спокойствия, я приставляю к ней двух своих безопасников, которые приглядывают за малышкой двадцать четыре на семь. Отчитываясь мне каждые двенадцать часов. Так я хотя бы могу хоть немного думать о работе и проблемах с товаром и налоговиками.
Решение вопросов, переговоры, привлечение лиц по ту сторону закона затягивается на две с лишним недели.
И едва я касаюсь питерской земли в аэропорту, как мой телефон раздирает требовательный звонок.
Айлин, чтоб ее.
Последнюю неделю она мне прохода не дает: набирает буквально каждые два часа. Я скидываю, либо отвечаю на звонок, перенаправляя ее к своим юристам. Но эта зараза, моя «милейшая и любимейшая» женушка, упряма, как ослица.
– Здравствуй, Тимур.
Хм, это что-то новенькое. Ее голос спокойный, без угроз, истерик, я бы даже сказал, голос женщины, знающей себе цену.
– Слушаю, Айлин. У тебя что-то срочное? У меня мало времени.
– Нам надо встретиться и серьезно поговорить.
Зажимаю пальцами переносицу и глубоко выдыхаю через нос, призывая все свое терпение.
– Айлин, я уже все тебе сказал. Все вопросы решаем через юристов. Увидимся и обсудим все детали через две недели в суде. Да и вообще, я в ближайшее время не собираюсь в столицу…
– Я в Питере, – перебивает меня нетерпеливо Айлин, – прилетела специально, чтобы поговорить с тобой.
Сцепляю зубы и собираю все свое терпение по крупицам. Моя женушка, похоже, никогда не выучит значение слов «нет» и «оставь меня в покое».
– Зачем, Айлин? Ничего нового я тебе не скажу.
– Это важно, Тимур, – я даже слышу мольбу в ее голосе. – Очень важно. Для нашей семьи. Но это не телефонный разговор. Поверь, нам есть, что обсудить.
Скрепя сердце соглашаюсь встретиться с ней в ресторане. Нет, не для семьи, которой никогда не было, не для Айлин, на которую мне всегда было откровенно плевать, а для того, чтобы выяснить все недомолвки и расставить все точки. Чтобы, наконец, почувствовать себя свободным человеком. Потому что, уверен, ничего нового и интересного она мне не скажет. Будет давить на то, что любит и просить сохранить семью. Спасибо, сыт по горло.
Но я еще никогда в жизни так жестоко не ошибался. Игра Айлин вышла на другой уровень.
Мы встречаемся в назначенное время в ресторане. Не успеваем даже присесть за стол, как нас окликает Слава. И Айлин, которая пришла поговорить на серьезную тему о нашей «семье», даже не обернувшись в мою сторону, спешит навстречу другу. И пока я глазею на побледневшую Эмму, женушка успевает расцеловаться с моим другом и принять его приглашение присесть за их столик.
А дальше происходит какая-то откровенная хрень.
– Нет, Слава, извини, я вынуждена отказаться. Я в положении. Мы с Тимуром ждем ребенка, – и склоняет голову мне на плечо, обнимая его за талию.
А я руки ее сбросить хочу, потому что такое ощущение, что она меня пытается ядовитыми веревками связать. Думает, что обошла меня, как дурачка какого-то, что на шаг впереди, а на самом деле…Таким вот «ходом конем» выбесила меня конкретно и подставила себя. Потому что сохранять «отношения» с женушкой ради мифического ребенка, которого, уверен, и нет, я не намерен.
Она произносит это таким елейным, приторным и довольным голосом, что меня тянет блевать.
Что. За. Хрень. Она. Несет?!
Я недоумеваю от реакции Славы: он напрягается, не сводит глаз с моей жены, как будто что-то хочет ей сказать. Как будто…между ними что-то есть. Но я все списываю на нервы и ярость, потому что…это же Слава, мой друг! Брат, которого я знаю тысячу лет, и с которым столько всего пройдено! В ком-ком, а в нем я уверен на все сто. Просто Слава знает, как я реагирую на упоминание о детях, вот и напрягается, переживая за меня.
Но меня мало волнует Айлин. Гораздо сильнее напрягает Эмма. Она мнется, бледнеет, ее щеки покрывает лихорадочный румянец. Все потому, что ей все также больно. Как мне. Потому что ничего не в прошлом. Потому что она чувствует. И все также переживает, как и я. Наши чувства живы, и нам давно пора поговорить и все выяснить.
– Это та самая новость, которую ты хотела сообщить? – рычу, краем глаза наблюдая за Эммой. Мне крайне не нравится ее состояние. Она как будто не здесь. Ошарашена. Сбита с толку. Боль раздирает ее изнутри на части. Я чувствую боль своей девочки каждой клеточкой. Забрал бы все себе, если бы было возможно.
Внутри жжет с неимоверной силой от осознания, что сейчас моей беременной девочке больно и я частично причастен к этому. Хочется вскочить, заключить в свои объятия, объяснить, защитить…Потому что разочарование в глазах Эммы бьет меня наотмашь по сердцу. Лучше бы ударила, ей – Богу.
Слава переводит взгляд с меня на Айлин и обратно, хочет что-то сказать, но ему на мобильный поступает телефонный звонок, и он отходит поговорить. Его реакция на новость о беременности моей жены странная, но у меня нет времени и сил сейчас с этим разбираться. В данный момент первостепенная задача – отделаться от Айлин.
– Да, ты же мечтал о ребенке! Я подарю его тебе! – глаза моей женушки горят лихорадочным блеском, как… у сумасшедшей.
Боковым зрением замечаю, что моя девочка, шатаясь, поднимется на ноги, что-то бормочет и уходит в сторону дамских комнат. Слава же, «отец» ребенка даже не смотрит в сторону Эммы. И этот факт неожиданно злит меня до трясучки! Как можно настолько наплевать и не обращать внимания на свою женщину?! Не волноваться о ней, не переживать, не заботиться?! Что, черт подери, связывает их двоих?! Потому что в чувства и беременность от моего друга ни хрена не верю.
Но я не могу встать и уйти без объяснений. Без, черт меня дери, последнего слова.
– Нет, Айлин. Я не мечтал о ребенке от тебя. Я вообще с тобой развожусь. И если ты думаешь, что удержишь меня этим ребенком, то ошибаешься. Тем более, он не мой.
– Что ты такое говоришь?! Да как ты смеешь?! Ты зачем меня оскорбляешь? – со слезами на глазах. – Я была только с тобой!
– Очень даже смею, – усмехаюсь, скидывая ее ладонь со своего тела. – А еще ты была со своим любовником в столице, с которым регулярно встречалась вместо фитнеса! Я все знаю про тебя, дорогая. Просто не было удобного повода предъявить. И сейчас твое желание повесить на меня чужого ребенка сыграло с тобой злую шутку, – довольно ухмыляюсь, отмечая, как бледнеет и вытягивается ее лицо. –
