На самом деле я понимаю, о чем он говорит. Он говорит мне, что у него есть планы на Андреаса Медину, и не слишком приятные.
— Ты не убьешь его, — говорю я
Что-то похожее на веселье, смешанное с легким гневом, вспыхивает в его глубоких карих глазах.
— Я знаю, что делать и чего не стоит делать, Слоан. И нет, я не собираюсь его убивать, несмотря на то, что этот ублюдок этого заслуживает. Сегодня утром мы с ним немного поболтали. Он дал мне кое-какую информацию в обмен на гарантию, что предложу Хулио обмен: моего парня на его.
Поболтали? В моей голове всплывают самые ужасающие образы. В них много крови. Острые предметы. И полумертвый член мексиканской банды.
— Что значит поболтали? О чем?
Зет, склонив голову набок, непонимающе смотрит на меня. Затем подходит к дивану, к брошенной ранее куртке, роется в кармане, видимо, находит то, что искал, и возвращается в кухню. Протягивает мне маленькую черную коробочку.
Я смотрю на коробку, потом снова на него.
— Почему-то мне кажется, что внутри находится отрезанный палец. В этой коробке отрезанный палец? Если да, то я насмотрелась на них в отделении скорой помощи столько, что хватит на всю жизнь, но все равно спасибо.
— Открой, — рычит он.
Он не впечатлен моим неверием в него. Я открываю коробку, и внутри оказывается горсть… скрепок?
— Что это?
— То, чем парни занимаются в тюрьме, — хладнокровно говорит Зет. — Чино… — Он замолкает, очевидно, пытаясь тщательно подобрать слова. — Чино — непростое место. Люди создают оружие из чего угодно. — Он берет скрепку из коробки и начинает разгибать ее огромными руками. Скрепка превращается в четырехдюймовый отрезок проволоки. Зет поднимает ее, чтобы я могла рассмотреть ее. — У заключенных было довольно много вариантов для ее использования.
Я слишком хорошо представляю, что могли сделать заключенные с чем-то подобным. Меня охватывает ужас при мысли об этом. Зет был там. Зет находился там, и вокруг него происходили ужасные вещи. На меня накатывает волна беспокойства, от которой у меня пересыхает во рту.
— Ты причинил ему боль? — спрашиваю я.
Зет кладет проволоку на столешницу, снова берет мою вилку, все еще нагруженную едой, и смотрит на меня. Он смотрит мне в глаза с такой интенсивностью, что моя кожа словно гудит от электричества.
— Ты думаешь, я причинил ему боль, Слоан?
Это не один из тех неожиданных вопросов, которые люди задают и не ждут ответа. Задавая этот вопрос, он ждет ответ, так как после этого станет ясно, что я о нем думаю. Раньше это не имело значения, но сейчас, очевидно, это очень важно.
Я задумываюсь над ответом, так как собираюсь сказать ему абсолютно обдуманную, взвешенную правду. Это не занимает у меня много времени.
— Нет. Нет, не думаю, что ты это сделал. Не думаю, что ты причинишь вред беззащитному человеку.
Мои слова заставляют его снова ухмыльнуться.
— Ты очень высокого мнения обо мне, Слоан. А теперь, пожалуйста, открой рот.
Я подчиняюсь. Он подносит вилку с едой к моему рту, зажимаю ее между губ и наслаждаюсь скольжением металла, когда он вытаскивает ее из моего рта. Он внимательно следит за моим ртом, его лицо словно пустая маска.
— Я не прикасался к нему. В этот раз, — шепчет Зет. — Он дал мне номер телефона Хулио, и теперь я должен убедиться в том, что смогу вернуть Кейда.
Не собираюсь выяснять подробности. Это заведет нас в такие дебри, куда я точно не хочу идти.
— Ты возьмешь с собой Майкла?
Он кивает.
— Ты останешься здесь с Лэйси и своей подружкой. Не спускай ни с одной из них глаз.
Внезапно меня охватывает паника. Я не хочу, чтобы он уходил, каждый раз, когда он уходит, происходит что-то чертовски ужасное, меня начинают преследовать полицейские. Или в меня стреляют. Или и то, и другое.
— Ты не думаешь, что сейчас нам нужно держаться вместе?
— Нет. Не думаю. Ты ранена, Ньюан — невольный участник всего этого, а Лэйси немного не в себе. Не очень хорошая идея брать хоть кого-то из вас с собой, не говоря уже о всех троих.
Я бы поспорила с этим, несмотря на то, что понимаю, к чему он клонит, но тут входит Майкл в пропитанной по́том футболке. Он отправился на пробежку сразу после еды. На мой взгляд, это плохая идея — бегать на полный желудок, но, похоже, у него нет с этим проблем.
