Я просыпаюсь в ярости на Матушку Гусыню. Я так сильно ее ненавижу. Каждый раз, после того как он возвращается оттуда, куда она его забирает, он направляется прямо к своей кровати. Он лежит там часами, пока я умираю от любопытства как он, и когда я вижу его чуть позже, он... совершенно другой. Он больше не дышит, как раньше, и больше не говорит так, как раньше. Он даже не двигается, как раньше. Он не смотрит мне в глаза. Он не протягивает свою руку через отверстие в стене, чтобы взять мою руку в свою. Он просто лежит, опустив голову себе на руки. И когда я тянусь к нему, чтобы погладить его руку, он больше не придвигается ко мне, как обычно.
Я пытаюсь говорить с ним, пытаюсь развеселить, но я никогда не знаю наверняка, правильные ли я подбираю слова, потому что он немногословен. Когда-то давно я задавала больше вопросов, но после того, как он перестал отвечать на них, я просто прекратила это делать.
Но я знаю, то, что с ним происходит, это что-то ужасное, потому что на протяжении всех тех ночей он стучит мне в стену.
В последний раз, когда он покинул комнату, его не было всего лишь час и сорок семь минут. И сейчас я думаю об этом, потому что он не выглядит таким странным как обычно, он подошел ко мне, вместо того, чтобы как всегда направиться к кровати.
Но в последнее время в те дни, когда не покидает свою комнату, он ведет себя тише. Слишком тихий. Словно он не рассказывает мне ничего.
Я пробуждаюсь от звука тяжелого дыхания и предполагаю, что я все еще сплю.
За исключением того, что оно громче. Он громче. Такой громкий, громче, чем обычно, так что я понимаю, что я не сплю.
Я приподнимаюсь на локтях, опускаю голову на пол, глазами как можно ближе к щели, так что я могу увидеть его.
Я хочу закричать, но я так нервничаю, что едва могу шептать.
— Гензель?
— Повернись.
Я замерла.
— Леа.
Я медленно поворачиваюсь и чувствую, что кровь стекает с моей головы.
— Гензель? — хриплю я.
Мой взгляд перескакивает к двери позади него, затем снова к нему.
Я не сплю.
Он такой высокий.
Он такой темный.
Его лицо такое красивое.
Он как принц! Из одной из тех историй, которые он рассказывает мне.
Его лицо морщится, когда я смотрю на него. Как будто под какими-то ужасными чарами, он опускается на колени, и я, наконец, замечаю, что его руки запачканы ярко-красным.
Леа
Десять лет спустя.
Это была идея Ланы приехать сюда. Ну, конечно, она была ее. Кто еще мог бы захотеть делать что-то подобное ночью перед своей свадьбой?
Не Лаура. Это точно. В ночь, перед тем как она вышла замуж за Тодда, ее возлюбленного из старшей школы, она настояла на том, чтобы мы, Лаура и я, сделали друг другу косметические процедуры для лица. Затем заставила нас надеть цельные купальники со свадебной тематикой (ее был белый с золотыми блестками, наши розовые) и забраться всем вместе в джакузи родителей, чтобы мы могли болтать о наших любимых девчачьих воспоминаниях. Да. Это Лаура.
А это Лана.
Я? Я вообще не хочу выходить замуж, так что я, конечно, не нуждаюсь в этом... Что это? Побег? Или отвлечение от приближающегося однообразия? Я не уверена. Все, что я знаю: мы в секс-клубе.
Он называется «Зачарованный лес», и прямо сейчас мы стоим в небольшом ограниченном пространстве внутри здания в стиле складского помещения, неподалеку от Стрип1, ожидая, чтобы отдать билеты, которые Лана купила в интернете, горячему татуированному парню, одетому во все черное.
— Пошли, Леа, — Лаура толкает меня сзади, и я понимаю, что Лана уже ступила вперед и передала горячему татуированному парню свой билет.
Я делаю то же самое, затем и Лаура позади меня, и еще один парень в черном проводит нас к другой стороне битком набитого пространства, где мы ждем перед двумя массивными, выглядящими потрепанными, деревянными дверьми, с простыми металлическими ручками.
Около двух десятков людей за нами относительно быстро двигаются мимо кассы. Когда последний человек присоединяется к линии, горячий татуированный парень толкает одну из тяжелых дверей и придерживает ее, пока Лана проходит через нее с важным видом. Она одета во все черное, как и он. Черные джинсы, черные ботинки, черная майка. Это контрастирует с ее бледной кожей и короткими светлыми волосами. Она делает несколько шагов в комнату, которая, кажется, освещена факелами, что я замечаю с коротким мрачным предчувствием, и поворачивается боком, чтобы проверить Лауру и меня. Ее красные губы искривляются в озорную усмешку.
Лаура рядом со мной, но отстает, когда мы входим в фойе, действительно освещенное факелами. Она заглядывает в свой небольшой, квадратный клатч, перекинутый через плечо так, чтобы плохие парни Лас-Вегаса не украли его. Когда она смотрит вниз, каскад ее волос длиной до плеч спадает на ее лицо как завеса.
Я хватаю пальцами ремешок ее сумочки и тяну.
— Бип-бип. Ты задерживаешь очередь.
— Мне нужен мой блеск для губ, — говорит она, когда идет в огромное фойе, ворча о том, как здесь сухо. Лаура посещает семинары в англиканской церкви в красивом, необычном городке в горах в штате Теннеси, где я уверена все время дождь. Все ее фотографии выглядят туманными.
Мы с Ланой обмениваемся взглядами, когда Лаура отходит в сторону широко открытой комнаты, позволяя некоторым людям из толпы пройти мимо нас. Это не злобный взгляд, а просто тот, который говорит, что Лаура медлительная и любит делать по пути разные вещи.
Я окидываю глазами комнату, в которой мы находимся, и чувствую, что перестаю дышать. Тепло проходит по моей груди и спине, вокруг плеч, когда мой пульс учащается. Мой взгляд проходится по каменному полу и вверх по каменным стенам, замечая множество небольших, металлических балконов, висящих на разной высоте. Мой желудок скручивает узлом, когда я вижу, что все они задрапированы плющом. Я поднимаю голову вверх, надеясь спрятать свое лицо от мисс Проницательность, Ланы, и чувствую, что меня застали врасплох. Куполообразный потолок — темный, но я могу увидеть белые звезды, разбросанные по нему. И, ох, черт, это полумесяц, очевидно, окрашенный белым на более темной краске.
Дыши глубже, Леа.
Я быстро опускаю свой взгляд вниз, проверяя лицо Ланы, чтобы увидеть, заметила ли она мою реакцию на это место, но она слишком занята своим собственным беглым осмотром комнаты. Я вижу, что ее брови сходятся вместе, и мне интересно, заметила ли она то же самое, что и я, но я быстро решаю, что это маловероятно. Она видела только фотографии, и у нее нет моей странной зрительной памяти.
