что они будут или не будут делать, легче не станет.
– О, простите, вы, похоже, нашли занятие получше, чем гадать, выберетесь ли вы отсюда живым? – Рой скрестил руки на своем большом животе. – У меня есть дети, знаете ли? Жена. Работа.
– У каждого из нас есть работа, дети и супруги, – отрезала Кэрол.
– У меня две маленькие девочки, – сказала Сильвия. Она улыбнулась сквозь слезы. – Я все время думаю о них. Увижу ли я их снова?
Таня придвинулась ближе к темноволосой женщине и обняла ее.
– Увидишь. И я увижу своего сына, – Таня выдавила из себя улыбку. – Ему семнадцать. Наверное, он сейчас играет в видеоигры до частичный потери зрения.
Остальные говорили о своих семьях, детях или супругах. Я вкратце рассказал о своем больном отце, который жил в доме для престарелых, и даже немного о Кэлли. Я не хотел делать этого, но понял, что мне это было необходимо. Я был так далеко от своей девочки, но благодаря разговорам о ней я чувствовал, что она рядом со мной.
Алекс в основном молчала. Упомянула о своих родителях, с надеждой, что они не слишком беспокоятся, особенно ее отец. Но о своем женихе, Дрю, она не сказала ни слова.
Нам принесли фастфуд, предположительно, во время обеда. Алекс ничего не ела почти двадцать четыре часа, но и сейчас толком не притронулась к своей порции жирного бургера и картошки фри. В основном она сидела, сложив руки на коленях и вертя в руках огромное обручальное кольцо, прежде чем сунуть его в карман пиджака.
– Ты не ешь, – сказал я.
– Это не еда.
– Но похоже на еду, – я попытался улыбнуться. – В чем дело?
Она отрицательно покачала головой.
– Думаешь о Дрю?
Не то чтобы я хотел знать, но Алекс выглядела расстроенной, и если ей важно было поговорить, то самое меньшее, что я мог сделать для нее, – это быть рядом.
Она резко взглянула на меня.
– Что? Эм, да… да. Он, наверное, ужасно волнуется.
– Я в этом не сомневаюсь.
Я ободряюще улыбнулся, но встревожился, увидев ее глаза, полные слез.
«А что ты удивляешься? Она вдали от своего жениха и находится в опасности».
Я хотел обнять ее, но понял, что это было бы довольно глупо, ведь она плакала о другом мужчине. Но Алекс смахнула слезы, прежде чем они успели упасть, и тяжело вздохнула.
– Я никогда не плачу, – сказала она. – Никогда.
– Я понимаю…
– Нет, – настаивала она. – Это не повод. Я плачу не потому, что мне страшно или я скучаю по своим друзьям или семье, хотя я чувствую и то и другое. Конечно, я скучаю по своим родителям. Особенно по отцу. Я знаю, что он беспокоится больше, чем кто-либо другой. Моя мама очень хладнокровна и, возможно, считает, что все образуется, просто потому что она этого хочет, – она издала короткий и печальный смешок. – Жизнь подчиняется воле Мэрилин Гарденер. Уверена, монстры скоро это поймут.
Я улыбнулся, но ничего не сказал. Просто дал ей возможность выговориться.
– Мои друзья… – Алекс покачала головой. – Мы называем себя Бандой. Я не помню, кто первый нас так назвал. Наверное, Лайла. Из всех нас только она может сравнить группу женщин, обедающих в дорогих ресторанах, с бандой ковбоев. И, разумеется, остальные не поняли иронии. Они посчитали это милым, – она фыркнула, разглаживая юбку. – Во всяком случае, у нас есть негласный лидер – Антуанетта. Пчелиная матка. Ей, наверное, завидно, что нечто столь необычное, как это ограбление, случилось с кем-то другим, а не с ней. Однако, если я умру здесь, она будет плакать громче всех на моих похоронах. Говорить такое о подруге ужасно, но это правда.
Я побледнел при мысли о похоронах Алекс. В голове возник образ белого гроба, увенчанного красными цветами, и я вздрогнул.
– Господи, не говори так. Никто не умрет.
Алекс ответила благодарной улыбкой.
– Моя подруга Минни, наверное, слезами обливается от беспокойства и проклинает город за его варварство. Возможно, она пишет письмо мэру в резких выражениях, в то время как Рашида смотрит на это прагматично. Когда мы выберемся отсюда, она посоветует мне быть благодарной судьбе за то, что выжила, и не зацикливаться на произошедшей неприятности. И Лайла… – Алекс судорожно вздохнула. – Моя лучшая подруга. Я скучаю по ней. И…
«И Дрю», – я ожидал услышать его имя, рассказ о том, как она скучает по нему и любит его и что плачет сейчас именно о нем. Я собрался с духом. Вместо этого она слабо улыбнулась мне, пожала плечами и взяла картофель фри.
– Эти штуки чертовски жирные.
Так разговор был окончен.
«Она не упомянула Дрю».
Эта мысль взбодрила меня лучше, чем фастфуд. Остаток вечера ничего не происходило, непринужденная беседа и несколько раундов «Виселицы», в которых я пытался рассмешить Алекс вонючим придурком Фрэнки. И она здорово посмеялась, пока мы оба не поняли, насколько это может быть опасно, если этот вонючий придурок увидит лист бумаги. Затем ее улыбка исчезла на весь остаток ночи. Я разорвал бумагу на мелкие клочки и выбросил в мусор от фастфуда.
Спустя какое-то время все свернулись калачиком на полу и уснули. Голова Роя склонилась на грудь. Таня и Сильвия сидели рядом, взрослая утешала молодую. Слева от меня мирно похрапывала Кэрол, Амита свернулась калачиком возле нее. Рядом с ними, положив голову на колени, спал Гил.
– Тоже хочешь немного поспать? – я похлопал себя по левому плечу. – Располагайся.
Алекс кивнула и положила голову мне на плечо.
– Спасибо. А как же ты? Ты не устал?
– Нет, я… мне и так хорошо, – сказал я, наслаждаясь ощущением ее веса на себе.
– Да, – сонно пробормотала Алекс, прижимаясь ближе. – Да, ты хороший.
– Я говорю, не я хороший, а…
– Слышу, – сказала она, засыпая. – Но, в любом случае это правда. Ты хороший человек.
Меня тронули ее слова. Но мне захотелось сказать ей, что это неправда. Если бы я был хорошим человеком, стал бы я допускать запретные мысли о ней? Я хотел приласкать ее, поцеловать, прикоснуться к каждой клеточке ее тела. Я ненавидел ее жениха просто за его существование. И что хуже всего, часть меня хотела остаться в банке, в окружении смерти и опасности, если бы это означало, что я продолжу видеть ее, смогу разговаривать с ней.
Ничего хорошего в этом нет.
Алекс
Выстрелы.
Крики.
Я резко проснулась, уверенная, что слышала и то и другое. Но в крошечном
