Все было хорошо. Жена эффектная, умная женщина, развивающийся быстрыми темпами бизнес. Сын. Я углубился в работу. Ушел в нее с головой. Вика ушла с головой в Степку. Вообще после рождения сына она изменилась. Стала говорить больше о чувствах, о романтике. Чаще стала дергать по семейным делам. Но мне было некогда. Да и так все было хорошо. Я потом от тещи уже узнал после ее смерти, что, оказывается, изводил ее своей холодностью. Что она ждала от меня эмоций. И если бы я их дал, то она бы была жива, что она бы боролась и победила. А так просто сдалась. Но я не думаю, что рак на поздней стадии можно было победить только волей к жизни. Но все это транслировалось Степану, потом еще эта случайная связь с Кристиной. Я просто хотел сбежать и отвлечься от всех этих бесконечных скандалов. Взбодриться. А получилось наоборот. Она докинула мне хлопот в лице Эммы.
И вот я вез в нашу с Викой квартиру Наталью и не мог себя заставить повернуть назад. Я чувствовал то, что никогда в жизни не ощущал. И контролировать эти чувства просто не мог. А еще что страшнее в этой ситуации – не хотел. Я горел. И мне хотелось сгореть дотла. Мне хотелось чувствовать это непередаваемое чувство, которое придавало жизни другой вкус, цвет, и я эгоистично им наслаждался. Не думая про то, что будет завтра.
Остановился на парковке у дома. Вышел, подышал влажным прохладным осенним воздухом, а в голове уже кружились наши будущие поцелуи. Обошел машину, открыл дверь машины у переднего пассажирского сидения и скомандовал.
- Приехали, выходи!
Наташа продолжала сидеть в машине, смотря прямо перед собой. Время тянулось бесконечно. Под действием прохладного воздуха и времени, за которое можно было одуматься, я немного растерял агрессивный настрой. Но желание никуда не делось. Ревность улеглась. Ярость стала не такой выраженной. Возможно, было самое время поговорить. Что-то прояснить. Выстроить диалог. И главное не совершать ошибок, которые потом мы совершили. Но было сделано то, что сделано.
- Вы уверены? – проговорила девушка, почти в лицо, так как она вышла из машины, а я не отодвинулся, утонув в своих размышлениях.
Горячее дыхание на контрасте с прохладным осенним воздухом обожгло лицо, вызвало новый приступ неизведанных эмоций, который не способствовал рациональному мышлению. Наталья посмотрела в глаза. В неярком свете автомобильной стоянки в ее глазах отражались теплые блики далеких фонарей, они были как искорки в затухающем костре. В котором сгорала чужая боль, сомнения, отголоски страсти. Я понимал, что не имею права. Что после того, что было в офисе, это просто наглость и абсурд. Но она не убегала, не обвиняла. Просто стояла передо мной, согревала своим близким теплым дыханием и выворачивала душу печальным, сомневающимся взглядом.
Опустил взгляд чуть ниже, где красные губы терзались белыми зубами. А потом облизывались язычком. Который я уже знал на вкус. Притянул ее к себе и поцеловал, утверждаясь в своих действиях. Окончательно теряясь в эмоциях, чувствах. Увлекая ее за собой в неизведанный мне мир, но без нее просто несуществующий. Я хотел пройтись по нему с ней. Утонуть, и больше никогда не возвращаться в этот.
Наталья
Глупое женское сердце, которое не учится ни на каких ошибках, обрадовалось еще тогда, когда Иван стал увозить из бара. Я бунтовала внутри себя, призывала все здравые доводы, которые только было возможно призвать, чтобы вытеснить из головы ту мысль, что он переживает обо мне. Что я ему зачем-то нужна. Но близость мужчины в машине, ночная Москва, его заинтересованный взгляд, который не просто скользил, трогал мои коленки, руки, губы, не способствовали здравомыслию. Внутри завывала тоскливая волчица. Внизу живота стягивался узел, который в унисон с тоской начинал ныть. Меня не одолевала тревога по поводу нашего пути. Мне не было страшно с Иваном. Мне было страшно с самой собой и собственными мыслями, желаниями, ощущениями. Забытые эмоции, как спрятанные иголки в игольнице, обнажались, неприятно напоминая о себе. Но вместе с тем и зазывая остротой, уникальностью, неповторимостью.
