Но, то ли лекция сегодня была особенно скучной, то ли парню захотелось разговорить новенькую, но он снова завел разговор:
— Ты ведь у нас недавно? Как тебе удалось попасть в группу посреди учебного года?
— Для большого желания нет невозможного.
— Ты что-то темнишь…
Девушка удивленно приподняла брови. Да отчего вдруг столько внимания?..
Наконец, пара закончилась, и студенты двинули к выходу. Ольга немного задержалась, дописывая мысль, пока она не ускользнула, и, встав, обнаружила на столе чью-то тетрадь:
— Эй, кто тетрадь забыл?
Несколько человек обернулись, но никто не отозвался. Она быстро пролистала тетрадь и обнаружила фамилию хозяина на обороте:
— Мочалкин — кто? — теперь на нее смотрело гораздо больше человек, — тетрадь забыл, Мочалкин!
От толпы отделился ее недавний знакомец Игорь, в два шага перемахнул несколько ступеней, и, подойдя, процедил сквозь зубы:
— Молчалин. Ты читать не умеешь? — Его глаза метали молнии.
Рядом раздались смешки его приятелей:
— Игорь, я это запомню…
— «Мочалкин», хе-хе…
На скулах парня заиграли желваки, но он сдержался, молча взял тетрадь из ее руки и направился к двери.
Эх, уехать бы домой сию же минуту! Но следующим предметом по расписанию — химия…
— …И те, кто напишет самостоятельную работу на оценку не ниже четверки, могут претендовать на зачет автоматом. Конечно, при условии хорошей посещаемости и наличия конспектов. Сейчас я раздам вам листки с заданиями, чтобы вы могли ознакомиться с ними и иметь приблизительное понятие о предстоящих заданиях.
«Это катастрофа…» — разглядывая свой листик с заданием, Оля постепенно впадала в отчаяние, «в жизни не напишу эту самостоятельную…»
— Писать будем в следующий понедельник, так что у вас есть неделя на подготовку. Нужно срочно что-нибудь придумать. Но что? К отцу не обратишься. Может, к Косте? Должен же он помочь. Ему, конечно, сейчас не до того, но ради сестры можно и напрячься. Потому что не сдать химию, означало — возвратиться на МЭО. И переехать обратно к родителям. И впредь сидеть тихо, как мышь по веником.
Это было одно из условий. Или она ведет совершенно самостоятельный образ жизни, «Хочешь жить отдельно — живи! Но ты не получишь никакой помощи. Ни-ка-кой!», или она учится на том факультете, на который ее уже благополучно «поступили». «Хочешь другую специальность — учись! Сама! И никаких связей. Чтоб даже намека не слышал. Ни от тебя, ни от преподавателей».
И теперь все ее усилия могли обернуться ничем. Подработка в кафе, статьи для журналов, написанные бессонными ночами… Да что там говорить! А ее практически стопроцентная посещаемость! Это же немыслимо, вся группа, наверное, решила, что она законченная ботаничка. И уж точно, никто бы не подумал, что дочь проректора станет ходить на лекции, вместо того, чтобы просиживать по барам и кафе, как это частенько бывало на первом курсе, когда она пыталась пойти по той дороге, которую выбрали для нее родители. Пока не поняла, что не хочет быть экономистом; и, вообще, все противно, и это постоянное тыканье носом как котенка, что она ничего собой не представляет, и если бы не отец, вуз ей и не светил…
И тогда Ольга решила попробовать воплотить свою мечту, и перейти на специальность искусствоведа — реставратора.
О, это был даже не скандал — скандалище! Мама пригрозила выгнать ее из дому, но, правда, передумала. По сути, Оля давно уже не жила с родителями, предпочитая жить у Коти. Их родители были хорошо знакомы (Котя был из хорошей, «подходящей» семьи), и очень надеялись, что дети рано или поздно оформят свои отношения официально. Он был ее единственным другом (не считая, конечно, Костика) и подружкой. Да, да. При всей своей внешней привлекательности, Котя был безнадежным геем (увы, Котька вынужден был скрывать свою жизнь от собственных родителей, а, значит, и от всего мира). И, несмотря на принадлежность к богеме, Котя предпочитал вести тихий, уединенный образ жизни, он был очень серьезным и хозяйственным. Родители Ольги были спокойны за свою дочь, они знали, что у Коти хорошие жилищные условия, и здесь Оля будет под присмотром.
Тогда, после всех скандалов, ей предъявили ультиматум: Меняй специальность, но, с этой самой минуты больше не можешь рассчитывать на помощь. Утверждаешь, что можешь сама принимать решения — покажи это на деле. И, только проучившись год на выбранном тобою факультете и благополучно сдав летнюю и зимнюю сессии, ты докажешь свою состоятельность.
Как же это тяжко. Привыкнув к легкой необременительной жизни, достатку, наличию свободного времени, нелегко стать самостоятельной — пришлось изменить привычки.
Труднее всего было вставать по утрам — просто невыносимо! Даже теперь, прожив в новом режиме столько времени, Оля ненавидела будильник. К тому же, новое жилье располагалось несравнимо дальше, чем родительская квартира. Она пыталась засыпать пораньше, но из этой затеи ничего не вышло. Иногда, вечерами, девушка писала статьи в различные околохудожественные журналы. Порою, «тусовалась» в «нужных» кругах, приобретая столь необходимые знакомства и сведения о новых именах, направлениях, и культурных веяниях. Благо Котька (в миру Николай Осокин, молодой перспективный художник) всегда обеспечивал ей эту возможность. Она забывала ужинать (разве что, перекусывала), не успевала завтракать, а обедала чаще всего в кафе, в которое устроилась официанткой на неполный рабочий день три раза в неделю. Конечно, Котька обеспечивал ей питание и пропитание, но просить у него деньги на личные нужды у Оли не поворачивался язык, хотя, он, несомненно, выделил бы ей необходимую сумму.
От хронического недосыпа девушка стала хмурой и ворчливой, а, чтобы выиграть хоть немного времени на сон, свела время для ухода за собой к минимуму, и декоративную косметику применяла, в основном, только для «выходов в свет» с Котей. В институт выбегала в последнюю минуту, не накрасившись, и, даже волосы теперь чаще всего были собраны в простой хвост или пучок. Пришлось забыть об элегантных блузках и блейзерах, и перейти на «быстроодеваемые» джинсы и свитера, а каблуки сменить на кроссовки. Вообще-то, у молодого дарования была машина, но он «творил» свои шедевры по ночам, и по утрам отсыпался, и будить его было строжайше запрещено. А о том, чтобы доверить кому-то свой «порше» он не хотел даже слышать. В общем, жилось ей… не то, чтобы трудно, но напряженно. Постоянно приходилось прикладывать усилия и заставлять себя пошевеливаться.
И вот теперь эта химия. Катастрофа.
Двумя неделями ранее
