– Да я не жалею, бабушка, что ты… Нет, все нормально. Просто мне надо привыкнуть к такому знанию. Скажи, а она… Моя мать больше за мной не приходила?
– Нет, больше не приходила. Хотя… Казалось мне иногда… Но это больше ощущение, чем наблюдение. Бывает так, будто чувствуешь, как кто-то со стороны за тобой наблюдает. И соседи мне не раз говорили, будто ее около дома видели… Я ведь соседям ту же песню пропела, что и Ирине Николаевне, будто бы Витя с Анной в армии познакомился, в увольнительной. Что Анна тебя от Вити родила, потом в роддоме бросила. Накрутила вранья, взяла грех на душу, а толку? Все равно правда наружу вылезла…
– Спасибо, бабушка. Спасибо за правду. Какая бы она ни была, а все равно лучше, чем незнание или вранье. Терпеть не могу вранья в любом его проявлении. Спасибо.
– Да ну… Не благодари меня, не надо. Знаешь, почему-то отвратительно себя чувствую сейчас… Будто с меня кожу содрали. Езжай-ка ты с богом, Ольга, у тебя, наверное, свои дела есть… Вчера говорила, что Полинку хочешь повидать? Вот и езжай. А я одна хочу побыть. Разбередила сама себе душу… Надо все уложить как-то по-новому.
– Хорошо, бабушка. Как скажешь.
– Да, поезжай… Только не гони на трассе. Видишь, дождь собирается, скользко будет.
– Хорошо.
Дождь бежал за ней всю дорогу по пятам. Так и не догнал. Уже зайдя в квартиру, услышала, как бабахнуло грозой за окном, как застучал по стеклам ливень.
Легла на диван, уставилась в потолок. Странно, почему-то ни одной мысли в голове не было. Зато стоял в глазах давешний портрет, извлеченный из-за шкафа, проникал в память подробностями. Юная дева, ребенок почти. Прекрасные волосы, распущенные по плечам, прикрывающие выпуклый живот. Жалкая улыбка, хрупкие покатые плечики. Нет, где тут бабушка разглядела порок? Скорее, робкое трусливое кокетство, как благодарность нечаянному художнику за нечаянную любовь… Как бишь этот Витя говорил? У нас, мол, своя гармония? Она пропадающая, я умирающий?
Значит, биологическая мать – пропадающая Афродита. Или правильнее сказать – пропащая? Хм. Забавно.
Подскочив с дивана, выудила из сумки мобильник, нашла номер телефона, по которому звонила только вчера. А казалось – так давно…
Гена ответил сразу, ей показалось, вполне радостным возгласом:
– Да, Оль! Привет!
– Привет… Да, это я. Ты меня сразу узнал, что ли?
– Так я имя и номер сразу в памяти сохранил… А как же, Оль?
– Ладно, понятно. Слушай, Ген… Тут такое дело… В общем, я тоже хочу ее найти.
– Маму?
– Ну… Пусть будет маму. Хотя… Ладно, называй, как хочешь.
– А давай прямо сегодня встретимся, Оль. И все обсудим. У меня, кстати, конкретный план уже есть.
– Давай. А где?
– Да в том же в кафе. В восемь вечера. Тебя устроит?
– Вполне.
– Тогда до встречи, Оль?
– До встречи…
* * *
Гена сидел в кафе за тем же столом, у окна. Махнул ей рукой, улыбнулся, но без особого оптимизма. Да и выглядел он в этот раз не ахти, как человек, угнетенный неразрешимой проблемой. Села напротив, спросила на всякий случай:
– У тебя неприятности, Ген? Можно и отложить нашу встречу. Срочности никакой нет, я так полагаю.
– Нет, нет… Не обращай на меня внимания, пожалуйста. Просто я сейчас… Как бы это сказать… Семейную драму переживаю.
– Разводишься, что ли?
