Вечная команда - К. М. Станич

— Окей, бумер, — говорю я, и в нашей маленькой группе воцаряется тишина (прим. Окей, бумер — сленговая фраза, используемая в иронической манере, чтобы подчеркнуть узколобость и ограниченность взглядов, связанных с поколением бэби-бумеров и пожилых людей в целом). Глаза папы темнеют, и он отступает назад. Может быть, это был не лучший способ ответить ему, но я начинаю уставать от того, что на меня кричат, устала от лжи и секретов. Папа что-то знает, я точно могу это сказать. Иначе откуда бы ему знать, во что мы ввязываемся? Он утаил информацию о Спенсере и Юджине, когда он знал, что меня разрывает на части. Так почему я должна приносить ему какие-либо извинения прямо сейчас? — В том лесу был мёртвый ребёнок. Там были люди в лисьих масках. И Юджин Мазерс не повесился. Мы все знаем, что это факты. Если ты не хочешь говорить мне больше, чем это, прекрасно, но не жди, что я перестрою всю свою жизнь, чтобы соответствовать твоим ожиданиям.

За моим заявлением следует долгая минута молчания.

— Джейсон Ламберт пропал, — говорит папа, глядя прямо на меня, и его лицо превращается в бесстрастную каменную маску. — Сегодня вечером будут проводиться ежечасные проверки номеров, и так каждую ночь, пока эта поездка не закончится — возможно, даже после этого. Возможно, ты не захочешь слушать отца, но, если ты ослушаешься директора, я могу и исключу тебя из этой школы.

Арчи отворачивается, оставляя меня с внешним спокойствием и разбитым вдребезги сердцем.

— Он серьёзно на этот счёт? — шепчу я, и Черч первым бросает взгляд в мою сторону.

— У меня плохое предчувствие, что так оно и есть.

Медленно, почти в оцепенении, я подхожу к своей уже высохшей юкате, висящей на бельевой верёвке, и достаю из кармана забытую записку от мистера Мерфи. Как я и ожидала, чернила расплылись, и только одно слово все ещё можно прочитать.

— Беги, — шепчу я как раз перед тем, как ветер подхватывает записку и уносит её через садовую стену в тёмный лес за ней.

Я бросаю сумки на новую кровать, ту, что стоит напротив кровати Черча Монтегю. Меня переселили (скорее, выгнали) из дома директора сюда, как его соседа по комнате. Спенсер, Рейнджер и Черч были оштрафованы за то, что поменялись комнатами без разрешения, что сразу доказало, что мой отец серьёзно относится к своим угрозам.

«Ты хочешь поиграть в игру с этой помолвкой? Отлично. Ты можешь разделить спальное место со своим будущим мужем».

Это практически единственное, что он сказал мне с тех пор, как я, обозвала его бумером на горячих источниках.

— Чувствуй себя как дома, — говорит Черч, развалившись на своей кровати, уже одетый в полосатую пижаму, верх которой, как обычно, застёгнут до самого горла. Он постукивает своими длинными элегантными пальцами по поверхности покрывала, наблюдая за мной. — И не забудь, что завтра ты должна надеть это кольцо.

— Ты уверен в этом? — спрашиваю я, бросая взгляд в сторону прикроватной тумбочки, где стоит маленькая бархатная коробочка. — Сплетни Марка в социальных сетях — это одно, но ты действительно хочешь сделать это официально? — я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на президента Студенческого совета, когда он поднимается с кровати, разворачивая передо мной свою длинную, худощавую фигуру.

— Тебе стыдно? — спрашивает он, протягивая руку, чтобы убрать прядь волос с моего лба. — Что ты помолвлена со мной?

— Мне?! — выдыхаю я, приподнимая бровь и стараясь не дрожать под его ослепительно ярким янтарным взглядом. — Я думала, что это тебе должно быть стыдно. Не лучше ли тебе жениться на какой-нибудь богатой наследнице или что-нибудь в этом роде?

Черч ухмыляется и отходит от меня, наклоняясь, чтобы поднять с пола одну из коробок и поставить её на мою кровать. Верхняя часть открыта, что позволяет хорошо видеть содержимое внутри. На самом верху в пластиковом пакете для одежды лежит женская униформа Адамсон, застёгнутая на молнию. Черч вынимает её и рассматривает тёмно-синий блейзер и клетчатую юбку внутри. Это униформа младших классов; начиная с понедельника старшеклассники должны носить пиджаки цвета шампанского и синие галстуки, как нам повезло! Тот факт, что новая униформа была выдана с опозданием, стал ещё одним стрессовым фактором для Арчи. Спенсер сказал, что его мама, которая сама входит в школьный совет, сказала ему, что некоторые другие члены совета недовольны работой моего отца.

Я касаюсь пальцем края пластикового пакета для одежды и вздыхаю. Папа купил мне эту форму в прошлом году и оставил её ждать в номере отеля в тот день, когда мы должны были вылетать, как будто думал, что я буду в восторге от неё или что-то подобное.

После того, как я закончила устраивать истерику по поводу жизни в Коннектикуте, я потребовала мужскую форму, остригла все волосы, и что ж… остальное — уже известная история.

— Это может показаться высокомерным, — произносит Черч, и я приподнимаю бровь, скрещивая руки на груди.

— Может показаться высокомерным? Ну, поскольку большинство из того, что ты говоришь, приправлено высокомерием, я просто предположу, что это плохо. — Я киваю подбородком, а затем указываю на него. — Хорошо, давай, скажи это. Давай, Черчи.

— Черчи? — спрашивает он, раскладывая брошенную мною униформу для девочки на кровати и отступая назад, чтобы осмотреть её. — Интересный выбор прозвища. — Он поднимает свой медовый взгляд на меня и ухмыляется. — Но, учитывая, что ты моя невеста, я позволю тебе называть меня так, как ты захочешь. — Черч поворачивается в мою сторону и скрещивает руки на груди, имитируя мою упрямую позу. — Ты спросила, не лучше ли мне жениться на богатой наследнице.

— Ага? — подсказываю я, чувствуя, как крошечная капелька пота скатывается по спине. Я нервничаю. Почему я нервничаю? Я имею в виду, что это всего лишь Черч Монтегю, президент Академии Адамсон для парней и принц школы, самый богатый человек в Коннектикуте и мой будущий ненастоящий муж. Ха. Ха-ха-ха-ха. Вообще не из-за чего нервничать.

— Ну что ж, — начинает он, понижая голос и делая шаг вперёд. Одна из его прохладных, сухих ладоней поднимается, чтобы обхватить моё лицо, когда его глаза встречаются с моими. — Мне не нужно жениться на богатой наследнице. Моя семья богата сверх всякой меры. — Черч наклоняется ко мне, и я чувствую, что начинаю дрожать при мысли о том, что он поцелует меня. «Я имею