— Ты готов? — спрашивает он.
Выражение лица Зета мгновенно меняется, беззаботность сменяется гневом, от которого захватывает дух.
— Да, готов. Пора научить этого засранца, что ему не сойдет с рук похищение одного из наших.
Мне хочется указать на то, что Кейд на самом деле не «один из наших», он парень Ребела, но потом до меня доходит, насколько неблагодарна моя мысль. Конечно, Кейд — один из наших. Он был в тюрьме вместе с Зетом и рисковал жизнью и свободой, чтобы помочь мне, когда Чарли был в больнице Святого Петра. Они должны попытаться освободить его, но какой ценой? Вот к чему все сводится в наши дни — к цене наших действий. В нашей команде больше не может быть легкомысленных или безрассудных решений. В нашей команде. Я теперь ее часть, и от этого знания мне не по себе.
Зет встает, допивает бутылку воды, сминает ее и выбрасывает в урну. Он смотрит на меня, между его бровями прослеживаются две четкие линии.
— Я серьезно, Слоан. Не выходи из квартиры.
Я киваю головой, стараясь не выглядеть настолько обеспокоенной, насколько сейчас чувствую.
— Знаю, знаю. Могут быть последствия.
Зет ухмыляется.
— О нет, злая девочка. Тебе придется отвечать передо мной. И поверь — это гораздо, гораздо хуже.
Затем он делает что-то, от чего у меня покалывает пальцы на руках и ногах, он наклоняется и нежно, еле ощутимо, целует меня в макушку.
— Мы скоро вернемся, — говорит он. — И с нами будет Кейд.
Выражение лица у Майкла традиционное, ошеломленное. Думаю, он так же, как и я, поражен проявлением привязанности своего работодателя. Зет быстро одевается, и они уходят, а место на макушке, куда Зет поцеловал меня, безумно горит.
***
Пиппа по-прежнему отказывается выходить из ванной. Я не хочу, чтобы она выходила, поэтому не сильно расстраиваюсь, но какая-то часть меня хочет, чтобы ей было комфортно. А пребывание весь день и ночь на холодной плитке определенно не очень комфортно. Но я слишком злюсь, чтобы поговорить с ней, поэтому решаю, что самым лучшим вариантом будет привлечь к этому делу Лэйси.
Я уже собираюсь постучать в дверь ее комнаты, когда она распахивается, и появляется бледное лицо девушки, глаза, как обычно, огромные. Она выглядит потрясенной.
— Где Зи? — спрашивает она, задыхаясь.
— Он уехал, чтобы уладить кое-какие дела. Он скоро вернется. Максимум через пару часов.
Эта новость, похоже, не обрадовала Лэйси. Зет не попрощался с ней, и по очень веской причине. Она всегда очень плохо реагировала на то, что он уходил, но после вчерашнего срыва, вероятно, сорвалась бы и не позволила ему выйти за дверь. Несомненно, именно поэтому он ушел, не сказав ей ни слова.
— Мне нужно поговорить с ним, — говорит она. — Это важно.
— Мне жаль, Лэйс. Но он скоро вернется.
Лейси разочарованно выдыхает, качая головой.
— Ты не понимаешь. Вот, смотри. — Она протягивает мне что-то… свой массивный мобильный телефон — на экране загружается веб-страница. Я удивлена, что у этой штуковины вообще есть для этого возможности. Прищуриваюсь, пытаясь прочесть блоки узкого черного текста, но Лэйси так сильно дергается, что это практически невозможно.
— Дай его мне.
Я забираю у нее телефон и быстро читаю, голова идет кругом от содержания того, что оказалось газетной статьей. Голова начинает кружиться сильнее, когда вижу имя Оливера Мэсси и логотип больницы Святого Петра внизу страницы.
«Личность женщины, доставленной в больницу Святого Петра почти две недели назад, до сих пор не установлена. Ее состояние продолжает ухудшаться. По мнению врачей, пациентка, находящаяся на аппарате жизнеобеспечения, вряд ли проживет еще двадцать четыре часа. Доктор Оливер Мэсси из больницы Святого Петра считает, что кто-то может опознать эту женщину. Печально, если члены семьи женщины упустят возможность попрощаться с ней, потому что не знали, что их мать, тетя или сестра находится в больнице. Мы просим читателей «Сиэтл Трибьюн» внимательно рассмотреть фотографию нашей пациентки. Возможно, вы вспомните эту женщину и сможете помочь нам связаться с ее ближайшими родственниками?»
