— Все хорошо. Полчасика меня подождешь?
— Конечно.
Наклоняется сама, целует в щеку и сбегает.
Чего, блять, происходит? Еще бы в лоб поцеловала! Словно подменили ее… А все потому, что своих барышень надо спасать самостоятельно, а не доверять это интимное дело всяким полковникам. Хоть он и свой…
Пока жду ее, курю одну за другой. И… не выдерживая, набираю. Нет, не ее. Дядьку…
— Да. Чего хотел? Быстро. Занят.
— Один вопрос. Да или нет.
— Ну?
— А между вами? Есть что-нибудь?
— Ты там тоже головой ударился? — зло.
Но сразу же понимает, о чем речь, не уточняя. А значит — вопрос актуальный.
— Это «нет»?
— Это… — пауза. — Не путай края, капитан!
— Я тебя не как полкана, а как мужика спрашиваю.
— Моя личная жизнь никого не касается. Ни как полкана, ни как мужика.
— Это «да»?!
— Отъебись от девочки, Иван. Пусть спокойно работает. Не сплю я с ней, и ты не разводи блядства на моей кухне.
— Окей. Никакого блядства.
Какое уж тут блядство?… Я все серьезно хочу. По-настоящему.
— Вот и молодец. Я рад, что мы друг друга поняли.
Диряра выходит из подъезда. Переоделась… Молча садится рядом. Волосы еще сырые, румяная, словно только что из горячего душа. Вся перевозбужденная и немного дерганая. Словно обратно вставили батарейки!
— Ты там пока душ принимала, коксом закинулась? — подозрительно смотрю на нее.
Смеется, и стена между нами обрушивается.
— А меня и без кокса прёт! Ты на обед приглашал? Поехали…
Чувствую, что снова могу тискать ее, как хочу. И, как голодный зверь, со стоном срываюсь, сминая ее в объятьях и притягивая к себе. Слепо отыскиваю губы… Целовать получается хреново, потому что губы мои все время растягиваются в улыбке облегчения. В итоге, рассмеявшись снова, она отталкивает меня в грудь. Но теперь совсем по-другому — игриво. Отвожу ее ладонь за спину, вжимая лицом к себе в шею.
— Яра… — шепчу ей.
— Тссс… — водит пальчиком по моим губам. — Никто не должен знать…
— Как подростки будем скрывать?
— Некоторое время.
— Ладно.
Колечко забыла надеть…
Глава 21
Служба
Иван
Она любит острое, морепродукты и белое сухое — как маньяк раскладываю по полочкам все ее предпочтения. В следующий раз… мы идем в хороший корейский! Сто процентов ей должно зайти.
И у меня с собой в машине еще бутылочка хорошего сухого для продолжения вечера.
Держась за руки, мы медленно идем по набережной. Солнце слепит глаза. И кажется, что его кусок поместили прямо мне в грудь. Меня распирает изнутри, и улыбка не сходит в лица. Выгляжу, наверное, как полный идиот. Диляра периодически со смехом закатывает глаза и целует меня коротко прямо в улыбку.
— Какие ванильные мальчики служат в наших органах!
— Повторишь это, когда я окажусь в твоих органах, — подмигиваю я.
Утки небольшим косяком садятся на воду. Мы останавливаемся, чтобы посмотреть. Она кладет руки на перила, разглядывая водную гладь. Встаю сзади, кладу свои ладони на ее, захватывая в плен. Закрываю глаза, скользя губами по кромке ее ушка.
Мне так круто в этом моменте, что я не тороплю следующий. Он тоже случится сегодня. Обязательно! А пока мы просто гуляем.
Не оборачиваясь, обнимает меня за шею рукой и закидывает голову, подставляя для поцелуя губы. Забывая обо всем на свете, мы растворяемся друг в друге.
Мне кажется, что в груди у меня случается нечто схожее с оргазмом — тот самый кусок солнца взрывается! Но ощущение на порядок сильнее, чем от секса. Меня просто прет от нее и от всепоглощающего, совершенно нового ощущения счастья.
Отрываюсь от ее губ, стираю остатки блеска, рассматриваю его на пальцах.
— Кокс ты в него добавляешь, что ли? Как гейши японские…
Разворачивается в моих руках. Упираясь ладонями, подтягивается вверх и садится на широкие перила. Помогаю, подхватив за талию и целую выраженную ложбинку между грудей, пользуясь моментом. Обнимаю Диляру, запускаю пару пальцев под ее ремень и поглаживаю копчик.
