себе какая я трусиха и неумеха.
Слезы не бесконечны и в деле плохие помощники. Я жутко хочу пить и есть. Мне кажется, что стенки желудка прилипли к позвоночнику. А ещё на моих руках беспомощный человек. Что дам я ему попить, когда он в следующий раз очнется?
Собираю тараканов своей беспутной головы на совет.
– Добрый день, господа! На повестке дня суровая реальность. Давайте обсудим плюсы и минусы.
Павел без сознания, и я не знаю, что с ним – жирный минус. Врач из меня, как из балерины пластический хирург
Обезьян мы видели около чистого пресного озера – плюс, но я вряд ли отважусь одна отправиться на его поиски – минус.
Еды нет совсем, можно набрать кокосовых орехов – плюс, колоть я их не умею – минус. Фрукты так себе еда, тем не менее, плюс.
Змей я здесь не видела, это плюс, они однозначно есть – минус.
Дикие звери – не исключаю, минус.
Ружьё есть – плюс.
Лекарств нет и риск умереть если не от лихорадки, то от расстройства живота высок – минус…
Стоп! Лекарства есть, правда, совсем немного. Но нет воды, чтобы дать Павлу их запить. Так с чего же начать? Смотрю на вход в пещеру, и мне не по себе. Сюда может войти или вползти, не знаю, что хуже, кто угодно. Ночью однозначно нужно поддерживать огонь, если не завалить как следует вход. Встает вопрос о дровах. Твою налево, как пить хочется! Я опустошаю рюкзак Павла и выхожу на сбор кокосов. Их тут в избытке, собирай сколько влезет! Притащив в пещеру за несколько ходок два десятка волосатых орехов, я склоняюсь над Павлом:
– Сейчас буду лечить тебя! – я провожу пальцем по его потрескавшимся от жажды губам. Он бормочет что-то невнятное, дышит тяжело, со свистом. Мою руку обжигает его дыхание.
Я утираю слезы, расковыриваю ножом Павла дырки в орехе и жадно высасываю живительную влагу из первого трофея. С остальных плодов сливаю мутную жидкость в пластиковую бутылку от воды. Некогда любимая мною тишина становится невыносимой.
– Ты, конечно, редкостный болван, – я достаю из сумки аптечку и сажусь около Павла. – Насмотрелся фильмов и давай из себя воображать невесть что. Устроил мне девять с половиной недель в серых тонах.
Я наливаю в колпачок бутылки кокосовое молоко.
– Сама тоже хороша! Кой чёрт занес меня на эти галеры!
Достаю из блистера антибиотик, раскрываю капсулу и высыпаю ее содержимое в колпачок. Одной рукой давлю на колючие щеки, второй вливаю в рот получившуюся смесь. Со стоном Павел поворачивается набок.
– Нет уж, душа моя, – рывком я возвращаю пациента в обратное положение и смыкаю ему пальцами губы. – Не проглотишь, во рту куда-нибудь да впитается. Что там с твоей ногой?
Я разматываю повязку. На ощупь стопа – опухла и горит. Бинтов у меня больше нет, я забираю старый и бреду к океану, прихватив пустую флягу. Читала однажды, что солевые повязки оттягивают из раны всякую бяку. Промыв бурого цвета в стопе дыру, я накладываю свежую повязку Павлу на ногу.
– Пить, пить, – шепчет он.
Я беру бутылку с кокосовым молоком, сажусь и кладу голову Павла себе на колени.
– Прольешь хоть каплю, убью.
Его глаза всё ещё закрыты, но мне кажется, он слышит меня. Приподнимаю его голову и подношу горлышко к губам. Всё что я нацедила с орехов, уходит за один раз.
Напился парень и вырубился.
– Если так пойдёт, мне целыми днями придется собирать кокосы. Обезьянья доля какая-то. Где ж я так нагрешила?
Делать нечего. Отправляюсь за новой партией орехов и заготавливаю свежую порцию молока. Отыскиваю на земле коробок и дрожащими руками открываю его. Небеса благосклонны к нам. Спички высохли, а значит можно смело идти за дровами.
Со священным ужасом я взираю на мачете. Честно говоря, не представляю, что у меня получится, но бездействие меня страшит еще больше. Так что вперед!
Я притаскиваю шесть рюкзаков песка с берега под костер, срубаю пяток молодых деревьев, обдираю пальмы около пещеры, вход в которую закладываю плоскими камнями на высоту чуть выше колена. Так себе защита. За все это время я не встречаю больше ни одного живого существа, но меня не покидает ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Очень надеюсь, что это обезьяны, а не какая-нибудь тварь позубастей.
Сумерки подкрадываются незаметно.
Натруженные руки трясутся от усталости, а разодранные ладони саднит от боли. Смачиваю повязку на ноге Павла. Развожу очередную порцию лекарства и уже опытным путем вливаю ему раствор в рот. Пою Павла молоком. Он всё еще очень горячий, но хотя бы не мечется во сне. На куче песка уже всё приготовлено для костра, но у меня не осталось сил даже зажечь спичку. Я ничего не ела, но при мысли о перекусоне к горлу подкатывает тошнота. Пить хочется, но об этом лучше не думать. Я валюсь набок и прижимаюсь к Павлу. Наверное, прижимаюсь. Потому что засыпаю, еще даже не коснувшись его плеча.
Лилиан
Сильные пальцы смыкаются на моем запястье, и язык порхает по поверхности руки. Щекочет сгиб локтя, поднимается выше. От этой невинной ласки в животе внутренности сворачиваются в жаркий клубок, но я слишком хочу спать.
– Павел, давай утром, – бормочу сквозь сон, отталкивая его.
Тёплые бугрящиеся мышцы упираются в моё тело. Крепкая грудь трётся об мою. Прижимает меня сильнее к нашему ложу, не давая вдохнуть.
– Ладно! – опускаю руки. – Делай, что хочешь!
Тут же мягкие губы касаются плеча. Дыхание моего не в меру страстного возлюбленного учащается, когда он целует и нежно посасывает мочку моего уха. Влажно и нежно язык скользит по моей шее. Крепкая ладонь оглаживает мое натруженное тело, и губы с неожиданной жадностью приникают к груди. По телу проносится вихрь мурашек. Я всё ещё боюсь безоглядно влюбиться в этого парня, боюсь его любви. Но сейчас готова раствориться в любом плотском безумии, радуясь, что он пришел в себя. Пусть делает что хочет. Даже нет сил послать его ко всем чертям. Просто расслаблюсь и получу удовольствие. Он сегодня ласков со мной. Не то что вчера утром на яхте. Готова замурлыкать как в нашу единственную, но волшебную ночь. Он дотрагивается до моего обнажённого бедра. Ведёт рукой по моим изгибам. Язык скользит по животу вниз, сильные руки сгибают мои ноги в коленях и разводят в стороны. Теперь его дыхание обжигает мне плоть. Что там можно так долго рассматривать в темноте? Изо рта моего вырывается стон, когда его язык будто
