Рядом садится Лёд.
— Не советую отстегивать ремень во время взлета, — произносит он спокойным голосом.
— Сам вы вроде свободно гуляете по самолету, — парирую ехидно.
Лёд демонстративно накидывает на себя ремень, щелкает застежкой.
— Как видишь нет, я пристегнут. Перестань паниковать. Никто не хочет тебе ничего плохого. Поверь, это будет для тебя лишь отпуском за границей. Ты уже летала куда-нибудь? Или это впервые?
— Не летала! И не хочу! Выпустите меня!
— Куда? Мы в небе. Ты ведь разумный человек. Я пытаюсь объяснить, что тебе нечего бояться.
— Я не хочу быть с вами…
— Ты мне должна.
— Да сколько можно напоминать?
— Просто ничего другого на тебя не действует, — вздыхает Лёд. — Слушай, я понимаю, что тебе непросто. Мне очень жаль, что вышло как вышло. Я не хотел делать тебе больно. Специально сказал твоей тетке, что если ты девственница, то ничего из ее плана не выйдет…
— О, она мне об этом сообщила, — отвечаю с горечью. — Велела вести себя как опытной, пригрозила, что найдет кого-нибудь, чтобы избавить меня от этой «проблемы».
Лицо Людвига мрачнеет.
— Она конечно жуткая баба. Просто омерзительная. Как ты с ней жила…
— Спасибо за сочувствие! У меня не было другого выбора, да и нормально мы жили… Пока не столкнулись с вами.
— То есть меня во всем винишь? Думаю, подложить тебя под кого-то было для твоей тетки вопросом времени.
Отворачиваюсь от босса, понимая, что крыть мне нечем. Смотрю в окно иллюминатора, самолет как раз взлетел, а я и не заметила. Выровнялся над пушистыми белыми облаками, плывшими в идеально голубом небе, красота просто невероятная.
— Вам принести что-нибудь? — к Людвигу обращается женщина, видимо стюардесса.
— Настя, ты хочешь есть, пить? — спрашивает Лёд спокойно, словно не было отвратительного разговора о моей чертовой девственности сейчас между нами.
— Нет, не хочу, — даже не поворачиваю к нему головы.
— Принеси нам кофе, девушке капучино, мне эспрессо.
Стюардесса уходит, между нами висит пауза, которую ни один из нас не желает разрушить. Пока не приносят кофе.
— Надеюсь, ты любишь капучино, — Лёд протягивает мне стакан с крышкой.
Делаю глоток, напиток восхитителен. Но я не собираюсь показывать свои восторги боссу. Я должна люто ненавидеть его, и не могу понять, почему у меня не получается. Этот человек обошелся со мной жестоко… А я все равно реагирую на него… как на мужчину. Он волнует меня.
— Нам не обязательно быть врагами, Настя.
Лёд встает и уходит, оставив меня одну.
А я сижу и прокручиваю его последние слова в голове, снова и снова. Как же давно никто не проявлял к ней интерес или заботу, не покупал вещи, не угощал кофе. Это глупо, но мне все равно важен, ценен, каждый момент. Я так давно привыкла что сама забочусь о себе, могу полагаться только на себя. Снова ощущение, что сдавило грудную клетку, к горлу подкатывают слезы.
Нет смысла отрицать, что Людвиг зацепил меня. И не только потому, что это самый сексуальный мужчина, которого она когда-либо видела. А в том, что ему было до меня дело. Он заботился обо мне… пусть и как о собственной игрушке. Как же мне выбраться из этого омута? Не дай бог влюбиться, в человека, который надругался надо мной, который воспринимает меня как игрушку.
Надо срочно напомнить себе о его недостатках! Железобетонной уверенности в себе, высокомерии, уверенности в том, что купить он может все что угодно.
Я никогда, ни разу еще не влюблялась, поэтому все еще была девственницей. Но когда Людвиг смотрел на меня своими темно-карими глазами, я хотела… Чтобы он касался меня, хотела его прикосновений, хотела прижаться к его могучему телу и забыться в его объятиях.
В этот момент Лёд возвращается и снова садится рядом со мной. Откидывает планку, перед ним оказывается столик, на который босс ставит маленький нетбук.
