Она вложила свою руку в руку Дева, выражение ее лица являло собой почти забавную смесь триумфа и досады.
Но особенную боль причинила Холли искорка удовольствия, промелькнувшая в темных глазах Дева.
— Как я и говорила, дорогая, — с нажимом произнесла Люси Трент, — только настоящая женщина может удержать мужчину.
— Я и не думала шпионить, — резко заявила Холли, — ведь я здесь впервые. Мне просто надо было позвонить.
— Соскучилась по отсутствующему жениху?
— Если тебе так хочется знать, то я собиралась позвонить Мерил. Джонатан…
— …отлично себя чувствует. Я звонил час назад. Он спит сном младенца.
— Почему же ты не сказал мне? Я очень беспокоилась весь вечер, черт тебя возьми!
А он-то откуда узнал? Дев вообще не упоминал ни о Джонатане, ни о Мерил. И тут Холли сообразила. Умница Дев. Добился приглашения на обед в малознакомый дом и предложил себя в провожатые Холли. Нет, вряд ли. Дев не мог предвидеть болезнь Джонатана, он попросту очень быстро сумел использовать обстоятельства в свою пользу. Оказался в нужном месте в нужное время.
Холли сжала зубы. Но не злость была тем всепоглощающим чувством, которое наполняло ее болью. Со злостью можно свыкнуться. Дев, щеголяющий этой женщиной — любой женщиной, — такого она не в состоянии вынести. Почему, Дев? Почему? Почему именно теперь? Неужели ей никогда не видать покоя? Глупый вопрос, ведь она так долго живет в постоянных мучениях. И хоть она любит Дева, однако ненавидит его еще сильнее.
Дев воспользовался своей возможностью семь лет назад. Семь долгих непрощенных лет ненависти. Но, сидя рядом с ним в ледяном молчании, Холли вдруг ощутила радость: пылкая Люси Трент открыла ей глаза. Дев свободен, абсолютно свободен и может получать удовольствие где и с кем угодно. Только не с Холли. Она будет сильной. Обжегшись на молоке, поневоле дуют и на воду.
Дев плавно въехал на стоянку. Погруженная в свои мысли, Холли не заметила, что они оставили позади шоссе и свернули в сторону пляжа — далеко от дома, судя по тому, что вокруг не было ни одного здания.
Когда Дев выключил мотор и повернулся к ней лицом, она в страхе замерла.
— Ладно, Холли. Выкладывай, что тебя так мучает.
— Зачем мы сюда приехали, Дев? — спросила она, обхватив плечи ладонями: ей вдруг стало холодно, несмотря на теплый воздух ночи.
— Поговорить. Давай попробуем очистить атмосферу, расставим все по местам.
— Для разговора нужны по крайней мере двое, а я устала. — «И не могу сказать тебе того, что ты, возможно, хочешь услышать», — с горечью добавила она про себя. — Отвези меня домой, Дев.
— Отвезу, когда захочу и буду к этому готов.
— Ах, естественно, сэр! Бог запретил вам делать что-либо по доброте сердечной, особенно по линии ваших дел.
— Что это должно означать?
— Ничего. И все, что угодно. Все, что ты хочешь, — огрызнулась Холли. — Ты журналист, можешь истолковывать мои слова как тебе угодно.
— Ты выдвигаешь какие-то дикие обвинения.
— Значит, мы квиты.
— Что с тобой? Городишь чепуху, говоришь загадками, стараешься от меня отделаться.
— Надеюсь, это удастся.
— Перестань, Холли. Ты несправедлива.
— А когда понятие справедливости имело отношение к тому, что делал Девлин Уинтер?
— Знаешь, ты становишься сварливой. Господи, помоги Кордри…
— Когда я выйду за него замуж? Но ведь, по твоим умозаключениям, я не выйду за него, не так ли?
— Если маленькой девочке нравится играть в куклы и домики…
— Не смей…
— Чего не сметь?
— Не смей упоминать о моем возрасте в каждом разговоре. Я, слава Богу, взрослая женщина.
— Тогда пора и соответственно вести себя…
— С тобой? Ты это имеешь в виду, Дев? — спросила она ледяным тоном.
— Это приходило мне в голову, — весело признал он.
Холли ударила его. Чисто рефлекторно. А в ту секунду она только осознала, что влепила Деву пощечину, громкую, как выстрел, и услышала его шумный вздох. Напуганная тем, что потеряла самообладание, Холли выскочила из машины, сбросила туфли, чтобы не вязнуть в мягком песке, и побежала к воде. Она боялась, что Дев последует за ней, и боялась, что он этого не сделает, бросит ее здесь, предоставив добираться до дому пешком. И она бы его не осудила.
Только-только начался отлив, судя по одному-двум ярдам сырого песка, и Холли остановилась, глядя перед собой невидящими глазами; слезы текли по щекам, она обхватила руками дрожащее тело, чувствуя, как мягкий шорох волн успокаивает ее.
Потом она ощутила, что Дев рядом.
— Холли…
— Прости, — с трудом выговорила она: самообладание пока что висело на волоске. — Я не должна была делать этого. Не имела права.
— Нет.
Чуткий слух Холли снова уловил оттенок веселости, и она вся сжалась.
— Ведь мы с тобой никогда не разыгрывали сцен из книжек, а, Холли?
— Это часть цены, которую ты платишь за развращение милой невинной крошки, то бишь меня, — с беспечной дерзостью парировала она.
— Не нужно…
— Чего? Говорить правду? Сыпать соль на раны? Тебя беспокоит нечистая совесть, Дев? Подумать только, — добавила она с нервным смешком, — я и не знала, что она у тебя есть.
Он резко повернул ее лицом к себе:
— Ах ты, маленькая…
— Шлюха? — грубо перебила Холли, вскинув голову.
— Я хотел сказать: маленькая дурочка. О Холли! — заметив слезы, он тихо выругался, прежде чем заключить ее в объятия.
Она дернулась, здравый смысл боролся с инстинктом, и последний победил. Холли прильнула к Деву, чувствуя на себе его руки, прикосновение его губ к ее виску, слыша биение его сердца.
Все на свете утратило значение: ни прошлого, ни будущего, только настоящее. Она целовала Дева, выбросив из головы тот поцелуй в темном кабинете Крессвелов и боль, которую он ей причинил. Она здесь, сейчас, наедине с Девом, а в ее жизни было так много ночей, когда она рыдала до тех пор, пока сон не одолевал ее, — рыдала при воспоминании о прикосновениях Дева.
Она не забыла. Ее разум не лгал. Она принадлежала Деву — навсегда. Когда он рывком притянул ее к себе, огненная дрожь пробежала у нее по всему телу. Она любила Девлина Уинтера, желала его, нуждалась в нем, а он — в ней!
Холли поворачивала голову из стороны в сторону, когда его губы легко-легко касались ее шеи, потом дотронулись до ямки на горле и вернулись к ее рту. Она закрыла глаза, утопая в океане эмоций.
— Восхитительная, восхитительная женщина! — прошептал Дев, его язык раздвинул ей губы, проник внутрь.
