дело. Выметала всю грязь, собирала веником пыль по углам, брезгливо уносила кончиками пальцев плесневелые тряпки. Пыльные половики вышвырнула наружу на крыльцо, следом туда же отправилась перина. Тяжелая и дурно пахнущая. Господи, нам ведь придется на этом спать…
На улице меня ожидала забавная картина. Расположившись прямо в высокой траве, Марк листал документы, вчитываясь в каждое слово. Рядом с ним пыталась ловить летящих на свет телефона бабочек Маша. Кинув на меня быстрый взгляд, он снова вернулся к документам, ничего не сказав.
После того, как я все вымела, подсвечивая себе фонариком, найденным в пакете, я решила помыть полы. Рядом с избой стояла еще одна крохотная избушечка, я ее и не сразу увидела, настолько она была маленькая и тщательно скрытая еловыми ветвями. Как я и думала, это оказалась баня. Вот только воды в большом чане, увы, не было. С пустым ведром я снова вышла к мужу.
— Там нет воды, — хмурясь, сказала ему.
Оторвавшись от блокнота, в котором делал пометки, он посмотрел на меня. Перевел взгляд на ведро, словно не понимая, чего я от него хочу.
— Ты действительно этим хочешь заниматься? — удивленный тон и поднятые брови вызывают во мне легкий приступ раздражения. — Мы тут на несколько дней.
— Там дышать невозможно, все грязное.
Он пожал плечами и встал, обувая легкие мокасины. Только сейчас я заметила, что он сидел босой.
— Здесь неподалеку есть родник, я схожу за водой.
— Папа, я с тобой!
— Маш, побудь с мамой, я быстро, — попросил он, и она сделала обиженное лицо. Но промолчала.
Зато я вдруг осознала, что над головой появляются первые звезды, а на этот глухой лес надвигается кромешная тьма. Жутко сидеть здесь, в тени покосившейся избы в полном одиночестве. Ребенок не в счет.
— Я не останусь тут одна, — быстро сказала я, подхватив Машу на руки и придвигаясь ближе к Марку. В ответ на его недоуменный взгляд тихо пояснила: — Мне страшно.
— Папочка, мама боится, — захихикала Маша, разряжая обстановку.
— Просто мама давно не была в лесу, — серьезным тоном объяснил он дочери. Забрал ее из рук, всучив мне пустое ведро.
Вообще-то я ни разу не была в настоящем лесу. Может в детстве, когда еще была жива мама. Но сейчас и не вспомнить.
Вдыхая свежий вечерний воздух, я шагала за Марком по заросшей тропинке, скрипя ручкой цинкового ведра. Через несколько минут услышала журчащий звук, а потом увидела в полутьме огромный блестящий от воды камень, из расщелины которого бежала вода, падала в ручеек и убегала в темноте в неизвестность.
Набрав полное ведро и напившись родниковой воды прямо из ладоней, мы отправились назад. Марк убрал бумаги, зайдя вместе со мной в дом. Поковырявшись в пакетах, достал несколько высоких и толстых свечей, расположив их на столе. Чиркнул спичками, и в избе стало намного светлее и уютнее.
— Тебе не обязательно этим заниматься, — повторил муж.
По-моему, ему было дико неудобно, что мне пришлось взять в руки тряпку. Я фыркнула.
— Руки не отвалятся. Я быстро. Занеси пока, пожалуйста, перину.
Через несколько минут полы были вымыты, стол хорошенько протерт. Марк принес дрова, затопил печь. Я абсолютно не умела обращаться с такой древностью, но, что странно, муж мой чувствовал себя как рыба вводе. Откуда-то из-за печи достал длинный ухват и чудный глиняный горшок. Не замечая моего изумления, хорошенько его сполоснул и набрал воды из ведра. Ухватом засунул в печку. У меня в голове назревала масса вопросов.
Перекусив наспех полуфабрикатов и попив горячего чаю, мы все, наконец-то, выдохнули. Машу прилично разморило, она сидела и поклевывала носом над кружкой. Постельного белья у нас с собой не было, только пара тонких пледов. Один я постелила на перину, а вторым, уложив дочь на перину, накрыла сверху. Засунув кулачок под щеку, она тут же, отвернувшись к стене, засопела.
Умывшись родниковой водой, я с сожалением вспомнила баню. Сейчас бы не мешало помыться. Я вся была грязная, вспотевшая и измотанная. Тягостно вздохнув от своих мыслей, вытерла лицо сухой салфеткой из сумки.
Словно услышав мои мысли, Марк тихо произнес:
— Все водные процедуры завтра. Баня прогреется только за пару часов.
— Хорошо.
Переодевшись в сорочку, я нерешительно застыла у кровати. Места было мало, втроем мы не поместимся.
— Ложись, я еще поработаю. — Вольский потушил почти все свечи, оставив около себя только одну. Опять разложил документы на столе.
— Ты обещал ответить на вопросы.
— Отвечу, раз обещал. Задавай, — вздохнул муж.
— Ты знаешь, кто на тебя покушался? — спросила я, нервно теребя подол.
— Нет.
— Есть какие-то догадки?
— Масса. Толку от них? — устало произнес он.
— Может, зря мы тащим за собой Машу? Нужно было спрятать ее подальше. Ребенка не тронут, — я сказала вслух то, о чем думала весь день.
— Я не знаю. Я уже в этом не уверен. Мне спокойнее, когда вы рядом со мной, я смогу защитить вас. На меня могут давить моей семьей, лучше бы вам пока исчезнуть вместе со мной, спрятаться.
— Здесь?
— Пока да.
— Что это за место? Ты здесь уже бывал, — последнюю фразу я произнесла утвердительно.
Глотнув остывшего чаю из эмалированной кружки, он дал ответ, сильно удивив меня:
— Это дом моего деда. Я здесь вырос.
— В этом лесу? — шокировано переспросила я. — Здесь же… ничего нет.
Я запнулась. Прозвучало с жутким снобизмом. Но на самом деле я просто была удивлена. Никогда бы не подумала, что такой человек, как Марк Вольский, вырос в такой глуши. Ел из глиняного горшка и набирал воду из родника. Я привыкла видеть его, окруженного предметами роскоши. У него был приличный автопарк, своя яхта, ничуть не меньше, чем у Малышева. Его часы стоили целое состояние, а тут… Черт, тут дремучий лес.
— Ложись спать.
Мне показалось что он не особо хотел распространяться о своем детстве. Ладно…
Ничего не ответив, я аккуратно забралась под плед, надеясь не разбудить Машу. Прижалась к ней, с упоением вдыхая детский запах и, жутко уставшая, практически сразу же вырубилась, не успев подумать о неожиданном детстве мужа.
Ночью я нехотя поднялась, мне приспичило по маленькой нужде. В простом деревенском туалете- будке я уже была, но он стоял во
