в банки — всё объясняется слишком просто: отец Кнопки и муж Яси — последний мерзавец, каких ещё нужно поискать. Первая мысль — найти этого подонка и собственноручно прибить за то, что он сделал. Но с другой стороны, если бы не этот бесчеловечный поступок, то и Яси мне не видать было.
Я не знаю, за какие заслуги судьба, сделав крутой вираж, вдруг решила преподнести мне такой подарок, но жизнь определённо заиграла новыми яркими красками.
Поэтому, несмотря на весь ужас ситуации, я чувствую огромное облегчение от полученных новостей.
Операция прошла успешно, состояние Насти удовлетворительное, а тот, кто стоял между мною и любимой женщиной, самоликвидировался. Что может быть лучше? Наверное, только согласие самой Яси, которое я собираюсь получить в самое ближайшее время.
Будущее рисуется безоблачным и радужным, что даже мой развод уже не кажется серьёзным препятствием. Я чувствую необъяснимый прилив сил, уверенности, и желание двигаться дальше. Даже не двигаться, а бежать навстречу своему счастью.
Даже, если Ян окажется прав, и Яся успела забыть о том, как мы горели в объятиях друг друга, то я обязательно ей напомню. Всё напомню.
Сгораю от нетерпения увидеть Ясмину, но прекрасно понимаю, что ей сейчас будет явно не до меня, и торопить её не стоит. Ей нужно время, чтобы снова привыкнуть ко мне и к тому, что я всегда буду рядом. Привыкнуть и принять. Ей и Кнопке.
Заставляю себя слушать, что говорит Рус, но мои мысли не здесь.
— Руслан, мне сейчас нужно ненадолго отлучиться. Давай, я вернусь, и мы с тобой обсудим все вопросы. Хорошо?
Моё предложение явно не по душе сыну.
— Снова работа? — бросает отчуждённо, хотя до этого была совсем другая интонация.
— Не совсем. Мне нужно съездить в больницу.
— Зачем? Ты болен?
— Нет. Одной девочке сделали операцию. Её должны перевести в обычную палату, и я обещал, что обязательно её навещу.
— А этой «девочке» случайно делали не аборт, что ты так за неё беспокоишься? — язвит с неприкрытой злостью в голосе.
Не представляю, откуда Рус осведомлён о значении этого слова. Хотя дети сейчас и не о таком проинформированы, вместо того, что на самом деле им нужно знать.
— Нет, Руслан. Девочке всего шесть лет, и у неё была операция на сердце. Так что твой сарказм и подобный тон совершенно не уместны.
— Только не говори, что она — твоя внебрачная дочь, — высказывает ещё одно нелепое предположение.
— И внебрачных детей у меня нет.
— Тогда зачем тебе её навещать? — не унимается сын.
— Я оплатил её операцию.
— Ты решил заняться благотворительностью? — несознательно копирует интонацию своей матери, вызывая у меня противоречивые чувства.
— Можно сказать и так, — отвечаю уклончиво.
Руслан недовольно кривится.
— Я не задержусь долго, — обещаю сыну. — Вечером мне нужно встретиться с Яном.
— Ладно, — нехотя соглашается.
Подружиться с Настей у меня получается быстро. Малышка легко идёт на контакт и охотно рассказывает о доме, садике и своих мечтах. А вот с Ясей, к сожалению, оказывается не так просто.
— Алан… спасибо. — Ясмина произносит моё имя и облизывает свои губы, заставляя внутри меня всё скрутиться в тугую спираль.
Никакими словами не выразить, как я хочу эту женщину.
— Я тебе очень благодарна и обязательно… — говорит какую-то чепуху. Какая благодарность? Мне не нужна никакая благодарность, мне нужна она сама. Вся. Целиком и без остатка. Я хочу её всю — её тело, её душу…
— Чш-ш, — заставляю её замолчать. Меня ведёт как пацана от одного звука её голоса. Сердце колотится, как сумасшедшее, заглушая все остальные звуки. — Не нужно, Яся. Это всего лишь бумажки, — произношу с огромным трудом.
Если бы она только знала, чего мне стоит держать себя в руках. Хочется забрать эту женщину и отгородить от всего мира, чтобы ничто не могло причинить ей вред или сделать больно.
Диагноз Кнопки сам по себе сильнейшее потрясение особенно для любящей матери, но Ясмина не отчаивалась, а искала пути решения проблемы, но в самый сложный момент получила подлый и грязный удар в спину от своего мужа. На хрупкие плечи этой женщины свалилось слишком много, чтобы она могла вынести всё сама и при этом не сломаться.
Ясмину накрывает истерика, и я притягиваю её к себе. Держу в руках, пока она выплёскивает кошмар прошедшей недели. Я даже представить боюсь, что она чувствовала. Если бы я только мог забрать на себя всю её боль — забрал, не раздумывая. Глажу по волосам, до одури вдыхаю почти позабытый запах и не хочу отпускать.
— Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо, — говорю ей, себе, всему миру, что приложу все усилия, чтобы у нас всё было хорошо, и больше никто не встал между нами.
Одурманенный её близостью, запахом я забываю обо всём и почти не контролирую, что творю.
— Ты даже не представляешь, как я благодарен твоему мужу, — веду губами возле её виска, борясь с самим собой, своим желанием, и совершенно не замечаю, как от моих слов напрягается Яся.
Ясмина
Упоминание о муже отрезвляет как вылитое на голову спящего ведро ледяной воды. До меня только сейчас доходит, что я сама стою в объятиях чужого мужчины. Женатого, между прочим, мужчины. Ведь у Алана своя семья и своя жизнь. И, если хоть кто-нибудь в этот момент нас увидит, никакие объяснения не смогут убедить, что это всего лишь дружеские объятия. Потому что дружеского в них очень и очень мало. Я сама отчётливо ощущаю предательский жар от сильных мужских рук, которые буквально вжимают меня в крепкое тело.
Эмоции слишком плохой утешитель. Да и время, как оказывается, в этом тоже не самый лучший помощник. Ничто не проходит, и ничто не стирается бесследно. И наше прошлое, увы, не забывается, просто чувства со временем притупляются, создавая иллюзию, что ты справился с ними. Но стоит только оказаться в одном месте в одно и то же время, как оно напоминает о себе, несмотря на все запреты и препятствия.
— Алан, пожалуйста, пусти, — прилагаю максимум своих усилий, чтобы достучаться до Мир-Алиева.
С силой упираюсь в мужскую грудь, безуспешно пытаясь создать между нами хотя бы небольшое расстояние.
— Не могу, — опаливает своим дыханием и жадно вдыхает запах моих волос.
— Что ты д-делаешь? — трепещу, совершенно не справляясь с его напором.
— Вспоминаю… — своим признанием выбивает весь воздух из моих лёгких. — Помнишь? — ведёт по моему уху, едва касаясь по нему губами.
Ноги подкашиваются, а тело перестаёт подчиняться приказам головного мозга.
— Н-нет, — выдавливаю