— Надеюсь, не помешаю, — буркает, и погружается в работу. А я не знаю, что ответить…
Не знаю, чего я ожидала, по приезду. То есть, подумать об этом у меня было не так много времени. Когда Лёд погрузился в работу на компьютере, я невольно увлеклась наблюдением за ним. Сначала украдкой бросала взгляды. Потом откинулась на спинку, погружаясь в накатившую дремоту, наблюдала за мужчиной из-под полуопущенных ресниц. А потом провалилась в сон.
— Посыпайся, соня, мы сели, — толкает меня Лед. Я никак не могу очнуться от сна.
— Ты, наверное, переборщил с успокоительным, — ворчит Людвиг на помощника.
— Да нет, оно совсем слабенькое, — оправдывается Бьерн.
— Ничего себе слабенькое, — вмешиваюсь ворчливо. — Меня вырубило моментально.
— Ты потеряла сознание, — объясняет Бьерн. — А успокоительное подействовало гораздо позже. Хотя ты выпила кофе… но все равно уснула. Разве плохо выспалась?
— Вы оба маньяки, — не удерживаюсь от замечания.
— Немного необдуманно говорить такое в лицо тем, кого ты в этом подозреваешь, — усмехается Лёд.
Он берет меня за руку и выводит из самолета, по трапу, вниз. Маленький аэродром, позвать на помощь некого. Если мы и проходили таможню, где я могла попросить о помощи, это я тоже проспала
— Куда мы едем?
— Домой, — вздыхает Лед.
В голове у меня все еще тяжело. Нет сил спорить или умолять. Мы садимся в машину. Пялюсь в окно — интересно же, другая страна… Красота неописуемая, я даже забываю на какое-то время о своем положении. Все что знаю про Голландию — банальное словосочетание «Страна тюльпанов». И они и правда тут есть в огромном количестве, за окном проносятся поля, и снова поля. Яркие, разноцветные. Через приоткрытое окно автомобиля доносится их восхитительный запах. Машин совсем мало, мимо часто проезжают велосипедисты.
Мне вдруг ужасно хочется оказаться самой на велосипеде, прокатиться, я лет с десяти не садилась на него.
Город тоже очень интересен, старинные дома, каналы. Мне хочется рассмотреть каждую деталь. Автомобиль заезжает в арку очень красивого дома, с лепниной и высокими оконными проемами.
И тут внезапно меня снова накрывает испуг.
— Скажите… А где я буду жить?
— Со мной конечно.
— А Бьерн тоже живет с вами?
— Нет.
— Вот и я не хочу! Никаких больше… ночей, слышите?
— Давай зайдем в квартиру и поговорим об этом там. — Людвиг хмурится, я отпрыгиваю от него в безотчетном страхе, и он хватает меня за запястье.
Отшатываюсь от него.
— Тебе не надо меня бояться. И так реагировать на прикосновения, — вздыхает Лёд.
В этот момент мы оказываемся в лифте, вдвоем. Бьерн остался в машине. Мне не по себе от того что мы один на один, не знаю, как вести себя. Лёд отпускает мою руку, и я тут же отступаю на шаг, потирая запястье.
— Я уже пообещал, что тебе нечего бояться. Не нужно разыгрывать представление, — хмуро произносит Людвиг. — Я не насильник.
— Тогда что вам от меня надо?
— Найду тебе работу. Письма будешь печатать. Придумаю чем еще занять тебя.
— Но зачем мне жить с вами?
— Не собираюсь разоряться на еще одну квартиру. Это непрактично. Ты ведь здесь ненадолго.
— И сколько?
— По срокам в контракте.
— Хватит издеваться! И тыкать мне этой филькиной грамотой!
На этом лифт открывается, Лёд снова хватает меня за руку. На площадке всего одна дверь — получается, на этаже у нас не будет соседей? Мне вдруг становится очень страшно. Не смогу позвать на помощь. Даже рассказать о своем положении никому не смогу, ведь я не знаю языка… даже английского. Смотрю на дверь и меня трясет от страха, пока Лед отпирает ее.
Глава 13
— Входи и перестань изображать из себя жертву, — холодно произносит Лёд. Вот уж точно настоящий айсберг, так и хочется спросить кто дал ему прозвище, надо же было так в точку попасть. Почему он не может быть хоть немного поприветливее? Хотя нет, не надо. Так будет еще хуже… Лучше помнить, что он мне не друг ни в коем случае и держать как можно более длинную дистанцию.