Молча разглядываем друг друга.
— Расскажи о себе, — прошу я.
Взгляд задумчиво обрисовывает дугу…
— Что именно?
— Имя у тебя необычное.
— Узбекское. Моя приемная семья родом оттуда. Два года назад вернулись на родину. А я в Москве осталась.
— Приемная?
— Мхм… А вообще я сербка. Во время конфликта, после военных действий сирот вывозили в Россию. Вот я — одна из тех сирот.
Зависаю, переваривая сказанное.
— Не хмурься, Ванечка. Родители у меня хорошие, тягот сиротства на мою долю не перепало. Удочерили — и года не было.
— Еще…
— Ну а что еще рассказывать? «Студентка, комсомолка, спортсменка, наконец — просто красавица!» — нажимает мне нравоучительно пальцем на нос.
— Это я и сам вижу. Ааа… мужик тот? — ревниво прищуриваюсь я.
— А! — отмахивается. — Забудь. Я же забыла, — хитро подмигивает.
Но меня не удовлетворяет ее ответ.
— Давно знакомы, да?
— Учились на одном факультете, я на первом, он на пятом. Первая любовь… Тогда не срослось, а сейчас уже неинтересно. Переросла я его. Да и пресным оказался.
— А что интересно? — нетерпеливо рисую на ее бедрах пальцами.
— Интересно… Карьера интересна… — вглядывается она в мое лицо. — И… ты.
Закрываю глаза, дегустируя ее откровенное признание. Хорошо погладила!
— Немножечко, — тут же добавляет она, подразнивая.
— Покусаю… — шутливо вцепляюсь губами в ее напрашивающуюся грудь.
Прижимает руками за шею, впечатывая сильнее. И я тащусь, ласкаясь лицом об упругие сферы.
— Какие хорошие «девочки» у тебя… — обвожу пальцами соски сквозь майку и тонкий бюстгальтер. — Познакомишь поближе?
— Успеешь! Теперь ты рассказывай, — обхватив ладонями, поднимает она мое лицо вверх и заглядывает в глаза.
Пожимаю плечами, разводя руками.
— Я… Вот я весь, как есть! Про службу, уверен, уже все знаешь. Про родителей, что нет их давно — тоже. Третий год в Альфе. До этого армия, год по контракту в горячей… Три года в академии ФСБ. Бросил. Не мое. Мне больше прикладная наука, чем теория вставляет. Женат не был, детей нет. Четыре ранения. Последнее — в самое сердце — от тебя… — улыбаюсь ей. — Что там еще в личное дело девушки заносят? Какие еще важные цифры?
— Оценила я уже твои «цифры»! — фыркает игриво. — Хорошие. Как же мы с тобой в академии не встретились? Два года разницы всего.
— Хорошо, что не встретились.
— Почему?
— Я тогда распиздяем был. Тестостерон мозги отключал. Как кот мартовский кошек между собой путал, — улыбаюсь я виновато.
— А сейчас?
— А сейчас… я уже взрослый мальчик. Нагулялся. Хочу все полноценно, по-настоящему.
— Взрослый он! — закатывается со смеху. — Мальчишка…
— Это давно не так! — качаю я отрицательно головой и снимаю ее с перил. — Поехали в гостиницу? — обнимая за талию, веду к машине.
Пока едем до ближайшего приличного сексодрома, наши пальцы постоянно сплетаются. Моя грудная клетка пульсирует, мышцы тянет, пах наливается болезненной тяжестью.
Ааа… Как же это кайфово! Это предвкушение, у которого будет фееричный финал!
В номере плотные тяжелые шторы, и, шагнув внутрь, мы оказываемся в густом сумраке. Как два магнита тут же врезаемся друг в друга, слепо скользя губами. Возбуждение настолько всепоглощающее, что из моей головы вылетает абсолютно всё. И я словно лечу с парашютом в свободном падении, вибрируя от восторга и острых ощущений!
Стальной стук пряжек смешивается с нашими нетерпеливыми стонами и звуками жадных поцелуев. Спускаю по ее бедрам джинсы. Задираю вверх обтягивающую маечку, обнажая грудь. Ныряю пальцами в чашечки бюста, оттягивая его вниз и обнажая твердые соски. Отстраняюсь на пару мгновений, любуясь картинкой, как мои пальцы мнут упругую пышную плоть. Привыкшие к сумраку глаза ловят все детали.
