ножек побегут по лестнице навстречу папе… Но этого не случилось – ни с ней, ни с Аней Фоминой, на которой я женился по глупости. Я ничего не построил. Мечта о доме превратилась в прах. Единственное, что осталось неизменным – мое к ней сумасшедшее влечение.
– Глеб, куда ты меня тащишь? – испуганно шепчет она, когда я торопливо веду ее к охотничьему домику. Просто хочу и все… Прямо сейчас и неважно где. И от понимания того, что скоро потеряю ее, желание усиливается во сто крат. Хочу нажраться ей… Взять больше, чем смогу унести, брать ее, пока не станет тошно… Если, конечно, такое случится.
– Просто хочу тебя расслабить, – отвечаю хрипло.
И расслабиться самому… Я на ощупь отыскиваю тяжелый обеденный стол, накрываю его курткой и
