пожимает плечами.
Съежившись — потому что, конечно, это меня убьет, — я подношу вилку к губам и кладу кусочки в рот, закрывая, чтобы прожевать.
Это попадает мне на язык.
Хмм.
Сыр.
Соленая сосиска.
Лапша.
Накалываю еще кусочек, нуждаясь во второй попытке для надлежащей оценки.
Кладу в рот.
Жую.
Хм. Не так уж ужасно.
Джорджи ждет, когда я что-нибудь скажу. Что-нибудь.
Еще не попробовала ни кусочка от своей порции.
— Ну?
Как будто она шеф-повар, отмеченный звездой Мишлен, ожидающий, когда критик оценит ее таланты.
Я медленно киваю.
— Неплохо.
Ее брови с надеждой приподнимаются.
— В самом деле? Не противно?
— Поверь мне, я бы сказал, если бы мне не нравилось.
— Хорошо. — Счастливая, она начинает ковыряться в своих макаронах с сыром.
— Ты сказала, что часто это ела?
— В детстве, да.
— Хм. — Это было бы идеальной едой в общежитии в Стоу, когда я был мальчиком. Легко. Несколько ингредиентов.
Кастрюля. Вода.
Сливочное масло.
Молоко.
Все просто.
Я случайно издаю довольный звук «М-м-м», который приводит Джорджи в восторг.
— Ура! — практически визжит она. — Я так счастлива, что тебе нравится.
— Полегче, тигрица, — говорю ей с набитым ртом, что грубо даже для меня. — Я сказал, что мне нравится — я не сказал, что хочу на этом жениться.
Прошло много времени с тех пор, как мне приходилось использовать манеры, вбитые в меня мамой и уроками поведения в школе.
Проклятый этикет — последняя чертова вещь, которую подросток хочет изучать, поэтому мы не очень спокойно сидели на уроках.
На этих скучных курсах было заработано много штрафных баллов.
Джорджи делает глоток шоколадного молока, и я делаю то же самое, поднося стакан к губам.
У меня и этого тоже не было.
Делаю большой глоток.
Оно холодное и очень вкусное. Ням.
Выпиваю залпом весь стакан, облизывая губы.
Джорджи сияет.
— Я боялась, что отравлю тебя. Я так рада, что тебе нравится, даже хот-доги.
— Сосиски?
— Остановись. — Она добродушно смеется. Интересно, бывает ли у нее когда-нибудь плохое настроение; Джорджи всегда кажется веселой. Бодрой.
За исключением того первого вечера, когда мы встретились — в ту ночь она определенно выглядела так, будто собиралась описаться.
Съев остатки того, что было в миске, плюс остатки того, что было в кастрюле, я встаю со своего места и убираю со стола, чтобы сполоснуть посуду в раковине.
— Ты не обязан этого делать, — говорит Джорджи с беспокойством в голосе.
Но она не горничная и пришла сюда не для того, чтобы убирать за мной.
— Ты готовишь, я убираю.
Девушка улыбается, прикусывая нижнюю губу.
Тем вечером, еще долго после того как девушка ушла, я лежу в постели, думая о соседе по комнате, а потом о ней.
Джорджи.
Соседка по комнате.
Соседка по комнате Джорджи.
Если бы она переехала, ничего бы не случилось. Она была бы вне пределов досягаемости.
Почему?
Ты уезжаешь, и она тоже — она не хочет отношений.
Тем более с тобой.
Так ли это?
Понятия не имею.
Покончив с ужином, мы сели во внутреннем дворике рядом с небольшой ямой для костра, которую я сделал из блоков из магазина «Хоум Дипоу» [9], смеясь над нашими родителями, друзьями и товарищами по команде.
В основном над ее товарищами по команде.
Звучало так, будто они идиоты.
Быть с девушкой — это совершенно не то же самое, что тусоваться с парнями.
Это было спокойно.
Мило.
Джорджи рассказала о том, что почти никого не знает здесь, но подружилась с Наллой и Прией из нашего бизнес-класса. Как ей скучно и одиноко в общежитии…
Я хватаю мобильный с тумбочки, прежде чем успеваю передумать.
Я: Я тут подумал.
Джорджия: О боже. Это звучит серьезно.
Я: Я серьезно.
Джорджия: Это была фигура речи. Ты такой буквальный.
Джорджия: Что у тебя на уме, Джонс?
Я: Я тут подумал — а если бы ты жила со мной?
Джорджия: ЛОЛ
Я: Что тут смешного?
Джорджия: Ты. Это было так случайно и появилось из ниоткуда. Ты пьян???
Я: Я лежу и думаю об этом, и это имеет смысл.
Джорджия: Э-эм… что? Я тебе даже не нравлюсь. Почему ты хочешь, чтобы я жила с тобой?
Я: Кто сказал, что ты мне не нравишься? Ты накормила меня. Все прощено.
Джорджия: Тогда с тобой слишком легко…
Я: Большинство парней такие.
Джорджия: Ты сейчас серьезно? Ты же знаешь, я не могу просто съехать из общежития. Я плачу за то, чтобы быть здесь.
Я: Ты добровольно платишь за то, чтобы спать, мыться и есть в одной комнате, возможно, с двухъярусной кроватью.
Джорджия: Я не КУПАЮСЬ в своей комнате.
Я: Верно. Ты принимаешь душ в общей комнате в стрингах.
Джорджия: Я не ношу стринги в душе!
Я: Обувь. Обувь для душа.
Джорджия: О. Ты это имел в виду под стрингами [10]?
Я: Да.
Джорджия: Туше.
Я: Я не шучу.
Джорджия: Извини, ты свалил это на меня из ниоткуда; я все еще не уверена, что это не розыгрыш.
Я: Неужели я выгляжу так, будто способен на такой сложный трюк, как этот? Это ты увлекаешься дедовщиной — я не занимался этим со средней школы.
Джорджия: Ну и дела, ты все продолжаешь поднимать эту тему.
Я: Правда освободит тебя.
Джорджия: Я бы согласилась жить с тобой только в том случае, если бы арендная плата была равна или меньше той, во что она мне обходится сейчас, плюс коммунальные услуги. Я реально… на мели.
На мели.
Это на сленге означает «стеснена в средствах»?
Наверное.
Хотя мне слишком лень гуглить это.
Джорджия: Я не знаю, сколько это выходит в месяц, нужно подсчитать. Я ужасна в математике.
Я: Хорошо.
Джорджия: Эм. Сколько ты рассчитывал получить по аренде?
Я: Я не продвинулся так далеко в своем грандиозном гениальном плане.
Джорджия: ЛОЛ. Что ж, когда разберешься с этим, дай мне знать.
Я: Хорошо. А пока займись подсчетами.
Джорджия: **закатывает глаза**
Я: Тебе лучше прекратить закатывать глаза, иначе они там так и останутся.
Джорджия: **подмигивает** Увидимся в классе.
Джорджия
Я болтаю с Наллой и Прией, когда Эшли плюхается на сиденье позади меня, задевая длинными ногами спинку моего сиденья.
Его ноги раздвинуты — он должен их раздвинуть, иначе просто не поместится — его колени так высоко над спинкой моего сиденья, что я бы ударилась о них головой, если
