холодный.
Я недоверчиво иду к багажнику. Сажусь попой на слегка прохладный коврик и смотрю, как Амир отходит от меня и через несколько секунд возвращается с аптечкой. Достаёт оттуда перекись и бинт. Смачивает его в жидкости и подносит к моей щеке.
– Гореть немного будет, – предупреждает.
– Я знаю.
Не маленькая ведь.
Он дотрагивается, а я кривлюсь.
Пытка длится всего несколько секунд, пока он не отстраняет бинт от щеки.
– Почему ты убежала из клиники? – внезапно спрашивает. Берёт новую марлю и повторяет все по новой. Но в этот раз обрабатывает ладони.
– Я уже говорила, – говорю на удивление рядом с ним твёрдо. – Я устала слышать одно и то же. А ты не послушал. И я ушла. Не все играют по твоим правилам, Амир.
– А я с тобой и не играю, Ева.
– Правда? – усмехаюсь. – Кажется, мы друг друга не понимаем. Потому что я вижу твою игру, Амир. Разве тебя не останавливает то, что я встречаюсь с твоим сыном? Он сделал мне предложение, а ты продолжаешь дарить мне бессмысленные подарки…
– И ты отказалась, – чеканит, не поднимая взгляда.
А он откуда знает? Аяз рассказал?
– На повторное предложение я отвечу ему «да», – говорю, не подумав. Я хочу, чтобы он понял. Я – не его собственность.
– Посмотрим, – кивает. Приступает к коленям, которым досталось больше всего. – Но ты частично права. Аяз пока что останавливает меня, чтобы не закинуть тебя на плечо и увезти в свой дом.
Да ладно?
– Варвар.
– Что есть, то есть, – уголки его губ слегка приподнимаются в улыбке. Что здесь смешного? – Но эта проблема – вопрос времени. Скоро он улетит. И ты останешься одна. Беззащитная. Хрупкая. И… Одинокая.
Я слушаю его внимательно, так и желая выплюнуть ему одну простую фразу. Что я уйду от Аяза. И всё.
Но сейчас понимаю… Что я сделаю только хуже. Если мы с Мирзоевым расстанемся, Амир точно не отступит. А так… У меня есть призрачная надежда, что… Всё останется как прежде. Саидов ведь уедет через какое-то время.
А на этот период… Мне нужен Аяз.
– Этого не будет, – говорю резко. Поправляю платье и, несмотря на тело, мешающееся между моих ног – спрыгиваю на асфальт.
Но Саидов не даёт мне уйти. Обвивает талию, сажает обратно и грубо басит:
– Я не закончил.
Я поджимаю губы, обхватываю себя руками и позволяю ему провести бинтом по коленкам. Стереть кровь.
А потом он отходит. Даёт мне спрыгнуть и встать на землю.
Хочу тут же уйти, но он останавливает меня.
И в этот момент рядом с нами останавливается машина. С известными наклейками «такси».
– Я не буду предлагать отвезти тебя или заставлять силой. Ты всё равно не согласишься. Езжай домой.
Он отходит в сторону, суёт таксисту крупную купюру. И опять смотрит на меня.
– Иди, – кивает.
И я иду.
Сегодня я побуду жалкой. Но у меня нет ни сил, ни возможностей самой добраться до дома.
Поэтому я сажусь. И тут же отворачиваюсь от Саидова, больше не смотря на него.
И когда мы уезжаем, я всё же мельком смотрю в зеркало заднего вида. Амир провожает нас взглядом и тут же садится в салон авто. Я выдыхаю и с неприятным чувством в груди доезжаю до дома.
Мне везёт – приветливая соседка говорит, что у неё есть ключи. Я захожу домой, иду в свою комнату, где падаю на кровать и всё размышляю над тем, что сказал мне Амир.
Его единственная преграда – сын.
И это теперь не даёт мне покоя.
Я возвращаюсь в квартиру Аяза на следующий день. Здесь меня точно не достанут подарки Амира.
И пока у меня есть время до прихода Аяза – убираюсь в комнатах. Мирзоев хоть и не свинтус, но пока меня не было – пыли накопилось.
Так и хочется спросить у него – жил ли он тут вообще? Или пропадал сутками на работе? На даче не было связи, поэтому от мира я была отрезана. И немного соскучилась. Сейчас сонная, но воодушевленная протираю пыль.
Я всю ночь не спала и думала над своим решением.
Слова Амира эхом отдавались в голове.
Я действительно начала сомневаться в нашем разрыве. И всё из-за Саидова!
А вдруг это какая-то игра?
Я не знаю и совершенно запуталась в правилах!
И пока дожидаюсь Аяза. Готовлю ужин и звоню, чтоб узнать, когда он приедет. А он не отвечает. Звоню ему пять раз и пишу несколько сообщений. Всё остаётся без ответа.
Расстроенная, убираю ужин в холодильник. И ложусь в кровать, проваливаясь в сон.
* * *
Чувствую на своём плече тёплое дыхание. Открываю сонно глаза, ощущая за своей спиной присутствие Мирзоева. Слегка улыбаюсь, радуясь, что он приехал. Смотрю на часы… Час ночи. Он сегодня припозднился.
– Доброй ночи, – говорю довольно, прижимаясь к его тёплой и твёрдой груди. Вот ведь… Не зря в спортзал четыре раза в неделю ходит.
Думаю и дальше продолжить спать, но Аяз внезапно целует меня в шею, обдавая горячим дыханием. Вызывает табун мурашек и какое-то странное чувство в груди. Что-то тёплое, тянущее, как пастила.
Приоткрываю губы и глотаю немного воздуха. Неожиданно становится тяжело дышать.
Требовательные губы парня оставляют поцелуи не только на шее, но и за ушком. Вздрагиваю, стискиваю ноги и вновь покрываюсь мириадами мурашек.
– Аяз? – невольно срывается с губ. – Что ты делаешь?
Он не отвечает.
Обвивает мою талию своей рукой и прижимает к себе.
Сердце тревожно бьётся в груди.
Я понимаю, чего он хочет.
Но не уверена… Что смогу дать ему это.
Мне страшно до потери пульса. Натягиваюсь как тетива, когда парень дотрагивается до груди. Сквозь ткань, но это приносит немало странных ощущений. Даже приятных. Хоть я и сильно волнуюсь.
Всё потому, что та ночь перед глазами.
И я бы лучше предпочитала её не вспоминать. Как и не чувствовать ничего прямо сейчас.
Мирзоев слегка сдавливает грудь. Дышит тяжело возле уха. И это распаляет.
Особенно когда перед глазами отголоски той ночи.
Мне ведь было приятно. До того, как он вошёл… Хоть немного. До одного момента.
И я заставляю себя вспомнить.
Потому что… Мне нужен Аяз. И я боюсь его сейчас потерять. Я и так долго динамила его. Избегала поцелуев, которые он так любит. И ни разу за эти полгода у нас не было секса. И сейчас я волнуюсь не только из-за близости. А из-за крови, которой с утра Аяз