– Да нет, что ты! – испуганно махнул он обеими ладонями, потом постучал костяшками пальцев по столу: – Нет, тьфу-тьфу… Я думаю, до этого не дойдет. Просто мы с женой во временных контрах живем. То есть не вместе. Я даже не обедал сегодня. Можно я себе чего-нибудь поесть закажу? Я тебя не буду этим раздражать?
– Да ради бога.
– А ты будешь чего-нибудь? В смысле еды?
– Нет, я после шести не ем.
– А, понятно. Маринка тоже все время пытается этой ерундой заниматься. Терпит-терпит, потом ближе к одиннадцати как налопается! Потом на меня же и злится!
– А кто это – Маринка?
– Так жена моя, с которой я в контрах. Вернее, это она со мной в контрах, это ж я перед ней кругом виноватый.
– А чего так?
– Да приревновала меня, из дома выгнала.
– А что, беспочвенно?
– Ну… – неопределенно пожал плечами Гена, глядя поверх ее головы.
– Значит, было за что?
– Ну…
– Понятно. А ты, значит, переживаешь эту трагедию.
– Ну…
– Слушай, а ты что-нибудь кроме этого «ну» знаешь? Или весь твой словарный запас на этом исчерпан? Тогда выбери для выражения эмоций другое междометие, чтоб тебе лишних вопросов не задавали. Как в фильме «Кин-дза-дза», например. Один ответ на все вопросы – «ку»! И все дела!
– Нет, я не понял… А чего ты распсиховалась-то? Какая муха вдруг тебя укусила?
– Да больно надо! Ты еще не видел, как я по-настоящему психую.
– Да? Ну, тогда не знаю, что и сказать… Вообще-то мы здесь по-другому поводу собрались.
– Вот именно! А вообще, да… Извини, Ген. Чего я в твои дела так бесцеремонно лезу, поучаю… Я ж чужой тебе человек…
– Нет, чего сразу чужой-то? Никакой не чужой. Ты ж мне сестра. А я тебе брат.
– А чего тогда ссоримся?
– Не знаю…
И хмыкнули оба, одновременно откинувшись на спинки стульев. Ольга улыбнулась, произнесла миролюбиво:
– Ну, давай, излагай план действий! Ты в телефонном разговоре похвастал, что у тебя план есть?
– Ага. Погоди только, с едой определюсь! – улыбнулся Гена подошедшей к столу официантке.
Пока Гена делал заказ, Ольга рассматривала его исподволь, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки внешнего с собой сходства. Брат же, все-таки. Хотя, наверное, тут независимый оценщик нужен, чтобы со стороны разглядеть что-то общее. Может, глаза? А что глаза?.. У нее глаза серые, у Гены – синие, ярко-васильковые. И нос у него весь в конопушках. И волосы рыжим ежиком. И вообще… Совсем другой типаж. Разве что ямочка на подбородке такая, как у нее…
Официантка отошла от стола, и Гена глянул на нее задумчиво, потом улыбнулся понимающе:
– Разглядываешь меня, да? Нет, Оль, я на маму совсем не похож. Я на отца похож. А вот ты… Ты – да… Похожа на маму…
– А ты ее так хорошо помнишь?
– Помню. Детская память, она, знаешь… Цепкая штука.
– Ладно, давай свой план…
– Ага. Только я немного издалека начну, ладно? Я тебе, кстати, кофе заказал и воду без газа.
– Спасибо. Давай, валяй издалека. Я так понимаю, мы никуда не торопимся. И ссориться больше не будем.
– Точно. Ссориться не будем, торопиться тоже. Значит, сначала я про отца расскажу… Ну, чтобы тебе понятнее было, что к чему. Папа мой был очень добрый человек, мягкий, даже слабовольный немного. Говорят, я на него похож и внешне, и по характеру… Такой же сильно влюбчивый. В смысле, однолюб.
– Так влюбчивый или однолюб? Это вообще-то разные вещи, Ген…
