— Кто? — спрашиваю я.
— Крис и Дженнифер Энн, — он отвечает так, словно знал их всю жизнь. Затем он берет вилку, накалывает себе кусочек чего-то там, что он сейчас ест. С того места, где я стою, это смахивает на свадебный торт.
— Что? — говорю я. — Они ушли?
— Они устали. — Он секунду жует, затем проглатывает. — Дженнифер Энн сказала, что им нужно идти, потому что у нее завтра ранний семинар в конференц-центре. Что-то о достижениях. Она очень умная, эта девушка. Она считает, что у меня есть будущее в секторе корпоративного и частного досуга. Что бы это ни значило.
Я просто смотрю на него.
— В любом случае, — продолжает он: — Я сказал, что все в порядке, потому что когда ты покажешься, мы тебя подвезем.
— Мы, — повторяю я.
— Я и парни.
Это я и предполагала. А я была так близка к тому, чтобы без вреда доехать до дома с Джесс. Великолепно.
— Они тоже уехали, — наконец говорю я.
Он смотрит на меня, вилка застыла на середине пути.
— Они что?
— Они уехали, — медленно повторяю я. — Сначала они посигналили.
— Ох, я думал, мне показалось, — он качает головой. — Типично.
Я окидываю взглядом почти пустую комнату, словно решение этой и других моих проблем прячется где-то здесь, например, в цветочном горшке. Безуспешно. Итак, я делаю то, что сейчас неизбежно. Иду к столу, где сидит он, вытаскиваю стул и сажусь.
— Ах, — он мне улыбается. — Наконец она пришла.
— Не слишком уж радуйся, — я кидаю сумку на стол. Я чувствую, что каждый орган моего тела устал, словно я на пределе. — Я просто набираюсь сил, чтобы вызвать такси.
— Сначала тебе следует попробовать торт. — Он подталкивает ко мне тарелку. — Вот.
— Не хочу я никакого торта.
— Он, правда, вкусный. Совсем не чувствуется муки.
— Я в этом уверена, — говорю я. — Но не буду.
— Ты явно еще не пробовала, правда? — Он покачивает вилкой в мою сторону. — Просто попробуй.
— Нет, — решительно говорю я.
— Давай.
— Нет.
— Ммммм. — Он аккуратно тыкает вилкой. — Так вкусно.
— Ты, — наконец говорю я: — Издеваешься надо мной.
Он пожимает плечами, словно уже это слышал, затем притягивает тарелку к себе, накалывает вилкой следующий кусочек. Команда уборщиц перешептываются перед залом, складывая стулья. Одна женщина с длинной косой поднимает букет моей матери и баюкает его.
— Да-да-да-дам, — говорит она и смеется, когда одна из ее коллег кричит на нее, чтобы прекращала мечтать и возвращалась к работе.
Декстер кладет вилку, с вкусным, словно-без-муки тортом покончено, и он отодвигает тарелку.
— Итак, — он смотрит на меня: — Твоя мама первый раз повторно выходит замуж?
— Четвертый, — говорю я. — Она сделала карьеру в этом плане.
— Могу тебя переплюнуть, — отвечает он. — Моя мама собирается в пятый раз.
Не могу не отметить, что я под впечатлением. До сих пор я не встречала никого, у кого было бы больше отчимов, чем у меня.
— Правда.
Он кивает.
— Но знаешь, — говорит он с сарказмом: — Мне кажется, что это последний раз.
— Надежда умирает последней.
Он вздыхает.
— Особенно в доме моей мамы.
— Декстер, милый, — кто-то за мной зовет его: — Ты наелся?
Он садится, затем громко отвечает:
— Да, мадам, я в этом уверен. Спасибо.
— Тут осталось еще немного курицы.
— Нет, Линда, я наелся. Правда.
— Ну, хорошо.
Я смотрю на него.
— Ты всех знаешь?
Он пожимает плечами.
— Не всех, — отвечает он: — Просто я легко схожусь. Это все из-за отчимов. Я умудренный опытом благодаря этому.
— Ага, точно, — говорю я.
— Просто тебе нужно плыть по течению. Жизнь не только твоя, люди приходят и уходят из нее все время. Ты становишься опытным, так как у тебя нет выбора. Могу поклясться, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
— О, да, — резко отвечаю я: — Я беззаботная. Это слово точно меня описывает.
— Так и есть?
— Нет, — говорю я. — Не так.
Затем я встаю, забираю сумку, чувствую, как болят мои ноги, когда я надеваю туфли.
— Теперь мне надо домой.
Он встает, снимает свою куртку со спинки стула.
— Поедем вместе в такси?
— Не думаю.
— Хорошо, — он пожимает плечами. — Как тебе удобно.
Я иду к двери, полагая, что он следует за мной, но, когда я оборачиваюсь, он пересекает комнату в другом направлении. Следует отметить, что я удивлена, после такого интенсивного преследования. Полагаю, барабанщик был прав. Победа — оставить меня одну — вот что важно, и после того, как он увидел меня вблизи, я не оказалась такой уж особенной. Но я, конечно же, уже это знала.
Перед входом было припарковано такси, водитель дремал. Я забираюсь на заднее сиденье, скидываю туфли. Согласно зеленым цифрам на приборной панели, уже 2 часа ночи. В отеле «Буревесник» на другой стороне города уже должно быть спала моя мать, мечтая о следующей неделе, которую она проведет в Санкт-Барте. Она приедет домой, чтобы дописать роман, перевести вещи нового мужа в дом и попробовать еще раз стать миссис Кто-нибудь, будучи уверенной, что на этот раз все по-другому.
Когда такси выезжает на главную дорогу, я замечаю, как справа на парковке что-то блестит. Это Декстер, он идет пешком, и в своей белой рубашке он словно светится. Он идет вниз посередине улицы, по обеим сторонам от него дома, в них не горит свет, все тихо спят. Я наблюдаю, как он заходит в дом, на секунду кажется, что он единственный, кто не спит или кто остался в живых в этом мире, кроме меня.
— Реми, ну правда. Он просто чудесен.
— Лола, пожалуйста.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Знаю. Но это не так. Я бы с тобой так не поступила. Ты мне веришь?
Я откладываю стопку чеков, которые я подсчитывала, и смотрю на нее. Она оперлась на локоть, подперев рукой голову. Одна из ее сережек, гигантское золотое кольцо, покачивается взад и вперед, отражая солнечные лучи из окна.
— Я не хожу на свидания вслепую, — я снова повторяю ей.
— Оно не вслепую, милая, я его знаю, — объясняет она, словно это что-то меняет. — Приятный парень. И у него великолепные руки.
— Что? — говорю я.
Она поднимает свои руки с безукоризненным маникюром — словно мне нужен наглядный пример этой части человеческой анатомии.
— Руки. Я заметила на днях, когда он забирал свою мать с процедуры со скрабом из морской соли. Красивые руки. Он говорит на двух языках.
Я моргаю, стараясь найти связь между двумя этими характеристиками. Неа. Ничего общего.
— Лола? — из салона доносится нетерпеливый голос: — Моя голова горит?
