А потом разворачиваюсь и иду к двери.
Она отворяется бесшумно. Так же неслышно я выскальзываю из комнаты и оказываюсь в темном коридоре. Здесь ветра почти не слышно. Лишь стук моего сердца, да ход больших настенных часов в гостиной второго этажа, мимо которой я иду.
После того, как мы сюда приехали, Кравцов, скинув куртку, сразу ушел в душ, а после скрылся в комнате. Я больше не пыталась с ним заговорить, а он, очевидно, не сильно этого и хотел.
Наверное, мы оба немного шокированы происходящим.
Остановившись у двери его спальни, холодею от сумасшедшего волнения. Закусываю губы изнутри и упираюсь лбом в деревянный обналичник. В ушах монотонный шум, но, кажется, в комнате тишина.
Арсений спит, а я, придя, снова совершаю глупость.
Разум твердит – уходи, вернись в свою кровать и спи, но моя рука ложится на холодную металлическую ручку и давит вниз.
Дверь беззвучно открывается, и я переступаю порог.
Если это случится всего один раз, то со временем я смогу себя простить.
Мне не нужна его любовь, я хочу быть с ним этой ночью.
Потирая одну ступню о другую, напряженно всматриваюсь в силуэт на широкой кровати. Мне видны очертания его тела, белеющее в темноте одеяло, закинутая за голову рука. Но я не вижу, спит он или нет.
Через мгновение Арсений Рустамович поднимает край одеяла.
- Иди ко мне, малыш.
Мелкая дрожь всего за секунду превращается в самый настоящий колотун. Сердце останавливается, и я совсем не дышу.
Шаг… второй… прыжок в бездну…
Манящая темнота.
Зажмурив глаза, вжимаюсь лицом в его обнаженную грудь.
- Это твое решение, - проникает в уши хриплый шепот, - твое, Марина.
Не хочу сейчас об этом. Сознательно задвигаю в самый угол своего сознания, и закрываю за замок совесть и принципы.
- И ваше… твое… - произношу тихо, - наше…
Вобрав в легкие как можно больше запаха Арсения Рустамовича, несмело кладу ладонь на его грудь.
На ней волоски. Короткие и мягкие, будоражат рецепторы на кончиках моих пальцев. А те, в свою очередь, посылают разряды тока по всему телу. Во рту пересыхает.
Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Эта область наших взаимоотношений мне уже более или менее знакома, и я знаю, чего ждать от его языка и губ.
Его тело я пока не знаю совершенно.
Задрав голову, смотрю на жесткие губы, тянусь к ним и сама целую. Он прихватывает мою верхнюю, затем нижнюю, мягко толкается языком в рот.
О, Господи… ощущения совсем иные – они ярче и острее, потому что тактильно я чувствую его целиком.
Часто вздымающаяся твердая грудь, его руки на моей обнаженной пояснице и упирающаяся в мое бедро каменная эрекция.
Меня всю омывает жаром. В самом низу живота, там, сразу под резинкой моих трусов, ощутимо тяжелеет и начинает пульсировать.
Я знаю, что такое физическое желание, знаю его завязку, развитие и кульминацию, но, клянусь, такого, как сейчас, не испытывала никогда.
Прервав поцелуй, немного отвожу голову и ныряю лицом к основанию его шеи. Туда, где бешено бьется жилка и особенно много терпкого мужского запаха.
Припадаю ртом в горячей коже, лизнув языком, пробую ее на вкус.
Чувствую, как из недр его тела идет утробное рычание, и в следующую секунду оказываюсь лежащей на спине. Одеяло отлетает в сторону, но мне от этого становится только жарче.
Тянусь к Кравцову, хватаюсь руками за его плечи, зарываюсь пальцами в черные волосы, когда он жадно целует мою шею. Жмурюсь, кусая губы, когда его щетина царапает кожу, и вздрагиваю каждый раз, когда чувствую прикосновение влажного языка.
Мне до ломоты в бедрах хочется большего, я хочу, чтобы он клеймил каждый уголок моего тела, но Арсений Рустамович словно специально оттягивает этот момент.
Жарко целует губы, лицо, шею, будто ждет, что я остановлю его.
Не остановлю. Доказываю это, обхватив ногами его пояс.
- Малыш… - нависнув, смотрит затуманенным взором, - беги спать… это твой последний шанс.
- Не хочу никаких шансов… я хочу с… вами…
Пожалуйста, пусть он будет первым. Я смогу договориться с совестью – лишь бы это был он.
Он вперивается в меня взглядом, и мы зависаем на несколько мгновений. Я вижу в его глазах отчаянную решимость, пытаюсь зеркалить уверенность, ни на миг не переставая гладить гладкую кожу плеч. Смотрю открыто и честно.
Вижу, что верит. Прикрыв глаза, шумно выдыхает и рывком задирает мою футболку до шеи.
Между ног случается минивспышка, тело само прогибается в пояснице.
Рассыпавшиеся по обнаженной коже мурашки, плотным кольцом окружают ареолы и превращают соски в пучок оголенных нервов. А когда Кравцов касается их пальцами, а потом и вовсе – языком, вдоль позвоночника один за другим проходят высоковольтные разряды тока.
Прикусив сосок зубами, он… ой, мамочка… влажно облизывает его языком.
Потребность зажать собственную ладонь между бедер настолько велика, что меня едва не скручивает в узел.
- Арс… Арсений… Рус… та… мо… вич… - вылетает бессвязно, - еще… еще так хочу…
- Пздц, - ругается сквозь зубы, - что, правда, в первый раз?
- Да, - выдыхаю, когда он сжимает рукой мою грудь.
- Будет неприятно, Марин… Я не смогу сделать это безболезненно.
Арсений.
Я разорву ее надвое.
Бл*дь.
Я помню, как Инга визжала от боли подо мной в свой первый раз. Я не хочу, чтобы Малышу было так же больно.
Но и целкой ее отсюда не выпущу.
- Я не боюсь, - мотает головой, - я с вами хочу…
Сучка. Что ты делаешь со мною, девочка?.. Сладкая, ох*ительная и такая смелая.
Скользнув ладонью по тонкой шейке, обхватываю маленький подбородок. Марина замирает и распахивает глаза, выворачивая мое нутро наизнанку.
Сделав выпад бедрами, представляю, что ебу ее. Яйца готовы взорваться, ствол высовывает башку из трусов.
В глазах мутная пелена, и я на миг чувствую себя сексуальным маньяком.
Марина выгибается, всхлипывает и будто сказать что-то хочет, но не получается. Из горла вырываются лишь рваные стоны.
И тогда я делаю это. Удерживая ее одной рукой, второй снимаю с нее белье. А затем стягиваю футболку через голову.
Маришка тут же закрывается руками.
- Так не пойдет, Марин, - проговариваю тихо.
Обхватив запястья, развожу руки в стороны и осматриваю ее с ног до головы.
Она совершенство. Ни одного изъяна.
Упругие холмики и ярко-розовыми сосками, узкая талия, мягкий плоский живот с аккуратным пупком и идеально гладкий
