мамой она всегда будет бессмысленной, ибо родительский авторитет для нее очень важен, и мнение она свое не поменяет, просто потому что она моя мама, она старше и знает жизнь лучше. Плюс педагогическая привычка: учитель всегда прав. Заучите и повторите.
В комнате, уже переодевшись в домашнее, я все хватаюсь за телефон. Все жду непонятно чего. Ясно же, что не в моем положении ждать на ночь сообщений с пожеланиями спокойной ночи и сердечками. Нервно хихикаю. Ящер и сердечки. Капец.
И звонка от него нет.
У него завтра встреча какая-то важная, мы не увидимся. Наверно. Или он вечером позвонит. Извожусь, как тринадцатилетка перед школьной дискотекой: придет Сидоров или нет.
Даже опять выглядываю в окно и гипнотизирую подъезд Гордеевских родителей.
Но машина Ящера все еще в нашем дворе.
Опять разозлившись на себя захлопываю окно, из которого тянет промозглых сырой холодный сквозняк. Спать надо, а не фигней страдать. Ящер вряд ли задержится больше, чем на неделю, а я не должна превратиться ни в ручную Таню, ни в озлобленную Олю.
— Ксюш, — слышу как мама меня зовет.
— А, — подаю я голос, зло раздирая уложенные лаком волосы расческой.
— Я который день забываю спросить, посмотри, не знаешь, кто это?
Плетусь смотреть.
Мама указывает на автоответчик, у нас телефон с определителем. Очень удобно.
В списке неотвеченных несколько раз повторяется один и тот же номер. Мама нажимает на воспроизведение, а там молчание. И таких звонков последние три дня несколько. И даже четыре из них приходятся на то время, которое я провела с Гордеевым.
У меня холодок пробегает по коже.
Он же сказал, что от нас отстанут.
— Нет, не знаю… — сглатываю я вязкую слюну.
Наверняка, это те люди. Как же так? Ящер обещал, что они больше не побеспокоят!
— Значит, извращенец какой-то, — морщится мама. — Я думала, прошли те времена, когда звонили эти грязные онанисты. Фу.
— Да, похоже, ты права, — соглашаюсь я с ней, но сама так не думаю. Паника опять меня захлестывает. Неужели все бесполезно, и на них нет управы?
— Ладно, я спать. Глаза слипаются. Тебя утром будить?
— Нет, встреча с научруком у меня на следующей неделе, — качаю я головой, не в силах сосредоточиться на чем-то кроме этих звонков.
Вернувшись в свою комнату, я беспокойно нарезаю круги.
Странные пугающие звонки.
Странные, потому что на том конце молчат. Те гады, начали бы запугивать. Или не угрожают на автоответчик, чтоб доказательств угроз не было?
Пометавшись немного, я решаюсь написать Гордееву.
«Мне домой названивают и молчат, последний звонок был пару часов назад, мне страшно», — набираю я и отправляю, пока не передумала.
Не проходит и минуты, как мой телефон звонит. Хватаюсь сразу, потому что рингтон у меня громкий, а уже поздновато. Мама, наверно, уже легла.
— Алло, — громко шепчу я в трубку.
— Что за звонки? — грозно спрашивает меня Ящер.
— Я не знаю, но кроме тех, из-за кого, я пришла к в… к тебе, некому в трубку молчать.
Гордеев вздыхает.
— Номер можешь прислать?
— Да, сейчас сделаю.
— Жду, — и отключается.
Рысью на цыпочках щемлюсь к домашнему телефону, фотаю номер с определителя и отправляю Гордееву. Подозреваю, что он опять просто перезвонит, поэтому закрываюсь в ванной и пускаю воду из крана, чтобы не слышно было голоса снаружи.
И оказываюсь права.
— Тебе что-нибудь говорит имя Николаева Мария Алексеевна? — без вступления начинает Гордеев сурово.
А на заднем фоне раздается женский голос:
— Деня, тебе еще пирожки погреть? С вареньем?
— Мам! Нет, я уже сам весь как пирожок! — рявкает в ответ Ящер.
Я закусываю щеку, чтобы не захихикать.
— Я слышу, как ты сопишь, — это уже мне. — Так что?
— Нет, я никаких Николаевых вообще не знаю, и с Машами у меня туго, — признаюсь я, пытаясь говорить серьезно. Пирожок! Это Ящер-то! Интересно, с чем варенье?
— Номер зарегистрирован на нее. Парни, с которыми имел разговор Макс, клянутся, что это не их работа. Так что успокойся и спать ложись.
— Я посмотрела, звонки начались, когда Лешка в больницу попал…
— Я проверю, что там за Маша-Даша, но думаю, это какая-то лажа. Не бери в голову.
— Ладно, я попробую, — обещаю я. Мне и вправду немного легче. Скорее всего, кто — то или балуется, или ошибся номером. В конце концов, кто сейчас вообще звонит на домашний? — Я уже почти легла. Спокойно ночи.
— Да уж. Спокойной, — ворчит Ящер. — У тебя там вода шумит, легла она.
— Я в ванной, — сознаюсь без задней мысли, а вот у Гордеева я ее, похоже, вызываю.
— Ты голая?
— Н-нет, — обалдеваю я.
— Уже переоделась ко сну? — допытывается Ящер.
— Да.
— Пустишь меня?
— Нет! У меня мама спит! Дверь громко лязгает! — паникую я. — Спокойной ночи?
Гордеев-пирожок выдает цветистую фразу на нецензурщине.
— У тебя балкон есть?
— Да, на кухне, — я не понимаю, к чему эти вопросы.
— Окна куда выходят? Во двор? Этаж какой?
— Второй, — растерянно отвечаю я.
— Через десять минут посвети мне, — и кладет трубку.
Я в недоумении смотрю на мобильник. Зачем ему светить? Но засекаю время и топаю на кухню, стараясь не греметь. По дороге подцепляю братов банный махровый халат и накидываю поверх пижамки.
В положенное время помигав светом, выхожу на балкон.
Вглядываюсь в темноту, но глаза успевают заметить только тень, метнувшуюся к дому. Потом странный вибрирующий звук. А несколько секунд спустя я чуть не начинаю верещать, потому что за поручень балкона цепляются мужские руки.
Слава богу, прежде, чем я выхожу из ступора, мужчина подтягивается, и я узнаю в нем Гордеева. Очень хочется его чем-нибудь треснуть за то, что напугал до смерти. Но с одной стороны — нечем, а с другой стороны — вдруг упадет. Этаж-то может и второй, но ногу можно сломать, и упав на ровно месте.
Когда Ящер уже садиться на бортик и перекидывает ноги внутрь балкона, я наконец задаюсь главной мыслью: с каких это пор бизнесмены и политики по балконам лазают?
— Ты зачем залез? — от удивления и волнения, я даже перехожу на «ты» без внутреннего заикания.
— Пошли в твою комнату, — отвечает он мне.
— Зачем?
— Ты плохо на меня влияешь, Ксюша. Я в детство впадаю. Надо срочно заняться чем-то взрослым! — ехидничает Гордеев.
— У меня мама спит! Мы ее разбудим! — шиплю на него я, красочно представив себе, чем таким взрослым может хотеть заняться Ящер. Чего вот ему понадобилось домой меня отвозить? Сейчас бы уже повзрослел и возмужал пару раз!
— Мы тихо, я ненадолго, — усмехается он.
