за плечи и неловко утыкается губами в мою щёку.
Мы делим скромную трапезу на двоих.
– Никогда не ел ничего вкуснее, – рассасывая ломтик шоколада, делится Павел ощущением от нашего первого ужина на острове. – Клянусь завтра воздать тебе по заслугам вкуснейшим шашлыком за то, что спасла меня сегодня от голодной смерти.
– Съешь ещё, я что-то больше не хочу, – с улыбкой протягиваю ему часть своей порции. – Не поверишь, но у меня ещё и пару пакетиков кофе есть, но это на утро.
– Ты фея, я понял, – смеётся Павел, принимая крекеры, как бесценный дар, из моих рук. – Точно больше не хочешь? Откуда у тебя это всё.
– Да ешь ты уже, – толкаю его плечом. – Печенье я для местных детишек в сумке всегда таскаю. А кофе на судне взяла, когда на острова плыла. Если бы знала, где он мне пригодится…
– Тут же взяла бы билет на обратный рейс? – усмехается Павел.
– Не знаю, – глаза мои слипаются от усталости. – Пока, не знаю. Время покажет.
– За то, чтобы ты никогда не пожалела об этом, – Павел приподнимает флягу и делает пару глотков.
Когда начинает смеркаться, он разводит костёр. Хорошо, что у Павла нашлась в рюкзаке бензиновая зажигалка, иначе нам пришлось бы сидеть в кромешной тьме. Пришлось пожертвовать немного сухим мхом, зато вскоре мы уже сидим у небольшого огонька. Сучья весело потрескивают в костре и сыплют яркими искрами.
– У меня ощущение, что мы остались совсем одни на земном шаре. Нет больше цивилизации, других людей, остались только ты и я, – кладу голову Павлу на колени. Вблизи огня меня совсем разморило и потянуло в сон.
– В твоих словах есть доля истины, моя дорогая. – Павел снимает с себя высохшую рубашку и укрывает меня. – Неизвестно, как долго нам придётся пробыть здесь. Но мы вместе, и это уже хорошо. Как я успел заметить, живности здесь предостаточно, так что не пропадём. Патронов не так много, но на первое время хватит.
– А вдруг нас не найдут?
– Ну, тогда я построю нам большой дом, ты родишь мне детей и будем начинать жизнь, подобно нашим далёким предкам, – шепчет Павел, склоняясь надо мной. – Спи, моя хорошая, и ни о чём не думай.
– После нарисованной перспективы, я вряд ли усну.
Но вскоре мне кажется, что мы снова на яхте. Павел приглашает меня танцевать, и мы с ним кружим, кружим, кружим…
Лилиан
Солнечные лучи беспардонно ласкают мои веки. Я с ленцой приоткрываю глаза, вспоминаю события вчерашнего дня и подскакиваю на месте. Мой взгляд испуганно шарит по закоулкам пещеры, липкий пот прошибает с головы до пят. Я панически боюсь змей, и меня до смерти может напугать даже самая завалящая рептилия, притаившаяся в углу. Но в нашем логове тихо, похоже, никто больше не прибился в непогоду сюда на ночлег. Павел спит на животе, уткнувшись лбом в сгиб локтя. Я не бужу его. Мое тело и волосы испачканы до безобразия и требуют воды и мыла. Беру сумку и выбираюсь наружу. Непогода на острове, необитаемом и необозначенном на карте, отступила. Отбросить страх! Нужно отбросить страх! Бережёного Бог бережёт! Дикие звери и рептилии толпятся в моем воспалённом воображении, рыча и скаля зубы. Осеняю себя крестным знамением и отправляюсь на побережье.
Лагуна манит бирюзовой поверхностью. Но я знаю, как обманчива бывает природа. С надеждой вглядываюсь в горизонт. Белоснежная красавица-яхта канула в небытие, будто ее и не было.
Скинув рубашку и бельё, я вхожу в воду. Блаженство! Какое это блаженство! Вода, тёплая как парное молоко, принимает мое измученное тело в свои объятья. Отмыв себя от налипшей грязи кусочком гостиничного мыла, я застываю на бирюзовой поверхности океана морской звездой. Рана на лодыжке всё ещё саднит от солёной воды, напоминая о вчерашних ужасах. А в целом здесь очень мило. Двух незадачливых путешественников обязательно хватятся. Нужно позвать Павла и соорудить на берегу шалаш. Будем как Робинзоны ожидать первого попутного корабля. Даже не верится, что вчера утром этот парень меня… Не хочу вспоминать. Мы с ним уже помирились. Теперь все будет иначе. Позагорав на тёплом ракушечном песке, годным для тончайших песочных часов, я бегу вприпрыжку к пещере, пока Павел не хватился меня.
Новый день настолько безмятежно вступает в свои права, что я даже начинаю думать не подарок ли мне приготовила судьба, забросив на необитаемый остров с самым сексуальным парнем, который когда-либо рождался на земле.
– А-аа! Мамочки! – дикий крик вырывается из моей груди, а идиотская улыбка слетает с лица, когда из-за ближайших зарослей кустов, тянущихся вдоль песчаной полосы, выползает гигантская черепаха. Желание броситься наутек побеждает столбняк, напавший на меня. Не обращая ни малейшего внимания на мою персону, красотка, покачивая змееподобной головой и неспешно переставляя чешуйчатые конечности, держит курс на кромку воды.
Опасливо озираясь, я добираюсь до пещеры и только там покой возвращается в мою душу. Наше пристанище мне определенно нравится всё больше и больше. Здесь, ко всем плюсам, полуденная жара не достает до печёнок.
– Просыпайся, хватит дрыхнуть, – я плюхаюсь на мягкий мох рядом с Павлом и тяну его за смуглое чумазое плечо. Павел со стоном переворачивается на спину, но глаза его по-прежнему закрыты. Лоб блестит испариной, тело горит, как угли костра. Рукавом выстиранной рубахи я утираю его перепачканное глиной лицо.
– Что с тобой, родное сердце? Паш… Паш! Просыпайся, чёрт тебя подери, уже день.
В ответ слышится невнятное бормотание. Павел открывает глаза, пылающие лихорадочным огнём. Смотрит на меня и не видит!
– Кто здесь? Пить, дайте пить, – срываются хрипы с его сухих губ.
– Павел! Очнись, очнись, очнись, – я трясу его за плечи, но тщетно. Слёзы текут по моим щекам от беспомощности.
– Пить! Включите свет! Пить!
В бутылке осталось совсем немного воды, и как бы мне самой не хотелось пить, я подношу остатки живительной влаги к губам Павла. Он делает несколько жадных глотков. Судорога искажает его лицо, и, обмякнув телом, он затихает.
Сажусь возле Павла и кладу его голову себе на колени.
– Родненький мой! Что же ты меня так пугаешь? – прислонившись спиной к стене, я рыдаю, как кликуша на похоронах. Глажу густые волосы Павла. Всматриваюсь в его лицо. Закрытые глаза будто провалились в глазницы, чёрные синяки залегли на нижних веках. Скулы заострились, а губы, что так жарко целовали меня вчера иссохли за одну ночь. – Павел, солнышко! Очнись, пожалуйста. Ты же обещал, что всё будет хорошо. Ты не представляешь
