Так ты с ним разговаривал?
─ Он разговаривал со мной.
─ Он говорит что-то помимо этого?
─ Он говорит, что убьет меня.
─ И как ты на это реагируешь?
Я злобно смотрю на нее.
─ Плохо.
─ Я пытаюсь понять, что это за версия тебя, Зет. Иногда подсознание воплощает наши тайные страхи, делая нас слабыми в наших сновидениях, лишая силы, так что мы чувствуем себя неспособными защитить себя или обороняться. Часто это связано с чувством незащищенности, которое мы можем даже не осознавать в повседневной жизни. А учитывая то, какую жизнь ты ведешь, не удивлюсь, если именно это с тобой и происходит.
─ Это не совсем то, что происходит, ─ говорю я ей.
─ Неужели? Потому что ты непобедим, надо полагать? Потому что ты большой, плохой Зет Мэйфейр и ни о чем, бл*дь, не беспокоишься?
Я смеюсь над этим. Ей удается относительно хорошо скрывать это, но мне хочется указать на это: Эй, док. Твое презрение бросается в глаза.
─ Нет. Я не непобедим. И я беспокоюсь о разных вещах. С каждым гребаным днем, кажется, все больше и больше. Я говорю, что это не то, что происходит со мной, потому что на самом деле это не так. Моему подсознанию наплевать на то, что происходит в моей голове, когда я сплю. Это больше похоже на сломанный видеомагнитофон. Он воспроизводит одно и то же на повторе снова и снова. Он воспроизводит то, что произошло на самом деле.
Ей требуется секунда, чтобы осмыслить мои слова.
─ Так это реально? Происходило на самом деле?
─ Да.
Она бросает на меня осторожный взгляд, которым, как я полагаю, она награждает всех жертв жестокого обращения.
─ А этот человек, что… он пытается убить тебя?
Я киваю. Похоже, мои воспоминания хотят заявить о себе ─ хотят заявить о гневе. Я не должен ни с кем делиться этой мрачной, дерьмовой частью себя. Должен спрятать это подальше и позволить гнить внутри меня. Пусть это разлагается изнутри. Я чувствую затхлый запах алкоголя, когда думаю о том, чем собираюсь поделиться с женщиной, сидящей в другом конце комнаты. Я ощущаю кислый запах тела и вкус собственного подросткового страха во рту.
─ Он каждый раз приходит за мной. Он набрасывается на меня с кулаками. Его кожа блестит от пота, он голый…
─ Он совершает над тобой сексуальное насилие?
Я сказал Слоан, что никогда не подвергался сексуальному насилию, и это правда. Но правда и то, что я, возможно, подвергся бы ему, если бы не сопротивлялся так упорно.
─ Он был… у него всегда была эрекция. Я чувствовал, как его член упирается в меня, когда он боролся со мной. Но я не позволял ему приблизиться настолько, чтобы что-то сделать.
─ Он никогда не трогал тебя?
Я закрываю глаза.
─ Нет.
Меня никто не трогал, потому что я кусался, пинался, царапался, боролся из последних сил. Я боролся с самоотверженностью человека, который скорее умрет, чем подвергнется такому унижению. Я был молод, и этого было достаточно. Но я не мог избежать избиения.
─ Как часто это происходило?
─ Не знаю. Каждую ночь. Каждую ночь в течение многих лет.
─ Но когда тебе снится сон, ты всегда переживаешь это как в первый раз, верно?
─ Да.
Я уже знаю, почему: первый раз было страшнее всего. Когда это случилось в первый раз, я был маленьким и не знал, что мне предстояло оказаться в руках монстра, который каждую ночь будет прокрадывался в мою комнату. Позже я ожидал этого. Я знал, что это произойдет, и ждал. Я привык к побоям, даже в столь юном возрасте, учитывая склонность моего дяди к алкоголизму и распусканию рук. Но да, первая ночь была другой. В ту первую ночь, в темноте, когда тень обнаженной фигуры сказала, что собирается меня убить, я услышал в его голосе намерение и понял, что он говорит серьезно. Я знал, что мне придется бороться за жизнь.
─ Ты страдаешь не из-за кошмаров, Зет, ─ говорит Ньюан. ─ Это твой разум умоляет о помощи. Подсознание умоляет тебя, требует разобраться с травмой, которую ты пережил в детстве, потому что какая-то часть в тебе все еще борется с темной фигурой в твоей голове. Несмотря на то, что ты уже взрослый и физически сильный человек, каждую ночь ты все еще переживаешь то, что произошло, потому что никогда не чувствовал, что перестал бороться за свою жизнь.
Слова Ньюан задевают за живое, что-то в глубине моей души. Одной мысли об этом ─ мысли о том, что я все еще маленький тощий засранец, по-прежнему сражающийся, после столь долгого времени, ─ вызывает тошноту.
─ И что ты хочешь этим сказать? Я должен взять себя в руки и встретиться с этим лицом к лицу? С чем мне нужно встретиться? Я не знал, кто тот парень. По ночам возле дома Чарли всегда ошивалось не менее двадцати-тридцати парней. Это мог быть любой из них.
Ньюан качает головой.
─ Ты точно знаешь, кто это был. Когда будешь готов, сможешь прийти к этому осознанию самостоятельно. А пока, да, полагаю, что твое довольно краткое подведение итогов верно. Тебе нужно набраться мужества. А это означает продолжение терапии. Это не так просто исправить, Зет. Ты ненормальный.
Я смеюсь.
─ Это твой официальный диагноз?
─ Мне не нужно было разговаривать с тобой, чтобы понять, что ты еб*нутый. Но да.
─ Значит, мне предстоит остаток жизнь разгребать бардак в голове? Всю жизнь вести дневник и говорить о своих чувствах? И тогда я, возможно, не буду пытаться убить любого, кто случайно окажется в одной комнате со мной, пока сплю?
Я говорю «любого», но совершенно очевидно, кого я имею в виду ─ Слоан. Ньюан склоняет голову в сторону, бросая на меня любопытный взгляд.
─ Ты на самом деле заботишься о ней, да? Я знала, что это так, но это… это полностью противоречит твоему типичному поведению. Не думала, что ты когда-нибудь окажешься в таком состоянии.
─ Не распускай нюни, Ньюан. Я все еще остаюсь собой.
Она пожимает плечами. Я с некоторым удивлением отмечаю, что электрошокер последние нескольких минут лежит на подлокотнике ее кресла.
─ Ну ладно, ─ говорит она. ─ Отвечая на твой вопрос, скажу: да. Тебе предстоит много работы. Но я могу помочь. ─ Она хмурится, словно предложение помощи причиняет ей физическую боль. ─ Сказать,