Мы не говорили ни о чем. Как и тогда, в прошлой жизни, мы не объясняли друг другу ничего, не обещали, не клялись. Я опять не интересовалась чувствами своего начальника. Но уже понимала, что лечу в пропасть. И остановиться не могу. Видимо это моё кредо, ни понимать, ни ждать чего-то, а просто любить. И я хотела этого. Я желала Ивана, как когда-то уже желала другого мужчину. И, наверное, именно потому, что я знала, какими могут быть чувства, я так безумно хотела их испытать. Меня уже не страшила цена. Я готова была отдать осколки своего сердца, я отдавала обрывки души.
«Ты хотела секса, но тебе будет мало только его. Ты можешь испытать больше, сильнее.» - всплыла мысль.
На тот момент было правдой. Успокоить себя просто отношениями для здоровья было невозможно. И я согласилась внутри себя на то, чтобы эти отношения были такими. Но в статусе «для здоровья». Я уговаривала себя, чтобы ни мечтать, ни планировать, не думать об Иване как о своем мужчине. Только партнер по сексу. Твердила себе о том, что он ничего не предлагает и не обещает. Значит, нет смысла чего-то ждать. И за время поездки я себя уговорила.
По крайней мере, я так думала, пока мужчина не поцеловал меня на стоянке. В одну секунду – момент касания моих губ, он подчинил меня себе. Он забрал одним махом меня всю целиком. И я была настолько счастлива в тот момент. Что передать словами это просто невозможно. И да, те оргазмы, что я испытала в тот вечер, были больше, чем просто плотское удовлетворение, снятие стресса, напряжения. Это было путешествие в нирвану, полет в неизведанный мир и обратно. Я окуналась снова и снова в чувства. Именно в чувства. И это холодило кровь. Но уже не могло напугать и остановить. Потому что манило своей сладостью.
Когда фейерверки отгромыхали, между нами возникла неловкость. Иван отстранился. Посмотрел на меня с тоской и опаской. И начал расхаживать по комнате.
То было гнетуще. Я не знала, куда себя деть. Поэтому завернулась в кокон покрывала и отвернулась от него, чтобы не видеть происходящего. Иван с каждым шагом замедлялся, а через какое-то время совсем перестал ходить. Тишина была оглушительной. Но прерывать ее не хотела. Мне казалось, что сейчас ни скажи, все только усугубит ситуацию. Время тянулось, сердце билось так быстро, что казалось, скоро выпрыгнет из груди.
- Ты можешь остаться. Чистые вещи в шкафу. Простыни так же свежие постелены на кровать. Я оставлю тебе ключ, завтра передай его консьержке. Прости, я был несдержан, - повисло гробовое молчание, - я знаю, что это принесет тебе хлопоты, - еще одна порция мучительной тишины, - вот деньги на гинеколога и нужные препараты, завтра можешь не выходить на работу, займись ликвидацией последствий моей несдержанности, - слова с трудом доходили до моего сознания.
Я не поворачивалась. Меня одолела непривычная растерянность. Хотелось раствориться в воздухе, пройти сквозь стены. Да, хоть что-нибудь. Только не встречаться взглядом с Иваном. Странная тишина послужила причиной, чтобы оглянуться.
В комнате было уже пусто. Где-то далеко щелкнула входная дверь. Приподнялась на локтях, стала оглядываться. На тумбочке лежала увесистая пачка пятитысячных купюр. Подползла к ней. Потянулась рукой, чтобы взять, попутно уговаривая себя не плакать. Но сердце не слушало уговоров, поэтому, так и не взяв в руки денег, рухнула лицом в подушку и разрыдалась, громко крича, как еще недавно от восторга, а теперь от выжигающей боли.
Сколько я плакала, не знаю. Но когда связки осипли, а лицо оказалось в мокрой луже, я опять нашла в себе силы встать с постели.
« Ты на это шла. Не вздумай переживать. Он просто твой мужчина «для здоровья», - твердила себе, как мантру, - «Он не хочет детей. Это на руку. Наташа, радуйся. Все идет хорошо!»
Руки тряслись. От эмоциональных качелей в теле не осталось никаких сил. Передвигаться было сложно. Поэтому просто вернулась в кровать, завернулась в покрывало и постаралась заснуть. Получалось плохо. Но утомление все равно взяло верх. И я забылась сном.
