Запах жареного хлеба, дразнящий и манящий, щекотал ноздри и подавлял волю. Хотелось подскочить и опрометью бежать на кухню. Света потянулась в кровати, силясь понять, как умудрилась заснуть в зале, а проснуться в зимовке. Потом увидела рюкзак на вешалке и тихонько выругалась:
— Гаранин, твою мать!
Накинув халат, она вышла на кухню, где Арсений как ни в чем не бывало жарил гренки и колдовал над джезвой с кофе.
— Все мечтаю выписать кофемашину, — заявил он, радостно улыбаясь.
— Хозяин — барин, — хмыкнула она, не желая идти ему навстречу.
— Я думал, может, посоветуешь что-нибудь дельное. У тебя домакакая модель?
— Ну ты спросил! — расхохоталась она и, чуть сдержавшись, бросила небрежно:- Понятия не имею.
Света помолчала, переводя дух, а потом попросила тихо:
— Отвези меня в Зарецк, — и добавила решительно: — Ты обещал.
Арсений мысленно укорил себя за бестактность.
«Сам знаешь, что она из бедноты, какого лешего ты, Сеня, со своей кофеваркой встрял?»
А вслух заметил спокойно:
— Хорошо. Завтра отвезу. Сегодня погода классная. На тетерева охотиться самое время. Хочешь, вместе пойдем?
— Нет, — фыркнула она и, опустив голову, принялась накрывать на стол.
Завтракали молча.
Гаранину не хотелось влезать в дрязги и портить себе день выяснением отношений.
«Может, действительно, на тетерева пойти?» — уточнил он у самого себя и, получив утвердительный ответ, пробурчал угрюмо:
— Я на целый день ухожу. А ты пока вещи собери. Завтра рано утром поедем.
Света кивнула и не говоря ни слова ушла в зимовку. А Арсений, помыв посуду и кляня почем зря характерную девицу, оделся потеплее, напялил сверху маскхалат и, захватив ружье, направился в лес, где в эту пору на полянах в преддверии холодов тетерева зарываются в снег. Достаточно подойти бесшумно и выждать момент, когда птицы выберутся на поверхность в поисках еды. Гаранин поднимался на пригорок, раздумывая, откуда лучше начать охоту. Он мысленно перебирал всевозможные полянки с высокими деревьями, откуда тетерева ныряют в глубокий снег, и решил выйти к Назарово, а оттуда двинуться подальше от протоптанных троп. Все что угодно, только бы не думать о глупой ляльке, не сожалеть.
«И что ей в голову пришло? — пробурчал про себя Арсений. — Все так хорошо было. Вот вздумала к словам вязаться!»
Он рассерженно крякнул и инстинктивно повернулся, чтобы бросить взгляд на свою избушку. И тут заметил, как на всех парах к дому спешит знакомый вездеход.
— Михеич, твою мать, — пробормотал себе под нос Гаранин и, решив, что Света дверь ни за что не откроет, остановился на пригорке, наблюдая.
Но глупая девица распахнула дверь и пропустила незваного гостя внутрь.
— Хоть кол на голове теши, — ругнулся Арсений и сразу вспомнил хвастливые речи Михеича, умудрявшегося при живой жене иметь любовницу в Зарецке.
— Твою мать, — проскрежетал Гаранин и что было сил устремился вниз, больше всего опасаясь, что взбалмошная Светлана уговорит охочего до денег и женской ласки Михеича отвезти ее в Зарецк. А чем расплатится, одному богу известно!
Перед взором Арсения мигом пронеслись две гостиницы около вокзала. Обычно там все занято, но на пару часов Михеич сможет договориться. Света- девка красивая.
Гаранин аж зарычал от догадки и, круто развернувшись, бросился бежать вниз, кое-где пробираясь напролом сквозь заиндевелый кустарник. Он скатился с пригорка и быстрым шагом направился к дому, заставляя себя отдышаться и идти спокойно, ни в коем случае не переходя на бег.
«Так быстро они не успеют сговориться», — мысленно решил Арсений, прекрасно понимая тех бедолаг, что, внезапно вломившись в дом с оружием в руках, застали своих жен в объятиях другого.
Внезапно на ум пришла сцена пятилетней давности, когда, открыв дверь своим ключом, наивный Сеня Гаранин оказался невольным свидетелем жаркой встречи. Любимая жена и младший брат. Как говорится, картина маслом.
