люблю тебя! Чтобы ты обо мне не подумала.
Я умиляюсь, застыв с идиотской улыбкой на губах. В холле хлопает дверь, и голос Руслана громогласно несётся по дому:
— Где эта обезьяна?
Маруся поворачивается ко мне.
— Папа, спасай!
* * *
Фрол
— Марго, — обращаюсь я к жене, застывшей в дверях с видом палача. — У тебя остались ещё блины и паштет.
— Немного есть!
— Прими зятьёв в лучшем виде, пока я с Марусей потолкую.
Слышится топот тяжёлых ног в коридоре, и Марго, метнув последний раз молнии из глаз в Марусю, захлопывает дверь. Я запираю её на замок и прислоняюсь к дубовому массиву спиной.
— Рус, солнце моё! Ты помолодел лет на двадцать, — голос Марго с бархатными нотками взбудоражит воображение даже у импотента.
— Где Данила? — Димон взбешён не меньше Руслана.
— Ты полагаешь в нашем доме что-то случится с твоим ребёнком? — Фея Карамелька врубает режим решалы.
— Нет, но…
— «Но» лошадку будешь пришпоривать, — идёт Марго в наступление. — Успокоились оба. Сейчас Фрол поговорит с Марусей, потом с Русланом, потом с тобой!
— Рита… — Димон ещё надеется переговорить мою жёнушку.
— Ты головой сегодня думал или головкой? Против семьи решил пойти? — голос Марго и шаги в коридоре слышатся всё тише.
Дон Корлеоне нервно курит в стороне. Рамсы Марго качать научилась будь здоров. Моя школа.
Смотрю на Данилу. Не очень парень за год и вырос. Сидит на коленях у Мэл, молчит, как в рот воды набрал. Напугала его Маруся. Совсем за три года в Поднебесной страх растеряла.
На дочек я не могу ругаться, тем более на старшую. Обожаю её до дрожи, но после шести лет разлуки с Марго, мы долго не могли насытиться друг другом и самым наглым образом повесили её воспитание на Руслана. А потом родилась Мэл, и я принялся лепить из неё человека по своему образу и подобию. Потом явились свету близнецы, и Марго, вступив в золотую пору, когда женщины получают кайф от материнства, вложила в них душу. К рождению Ксюши мы уже выдохлись немного, как заботливые родители, и потому мелкая, свободная от нашей гиперопеки, растёт счастливым ребёнком. А Марусе мы, наверное, недодали своего внимания. Впрочем, ей никто и никогда не был нужен так как Руслан. В детстве она была больше женщиной, чем сейчас. Так манипулировать моим министром безопасности не получалась ни у кого. Парадокс. Но когда Маруся выросла, Руслан не смог принять её как женщину и оттолкнул. На глазах моя всегда такая мудрая девочка превратилась в обиженного подростка. Вчера довела взрослого мужика до одурения, сегодня похитила ребёнка и угнала вертолёт, а завтра объявит войну Англии?
— Маруся, у тебя должны быть очень веские основания, чтобы объяснить свою выходку, — в этот момент я желаю поменяться местами с Марго.
— У Данилы серьёзные проблемы со здоровьем. Ты знал об этом? — поднимается Маруся с постели. Глаза тёмные, как небо перед грозой, крылья носа подрагивают, кулаки сжаты.
— Что с ним? — бросаю быстрый взгляд на ребёнка. Он держится рукой за лямку майки Мэл, изучая, раскрыв рот, её лицо.
— В два года парень не ходит сам. Лишь с поддержкой переставляет ножки. И не говорит, — крупная слеза сбегает по Марусиной щеке, следом другая. — Почему ты и Руслан не в курсе? Вы же с Димой друзья!
— Данилой занималась мать… Но почему Димон…
— Дима большой ребёнок по жизни. А его жене плевать на сына. Она брала деньги на его лечение и спускала на себя.
— Испанский стыд! Но почему Волконский… Ладно, это я с него спрошу, — вспоминаю, как Димон всякий раз находил повод, чтобы не приезжать с сыном. — Услышал тебя.
— Я предложила Диме привозить Данюшу к нам. Волконский же трудоголик. Сутками пашет на компанию, а третья нянька Данилы никакая. Дифирамбы поёт Диме, а с сыном его, как с пупсом обращается.
— Это как?
— Без души!
Мэл кладёт Данилу на подушку и вытягивается рядом с ним.
— Он такой классный, пап, — глаза её сияют, будто и не рыдала пять минут. Я не узнаю мою малышку. Девица, которая скачет на татами, как заправский самурай и гоняет со мной мяч на заднем дворе, вмиг превратилась в ласковую мамочку. Того и гляди майка от молока промокнет. — Данька, смотри какой у меня мишка. Это мой лучший друг!
Лучший друг у Мэл плюшевый мишка? Мои легионы! Сколько открытий за одно утро. Маруся совсем другая.
— С Данилой разберёмся, — вздыхаю я. — Давай про твои косипоры поговорим.
Старшая дочь смущённо отводит глаза, и щёки её заливает румянец.
— До тех пор, пока ты не вышла замуж, за тебя отвечаю я. Потому получай домашний арест на неделю!
— За что? — отступает Маруся к окну.
— За ночные скачки, распутное поведение и несоблюдение техники безопасности в воздушном пространстве. Ты уже не ребёнок, моя дорогая. Включай голову.
— Но я… Ведь Дима…
— Дима вообще отдельная тема, — мельком вижу, как Мэл напряглась. — Чтобы обнимашек с Волконским я больше не видел!
— Прости, пап, — Маруся подходит и обвивает мою шею руками. — Люблю тебя.
— Твои обручи — это нечто! — тихо шепчу ей и подхожу к кровати Мэл. — Солнце, мы с тобой договорились! Хвост пистолетом.
Треплю дочь по светлым волосам и смотрю на Данилу, обсасывающего лапу серого медведя.
— Пацан-то голодный! Накормить и к Алёне. Пусть посмотрит. Зря я её что ли в институте отучил!
Выхожу из комнаты и, костеря про себя Димона, иду в гостиную. Марго разогнала девиц по комнатам и сидит во главе стола, помешивая ложечкой чай. Встречаемся с ней взглядом и понимаем друг друга сходу. Так могут только сыгранные бойцы на поле. Без слов Марго поднимается с места и ретируется в сторону кухни.
Руслан с аппетитом наминает блины, Димон цедит кофе, но оба отрывают свои задницы от стульев.
— Здорово, орлы! — опираюсь руками на дверной косяк. Утреннее желание накостылять Димону выросло в разы. — Хороши! Оба отличились.
Руслан смотрит на меня исподлобья. Димон, как всегда, с невозмутимым видом, перекатывается с пятки на носок:
— Здорово, большой папа.
— Пойдём потолкуем, — киваю я Димону и
