и сейчас есть. Только Алан не заходил на неё очень давно.
Убираю его из чёрного списка и пытаюсь написать сообщение. В голове столько мыслей и десятки вопросов, только выразить их в письменной форме очень сложно.
«Как ты узнал?»
«Зачем ты это сделал?»
«Почему Настя?»
И всё в таком же духе. Но это всё совершенно не то. На самом деле мне неважно откуда или как он узнал о моей проблеме. Главное — помог. Поэтому я пишу обычное короткое: «Спасибо», вкладывая в одно слово всё то, что невозможно выразить целыми фразами.
Но моё сообщение так и остаётся висеть непрочитанным.
Весь оставшийся день, ночь, которую почти не сплю, и следующее утро я пытаюсь подобрать слова благодарности, которые скажу Алану при встрече. В том, что он придёт, я ни капли не сомневаюсь. Он пообещал это Насте, а Мир-Алиев никогда не нарушает своего слова. И я с лёгким волнением жду его, чтобы сказать спасибо. Только всё равно оказываюсь не готовой — все слова улетучиваются из моей головы, когда я слышу тихое:
— Здравствуй, Яся.
Медленно поворачиваюсь и тону в тёмной карамели до боли знакомых глаз, не в силах произнести ни одного звука.
— Кнопка спит? — интересуется Алан, и я заторможенно киваю ему в ответ. — Эх, — вздыхает разочарованно. — Жаль.
— Подожди, — резко вскакиваю с места в испуге, что он просто уйдёт, и опять застываю как мраморное изваяние. — Здравствуй… Алан, — произношу его имя. Оно скатывается с моего языка, растекается вокруг, занимая всё пространство, и обволакивает, словно имеет волшебную силу. — Спасибо тебе.
Моё сердце колотится как сумасшедшее, а слова даются с таким трудом, будто я очень долго не разговаривала и только-только учусь говорить. Хотя ведь, если посмотреть со стороны, то между нами действительно целых пятнадцать лет молчания.
— Давай выйдем, чтобы не мешать Насте, — предлагает Алан, и я послушно иду за ним. — Всё-таки проболтался? — спрашивает он, прищурившись, и в уголках его глаз расползаются лукавые лучики.
— Нет, — выгораживаю Авилова. — Я сама догадалась.
— Да проболтался, что уж, — не верит мне. — Сто процентов. — Алан хмурит брови, но не сердится.
— Алан… — облизываю пересохшие губы. — Я тебе очень благодарна и обязательно… — выпаливаю скороговоркой, чтобы успеть сказать, но всё равно не успеваю закончить.
— Чш-ш! — кладёт на мои губы палец, заставляя замолчать. — Не нужно, Яся. Это всего лишь бумажки.
От его слов по моей щеке катится предательская слеза.
— Эти, как ты говоришь, бумажки, спасли жизнь моей дочери, Алан. Спасибо, — повторяю ещё раз. Наверное, я до конца своей жизни буду благодарить его за то, что он сделал.
— Ну вот. Это что это такое? — большим пальцем стирает с моего лица мокрую дорожку. — Самое страшное уже закончилось. Радоваться надо, а ты плачешь.
Лёгким движением Алан притягивает меня к себе, обнимает, огораживая от этого несовершенного мира, и я прижимаюсь лицом к мужской груди, забывая обо всём.
Жгучие слёзы облегчения сплошным потоком беззвучно льются из глаз. Как бы я ни старалась быть сильной, я всего лишь слабая женщина, которая не в состоянии в одиночку решить все проблемы. У меня словно слетают все тормоза, и я даю себе волю несколько мгновений побыть слабой, почувствовать защиту и силу, которую дарят настоящие мужские объятия. Урвать у жизни крошечную частичку того, на что не имею никакого права.
Алан даёт мне время, чтобы выплеснуть из себя всё, что накипело. Не отпускает.
— Прости, — шепчу, немного успокоившись.
— Не нужно извиняться, Яся. Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо, — произносит чётко проговаривая каждое слово, как будто вносит программу в мой мозг.
И это срабатывает. Мне становится намного легче, и в какой-то миг я даже уверена, что так оно и будет. Однако следующие его слова возвращают меня в реальность:
— Ты даже не представляешь, как я благодарен твоему мужу, — обжигает, касаясь своим дыханием моего виска.
Алан
Стоит только Ясе появиться в моей жизни, как всё выходит из-под контроля и совершенно не поддаётся управлению. Но я не думал, что став старше, меня всё равно будет можно чем-то выбить из колеи. Но случилась Яся. Опять. Точнее, в этот раз даже не Яся, а Кнопка, одним махом пробившая во мне стену из ограничений, выросших за все эти годы. Относительная стабильность, намеченные цели, ставшие вдруг бессмысленными, — всё полетело к чертям стоило мне только их увидеть.
Дважды — это ещё не закономерность, но уже и не случайность. И нужно быть полным дураком, чтобы снова проигнорировать такой откровенный знак судьбы и повторно упустить свой шанс. Не думаю, что встреча с Ясей в том парке простое стечение обстоятельств. Может, это напоминание о возможности выбора? Выбора, в котором в прошлый раз я допустил большую ошибку.
По-хорошему, конечно, сначала мне нужно разобраться с развалом в своей семье, а уже потом строить планы и пытаться заглянуть в будущее. Но сдержать себя, зная, что Яся рядом, оказывается выше моих сил.
— Ян, пока меня не будет, на тебе безопасность Руса и… — прошу друга и на секунду замолкаю, — мне нужно больше информации по Ясмине.
— Алан, ты получил всё, что касается этой женщины, — хмурится Батурин.
— Мне этого мало, Ян.
— Что тебе нужно конкретно? — сухо спрашивает Ян, показывая своим видом, что ему не по душе моя просьба.
Для Яна замужние женщины — тема, не подлежащая обсуждению. Своеобразное табу для такого интереса, который выжигает меня изнутри уже третий день.
— Если конкретно, то мне нужно всё. То, чем она дышит, что ест на завтрак, какие сны ей снятся. Абсолютно всё, Ян.
В моём ответе явно слышится то, что не нуждается в озвучивании.
— Алан, эта женщина замужем, — напоминает мне о главном.
— Я знаю, Ян.
— Тебе этого мало? — всё-таки пытается по-дружески уберечь от возможных ошибок, достучаться. Но это не помогает.
— А если я скажу тебе, что меня это не останавливает? — вопрос больше риторический, поэтому Ян молчит. — Если есть хоть крошечная возможность её вернуть, я её использую.
— Разрушив чужую семью?
Теперь молчу я, потому что Яну однозначно не понравится мой ответ.
— Алан, она может быть счастлива в браке и давно забыла тебя, — продолжает давить и жестоко использует самый болевой приём.
— Если Яся счастлива, даю тебе слово, что я не стану лезть в её семью, — вырывает у меня признание.
Видимо, такой ответ успокаивает Батурина. Но не меня. Моё сердце истекает кровью от рваной раны.
Я забываю обо всём: о работе, о Динаре, о разрухе, устроенной Русланом в своей
