Было еще рано, часа четыре пополудни, и он решил заехать на своей новенькой «Тойоте» в медицинский центр.
Порадовав регистраторшу плиткой дорогого финского шоколада «Фазер», Шаховской спросил журнал записей на прием.
– К вам, Леонид Сергеевич, уже на середину июня записываются, – льстиво заметила женщина.
Шаховской дернул холеным усом и погрузился в изучение журнала.
От этого увлекательного занятия психотерапевта отвлек звонок по мобильному.
Постоянная клиентка, одна из немногих, имевших право звонить ему на мобильный, просилась на прием, ссылаясь на неотложные обстоятельства.
Пока Шаховской мычал в трубку, соглашаясь, пока откручивал колпачок байеровской перьевой ручки, чтобы лично записать клиентку на завтра, мимо регистрационной стойки, опустив голову, быстро прошла высокая темноволосая женщина.
Шаховской проводил ее озадаченным взглядом до самой двери и по ошибке записал клиентку на следующую неделю.
Так, это уже становится интересным… Что она тут делала?
Судя по всему, вышла из гинекологического кабинета. Перелистнем-ка страничку…
Ну да, точно, Шереметьева А. М., 20 мая, 15.30, гинеколог Литвинова Л. Д.
Так-так… И почему же это, позвольте спросить, Шереметьева А. М. не воспользовалась бесплатными услугами у себя, в женской консультации, а приехала в Город, на дорогостоящий частный прием?
Дверь гинекологического кабинета отворилась, и оттуда вышла Лида Литвинова, последнюю неделю огненно-рыжая, а сегодня, для разнообразия, платиновая блондинка. Свернула налево, в курилку.
Шаховской, пару секунд поразмыслив, положил журнал на стойку и двинулся следом.
Литвинова, которую Леонид Сергеевич предусмотрительно угостил сигаретой «Pall Mall», в разговор вступила охотно.
Шаховской сделал удачный комплимент новому имиджу гинеколога (Литвинова, одинокая женщина, трогательно зарделась), побеседовал о погоде, о возврате моды на расклешенные юбки и узкую остроносую обувь и, как бы между прочим, поинтересовался:
– А скажите, Лидочка, что это за молодая красивая женщина только что была у вас на приеме?
– Молодая?! – фыркнула тридцатипятилетняя Лидочка. – Ну вы и шутник, Леонид Сергеевич! Да ей же сто лет в обед! И при этом, представьте себе, она беременная!
– Едва ли такое возможно в сто лет, – выразил вежливое недоверие Шаховской.
– Ну, не в сто, в пятьдесят… без малого, – сбавила обороты Лидочка. – Да я сама своим глазам не поверила! Пенсия на носу, а туда же! Беременность, восемь недель!
– Скажите, какие чудеса бывают на свете, – продолжал удивляться психотерапевт.
– Ну! Я ей так и сказала: женщина, вы что, с ума сошли? Немедленно записывайтесь на аборт!
– Ну а она? – Психотерапевт был весь внимание.
– А что – она? Мотнула головой и ушла, не сказав ни слова! Точно вам говорю, Леонид Сергеевич, у нее не все дома!
– Ай-ай, что делается… – Шаховской предложил Литвиновой еще сигаретку. – Хотя, вы знаете, Лидочка, в Латинской Америке одна перуанка родила в шестьдесят…
Переключившись на Латинскую Америку и дикие перуанские нравы, Шаховской изящно закруглил разговор, не дав Лидочке осознать, как она только что, походя, выболтала врачебную тайну.
Вернувшись к регистрационной стойке, Леонид Сергеевич набрал номер Бориса.
– Ребенок, если я правильно понимаю, не твой, – сказал Шаховской приятелю, когда тот перестал багроветь и давиться пивом от услышанного.
– Не мой, – подтвердил Борис, – у меня с ней уже месяцев пять ничего не было.
Шаховской выразительно посмотрел на него, покачал головой, но ничего не сказал.
Подошел хозяин заведения Тарас, плотный, краснолицый, в переднике, с шестью полными кружками в руках.
– Погода-то, а? Может, съездим на выходные? – предложил он.
Шаховской пожал плечами и вопросительно посмотрел на Бориса.
Тот дернулся.
– А, – произнес проницательный Тарас, – ну, тогда в другой раз.
И удалился.
Шаховской проводил его внимательным взглядом.
– И как это у него получается?
– О чем ты? – буркнул Борис.
– Да вот, кружки… я пробовал с пустыми – по две могу, а по три уже нет.
– Мне бы твои проблемы…
– Не горюй, – Шаховской легонько хлопнул его по плечу, – еще не все потеряно. Наоборот, я считаю, что у тебя появился шанс.
– Шутишь? Издеваешься?..
– Отнюдь. Слушай меня внимательно.
* * *
Уйдя от мужа, Аделаида Максимовна Шереметьева поселилась у своего заместителя по хозяйственной части, Екатерины Алексеевны Романовой. Аделаида Максимовна сделала это потому, что завхоз не просто «была в курсе» истории, произошедшей в школе перед весенними каникулами, но и принимала в ней самое непосредственное и горячее участие. Ну и еще потому, что больше Шереметьевой идти оказалось не к кому.
Началась же вышеупомянутая история с того, что в школе появился неожиданный гость – немецкий профессор из Швейцарии, которого почему-то очень интересовало, как обстоят дела со школьным образованием в России. Возможно – потому, что, кроме занятий наукой, он еще и руководил престижным гуманитарным лицеем в Цюрихе, возможно – по другим каким-либо причинам; до конца это так и осталось невыясненным.
Профессор на удивление быстро вошел в школьную жизнь, причем не как турист, наблюдатель или, хуже того, иноземный захватчик, а легко и непринужденно, вызывая симпатии, а то и покоряя сердца истосковавшихся по нормальному общению учительниц. Даже завхоз – человек по природе подозрительный и недоверчивый – в конце концов признала зарубежного гостя своим, достойным уважения и признания.
Это случилось после того, как она попыталась использовать его для достижения некоторых своих, сугубо личных, можно сказать, политических, целей (о чем мы подробно и не без удовольствия уже рассказали в первой части нашей истории). А вышло так, что это он использовал ее и именно с ее помощью и при ее содействии получил здесь, у нас, все, что хотел.
Впрочем, возможно, он получил бы все и так.
Профессор, кроме прочего, оказался неплохим шахматным игроком.
Завхоз никогда всерьез не увлекалась шахматами, ей гораздо интереснее было манипулировать не покорными деревянными фигурками, а живыми людьми (для их же блага, разумеется); в этом она проявила себя настоящим гроссмейстером. Екатерина Алексеевна умела ценить подобные качества и в других.
Особенно в мужчинах.
Мужчины ведь в большинстве своем стоят гораздо ниже женщин на той лестнице интеллектуального развития, которая не имеет ничего общего с философией, наукой, управлением государством и прочими абстрактными, не имеющими практической значимости, вещами, однако напрямую связана с тем, что принято называть житейской мудростью и знанием человеческой природы.
