день.
— Ты куда такая красивая? — с Кристиной мы столкнулись в лифте.
— На УЗИ. Красивая? — удивилась я.
— Ага, — она снова окинула меня взглядом, а я неожиданно для самой себя покраснела.
Не планировала наряжаться, само собой получилось — и губы накрасила, и глаза подчеркнула, румяна нанесла, волосы распустила. А обычно я не заморачиваюсь, как выгляжу на приеме у врача.
— Ясно, — фыркнула подруга, и мы вышли из лифта. — Помирились?
— Мы не ссоримся больше, но и не вместе.
— Хочешь совет? — Крис придержала дверь, выпуская меня на улицу. — У меня с бывшим так было. Ну, кроме ребёнка, я тогда не залетела, слава Богу. Мы то сходились, то расставались, и всё непонятно было. Тянуло к нему, и любовь — она вроде и была, а вроде и нет, я сама не понимала что происходит. В общем, в итоге мы устроили прощальный секс. Закрыли гештальт, и как отрезало!
— Офигенный совет, Крис! Тебе бы в психологи, — фыркнула я.
— Ну как знаешь! Потрахаетесь, и либо сойдетесь, либо окончательно попрощаетесь. Обычно самые простые поступки — самые рабочие. Так что думай, — подруга бросила под ноги мусорный мешок. — Кстати, я с Вовкой поговорила, и дошло: Марата твоего я видела…
— Ой, хватит! — я закатила глаза от этой набившей оскомину темы.
— Видела у нас в подъезде, — невозмутимо договорила Крис. — И Вовка видел, я ему фотки показала. К твоей бабуле он ходил, и не один раз! Я-то с ним только в подъезде сталкивалась, или в лифте. А Вовчик к Альберту, к соседу твоему ходил в приставку рубиться, и видел как Марата Валентина Николаевна впускала. И не один раз видел!
Бабушка? Но Марат мне не говорил…
— Точно?
— Точняк. Я бы не вспомнила, но твой Марат — птица высокого полета, такие в наш подъезд обычно не залетали. Вот и запомнила. Да и Вовка тоже, у него глаз-алмаз. Ладно, беги, тебя уже ждут, — она указала на машину, и хихикнула: — И советом моим воспользуйся!
— Бегу, волосы назад, — улыбнулась я, и пошла к машине.
По пути в клинику мне пришли деньги за выполненный технический перевод, но обрадоваться первой зарплате я не смогла. Размышляла. Почему Марат ходил к бабуле? И… она же умерла потом, неужели…
— Нет, это совсем бред, — прошептала, ругая саму себя.
Лучше я спрошу у него, был ли Марат у нас дома, знаком ли с бабушкой. Каким бы Марат ни был, я никогда не поверю в то, что он мог желать зла пожилой женщине, которую вся семья бросила.
«Закрой гештальт!» — пришло сообщение от Кристины, а следом за ним анимированный стикер с пончиком и бананом, занимающимися жарким сексом.
Дурёха.
Я улыбнулась. Закрыть гештальт? Всё встанет на свои места? Гештальтов у меня много, может потому я в таком раздрае, что ни один не закрыт?
МАРАТ
«Ну как? Есть изменения» — написал Руслану.
«Всё по-прежнему» — пришел ответ.
Черт! Хоть разорвись! И ведь не могу я в США полететь. Связи, деньги — всё это хорошо, но санкции есть санкции. Виза аннулирована, ноту подавать бессмысленно. Хорошо хоть Рус смог вырваться к Егору.
— Та-ак, всё отлично. Можете взглянуть, — врач обратилась ко мне, Алика и так от монитора взгляда не отводит.
А я сначала в телефон пялился, а затем на её живот. В одежде он плоским выглядел, да и сейчас тоже, но если приглядеться, то около пупка уже есть припухлость. Или мне кажется?
— Вот видите? — врач указала на монитор. — У малыша сейчас формируются конечности, пальчики пока сомкнуты, но скоро начнут разделяться. Вырабатывается желудочный сок, идут обменные процессы в почках, сердце бьётся. А еще…
Я кивал, слушал, и смотрел. Только сейчас понимаю — ребёнок есть. По-настоящему. На мониторе я вижу только мешочек, очертаний малыша не разобрать, но он есть.
У него сердце бьётся!
Охренеть!
— Марат, — Алика бросила на меня укоряющий взгляд, но улыбнулась.
А я сообразил, что говорил вслух. До того меня ошарашило то, что я увидел, и услышал. Вроде и не мальчик, и о ребёнке знал, но одно дело знать, а другое — видеть, и понимать.
— Хвостик скоро исчезнет, — продолжила просвещать нас врач.
— Хвост? — не понял я.
— Да. Так формируются дети. Ваш малыш размером чуть больше сантиметра.
— И уже есть сердце? — удивился я, прикидывая размеры ребёнка, за которого сейчас отвечает Алика.
— Конечно.
— А можно послушать? — спросил я.
Врач улыбнулась мне, Алика смутилась, но тоже подарила смущенную улыбку. Очень нежную. А затем я услышал сердцебиение нашего ребёнка, и стало… стало невыносимо.
Я такую херню творил! Знал же, что Алика беременна, о её диагнозах знал, о том же поликистозе, про который даже прочитал. Но ходил к ней, вываливал идиотскую правду, лишь бы её вернуть. А если бы она ребёнка потеряла? Этот малыш был чем-то гипотетическим, вынесенным за скобки, я готов был любить его потому что он — продолжение Алики, но сейчас осознание обрушилось на меня.
Он внутри. Сердце бьётся. Он очень маленький и хрупкий, но уже живой. Наш! Не просто малыш любимой женщины, и её привязка ко мне. Это наш с ней ребёнок!
— Что-то вы побледнели. Воды?
— Нет, — прохрипел я. — А сердце… это нормально, что оно так частит?
— Да. Не переживайте, малыш развивается как надо. Идеальная беременность!
Алика взглянула на меня, и я накрыл её руку своей. Переплели пальцы, проживая этот момент, и как же я благодарен за него! Словами не передать! Егор в коме, Алика не со мной, в бизнесе проблемы, и этот малыш — единственное что по-настоящему меня обрадовало.
Алика встала с кушетки немного смущенная. Хорошо что не просила меня отворачиваться, и не вытолкала из кабинета, хотя и удивлена была, как и я. Оба ожидали что УЗИ — это гель на живот, но смотрели её изнутри.
— Пообедаем? — предложил, уже настраиваясь на отказ.
«Не давить! — напомнил себе. — Откажется — буду пытаться снова!»
— Давай, — кивнула она. — Бургер хочу. Только не ресторанный, там котлеты невкусные. И печеную картошку с сырным соусом!
Водителя я отпустил, и сам сел за руль. Алика
