который изучает меня, и Айлин, который пронзает ненавистью.
Вибрирует телефон. Достаю его, глядя на дисплей, но не видя имени звонящего.
– Извините, очень важный звонок. Весь день ждала. Отойду ненадолго, – лепечу, судорожно вцепляясь в ручку сумки и неуклюже поднимаясь на ноги. Шатаясь, бреду, но сворачиваю не к дамским комнатам, а прямиком на выход, благодаря судьбу за спасительный входящий вызов. Нажимаю на «Ответить» и слушаю монотонный голос рекламы каких-то суши.
В гардеробе беру свою верхнюю одежду и, не застегиваясь, скорее выхожу на улицу.
Задыхаюсь. Словно кто-то невидимой рукой сжимает мою шею, лишая доступа кислорода. Меня безвольно трясет, не могу унять эту дрожь. Я знала, что у Тимура, как у Железного Дровосека из знаменитой сказки, нет сердца. Но доверилась. Сама, дура, виновата! Тогда какого хрена сейчас так больно?!
Меня тошнит и колотит от злости, что Кадыров, не моргнув и глазом, заглядывая мне в душу, врал. Врал и не стеснялся!
«Айлин точно не беременна», – звучит в голове уверенный голос Тимура. А по факту – у них небольшой срок, счастливая семья и его рука у нее на животе. Но это нормально, что он спал со своей женой. С той, кто идеально ему подходит. Ведь Тимур именно к этому стремился: жена умница-красавица, брак всем на зависть и ребенок от нее. А я была просто мимолетным развлечением. Той, с кем он запросто распрощался, когда пришло время.
Всхлипываю, хватая воздух открытым ртом. Обнимаю себя руками, даже не пытаясь предпринять попыток остановить текущие слезы. Хочу сбежать на край земли. Забыть имя этого мужчины. Выжечь к чертовой матери из своей души и сердца. Но разве существует место, куда можно сбежать от себя?..
Кажется, у меня помутился рассудок, и я слышу шаги и голос Тимура позади себя.
– Эмма! Подожди, Эмма! Нам надо поговорить!
Ни за что, Тимур. Этот разговор доканает меня. Хотя я и так мертва, и лишь ребенок внутри меня заставляет сердце качать кровь и поддерживает жизнь, как кислородная маска.
Я ускоряю шаг и мотаю головой, чтобы скорее избавиться от наваждения. Мне это все кажется! Я выдаю желаемое за действительное! Тимур на самом деле сейчас сидит в ресторане и обнимает счастливую будущую мамочку.
Подбегаю к такси, стоящему на противоположной улице, и сажусь на заднее сиденье, даже не поинтересовавшись, свободен ли водитель.
– Девушка, вам куда?
– Простите, что?
– Куда вас везти? – водитель поворачивается и оглядывает меня с ног до головы. – Все в порядке?
– Да…Нет…Не знаю! Отвезите меня, пожалуйста, домой!
– С удовольствием. Адрес назовете?
Диктую улицу и номер дома и перевожу взгляд в окно. Снова Тимур мерещится. Без верхней одежды, в одной рубашке. Смотрит на меня пронзительно своими дьявольскими глазами и что-то бормочет. И я уже не различаю, где реальность, а где иллюзия. Может, я снова выдаю желаемое за действительное, и мой больной мозг подкидывает мне фантазию, где Тимур бежит за мной и пытается остановить?..
Я устала. Очень устала от этих эмоциональных качелей, на которых меня «катают» с тех пор, как я увидела Кадырова в ресторане Славы.
Прошу водителя сделать музыку погромче и просто ору в свой закушенный кулак, не в силах совладать со своими эмоциями.
Выпустив весь негатив наружу, становится легче. Я даже верю, что это буйная игра гормонов, и поэтому стала такая плаксивая и несдержанная. Сказывается и постоянный стресс…Все в кучу. Но, когда машина подъезжает к дому, то уже чувствую себя относительно спокойно.
Расплачиваюсь с таксистом, и едва автомобиль успевает отъехать от подъезда, как меня окликает до боли знакомый и противный голос:
– Эмма, постой!
Хочу сделать вид, что не слышу и забежать в подъезд, но меня грубо хватают за предплечье и разворачивают.
– Совсем с ума сошел?! Что ты делаешь?! Мне больно! Отпусти!
Глеб, который непонятно, как тут оказался, и откуда-то знает мой адрес, лишь кривит губы в мерзкой усмешке.
Внимательнее вглядываюсь в лицо бывшего парня, и мне становится не по себе: зрачки очень расширены, глаза блестят и лихорадочно мечутся по моему лицу. Он постоянно облизывает губы кончиком языка, как будто сильно волнуется.
– Глеб, отпусти меня, – уже спокойнее, не показывая свой страх,– я устала и хочу домой.
– Не спеши, моя красавица. Удели теперь мне время. Ведь я так долго ждал…
Его речь путанная, непонятная, Глеба заметно лихорадит. Он мне сейчас напоминает сумасшедшего. Только его мне не хватало!
– О чем ты? Не понимаю тебя!
Бывший резко дергает за руку на себя и шипит прямо мне в лицо:
– Теперь тебя твой олигарх точно не защитит, а я получу то, что хотел, как только увидел тебя. То, зачем знакомился и был рядом все это время…
– Что?!
– Тебя, – Глеб прижимает к моему лицу какую-то тряпку. Я вырываюсь, трясу головой, но воздуха не хватает. И я все же вдыхаю ту дрянь, которой пропитана ткань, проваливаясь в темноту.
Наши проблемы с Давой приобретают масштабный характер. Хакимов отзванивается минимум два раза в день, и еще ни разу за все эти дни я не услышал от него ничего цензурного. Человек, которому мы пошли навстречу, очень крупно нас подставил, и теперь нам светят проблемы не только с налоговой, но и с правоохранительными органами. А разгребать все это дерьмо у меня сейчас банально нет времени!
И как бы мне не хотелось остаться и решить все вопросы с Эммой, понимаю, что не могу так поступить с другом. Бизнес-то общий. Да и на кону стоят большие деньги и его свобода. Давид – друг, брат, который всегда подставляет мне плечо в самые сложные моменты жизни, поэтому я, не задумываясь, вылетаю к нему.
Я переживаю за Эмму, учитывая, что Слава, которого она представила мне, как отца своего ребенка, своего мужчину, заботится о ней, мягко говоря, ничтожно мало. На мой взгляд, ни хрена не заботится. Учитывая, что на горизонте нарисовался недоносок Глеб Захаров, я бы на месте Мстислава из дому ее не выпускал, а он даже был не в курсе, что этот мелкий урод набросился на беременную девочку прямо на улице.
Захаров – младший давно и прочно сидит на наркотиках. Странно, что Эмма не замечала этого, когда они были в отношениях. Насколько мне известно, пару раз в клубах с эскортницами ему срывало крышу, но папаше удавалось замять эти «инциденты». Он опасен, и я переживаю, что этот засранец снова замаячил на горизонте.
Поэтому, ради своего же