«Что-то тогда тебе палить из двустволки в голову не пришло», — сам себя подначил Гаранин, стягивая снегоступы на крыльце, и, шумно топоча в сенях, ввалился в дом.
Он чинно вошел на кухню, мигом оценив обстановку. Света около обеденного стола наливала кипяток в заварочный чайник, а Михеич в зале крутил в руках новомодные сапожки.
— Это ж какой талант! — изумленно повторял он.
— Осторожно, лак еще не высох, — предупредил Гаранин, буднично наклоняясь к «жене» с поцелуем. Света привычно чмокнула его, и Арсений почувствовал, как душа запела.
«Вот же», — досадливо подумал он и весело осведомился:
— Чем обязаны, Дмитрий Николаевич?
— Да вот мимо ехал, дай, думаю, загляну! — рассмеялся Михеич и добавил серьезно: — Посылку везу людям другой расы.
— А что заказывали? — хмыкнул Гаранин, пытаясь казаться гостеприимным.
— Да бог его знает, — отмахнулся Михеич. — Пакет какой-то!
— Давайте чай пить, — позвала Света, накрыв стол к чаю.
И Арсению захотелось подхватить ее на руки и зацеловать, хотя бы за то, что нет нужды продолжать светскую беседу.
Разговор плавно перешел на ремонт сапожек. И Гаранин, утром восхитившийся тонкой и аккуратной работой, похвалил:
— Вот ты выдумщица, Светланка! Никогда бы до такого не додумался!
— В интернете полно роликов, — добродушно заметила она. — Нужна лишь фантазия.
— Этого у тебя не отнять, — радостно фыркнул Арсений, сграбастав «жену» в объятия.
Глава 10
Дмитрий Николаевич Молотков, в миру известный как Михеич, засиживаться в гостях у Гаранина не стал. Сразу после короткого чаепития оседлал вездеход и умчался на дальний холм к людям другой расы. Недолгой дорогой он размышлял, что делать дальше. И слепому видно, что Сеня поплыл и мало что соображает. И эта так называемая «жена» до боли в печени похожа на Беса. А он-то дурак подумал, что «дочка» — это типа зазноба какая, но увидев хозяйку в доме Арсения понял, что родство с командиром прослеживается невооруженным глазом. Взгляд, улыбка, манера двигаться. Если бы Ваня Бессараб вдруг оказался женщиной, то именно такой. Красивой и решительной, слегка надменной.
«Интересно на мамашу посмотреть», — хмыкнул Михеич и тут же мысленно хлопнул себя по лбу. Самому видеть не приходилось, а вот давние соратники Бессараба старались обойти эту тему стороной, лишь изредка по пьяной лавочке вспоминая неимоверно красивую невесту Ивана Григорьевича, вышедшую замуж за какого-то хмыря-авантюриста. Михеич нервно дал по газам, на скорости входя в поворот и объезжая огромную корягу, загораживающую половину дороги, внезапно понял, что когда-то давно, еще в Югославии, видел мельком фотку роковой блондиночки. Холодная стерва — подумал он тогда. И сейчас, когда в соседней деревне обосновалось великовозрастное дитя любви и ненависти, нужно держать ухо востро и наблюдать.
«Какой наблюдать, — поморщился он про себя. — Глаз не спускать! Видимо, Иван Григорьевич так и остался верен первой любви и, несмотря на все неприятности, до сих пор печется о дочери и грозится в случае чего лично приехать и оторвать за ненадобностью голову и другие части тела. Уж кто-кто, а Молот точно знал, что в бешенстве Бес способен на многое и лучше его не злить понапрасну, а уж за свою кровиночку единственную всех порвет, Рэмбо хренов.
Михеич подъехал к большому современному дому, года три назад сложенному из бруса, и остановился около калитки, огляделся по сторонам. Озеро и вся округа лежали как на ладони. Черные избы и деревья на белом фоне — фантастический пейзаж. Лишь на закате солнце окрасит монохромный мир золотыми лучами, добавив волшебства и сказки в привычную картину. Хотя…
— Тьфу, как старик раскис, — сам на себя рассердился Михеич и тут же остановился как вкопанный. Именно отсюда хорошо просматривалось Гречишкино и единственный жилой дом в деревне.
— А вон и сам Арсений отправился дрова рубить, — присвистнул Михеич, наблюдая, как из хаты выскочил Гаранин и побежал к дровяному сараю. Понимая, что хозяева большого дома заждались, Михеич, постучавшись, шагнул в сени.
