Ох, боже. Это дом из моей комнаты.
«Она умерла!» — хочу я закричать.
«Гензель убил Мать. Она давным-давно умерла, а ты в порядке».
Я быстро поворачиваюсь назад и начинаю свои размышления. «Я — Леа, и я здесь. Я — Леа, и я в порядке. Я — Леа, и я здесь».
— Это, очень интересно, — говорит Лана клубному парню. — Также отчасти странно. Идея целого дома?
Он пожимает плечами, двигаясь в медленном темпе.
— Знаешь, Зачарованный лес и все такое. Маленький домик в лесу. Вроде как Гензель и Гретель.
Рука Лауры проскальзывает в мою, а Лана полностью поворачивается, чтобы взглянуть на меня. Она ничего не говорит, но ее глаза устремляются на меня: широко распахнутые и оживленные.
Ты хочешь уйти?
Я качаю головой и выдавливаю слабую улыбку.
— Это великолепный проект.
Лаура сжимает мою руку, я и чувствую вспышку ярости из-за того, что она делала со мной.
Мать.
Сука, которая вообще не была матерью. У нее не было ни одного биологического ребенка, и я, черт возьми, уверена, она не была матерью любого из нас.
— Заходите. Это то место, где вы увидите шоу, — говорит клубный парень. Через двери. В амфитеатр. Несколько уровней, каждый из которых достаточно глубокий для диванов и кресел.
Мои ноги двигаются механически. Моя рука в руке Лауры чувствуется такой холодной.
Я даже не замечаю диван, пока задняя часть моих коленей не касается края его подушек.
— Наслаждайтесь шоу, — говорит парень, подмигивая.
Все вокруг нас, другие люди, находят свои места, но я, правда, не могу смотреть вокруг, потому что как только парень уходит, Лана и Лаура смотрят на меня как пара... ну, обеспокоенных сестер, я полагаю.
— Ты уверена, что с этим все в порядке? — спрашивает Лаура, в то же время Лана говорит:
— Я думаю, может, нам следует уйти.
Я качаю головой.
— Это сумасшествие, — говорю я голосом на октаву выше, чем мой обычный. Я тяжело сглатываю и стараюсь говорить менее расстроенно.
— Просто потому, что это тема леса?
— Он называется Дом, — бормочет Лана. — Мы в коттедже ведьмы, — она бросает взгляд на Лану, как будто она говорит ей, что она упустила этот факт.
Красные губы Ланы сжимаются вместе, а ее глаза становятся мягче.
— Я так сожалею, Леа. Я слышала от друга, что Эдгар устраивает такое раз или дважды в год. Сексуальный парень, сумасшедшее сексуальное шоу. Я не знаю... Это звучало весело, — она трет лоб, выглядя печально. — Я не много читала об этом.
— Никто не сделал ничего неправильного. Просто давайте перестанем говорить об этом, — бормочу я пониженным голосом, — прежде чем все здесь заметят.
Дом ужасов Матушки Гусыни стал новостью на первых страницах после того, как Гензель убил ее, и все так называемые дети из сказки были освобождены. Скорее всего, все вокруг слишком заняты, глядя на пустую сцену ниже, чтобы обращать на нас внимание, но никогда не помешает быть осторожным.
Я сажусь на левом конце нашего маленького черного дивана, но Лана встает и садится между мной и подлокотником, и толкает меня бедром в середину. Когда нам всем удобно, я сажусь прямее и стараюсь изо всех сил казаться непринужденной.
Лана показывает программку, похоже, появившуюся из воздуха, и начинает рассказывать нам об «актерах» сегодняшнего вечера: Эдгар — владелец клуба, который, по-видимому, больше почти никогда не выступает, но который сделал себе имя, выступая с сексуальными шоу как доминант.
— У него две партнерши сегодня, — говорит она, шевеля бровями.
— Порно-звезда и какая-то богатая наследница из Голливуда.
— Я удивлена, что «наследница» будет делать что-то вроде этого, — говорю я без всякого выражения
— Ну, это Эдгар.
— И?
— Он известный доминант, Леа. Вспомни, что я только что говорила по этому поводу?
Я не помню, я рассеянна с тех пор, как мы здесь.
— Чего нам ожидать? — спрашивает Лаура. — Я имею в виду, с точки зрения... действий.
Лана пожимает плечами.
— Все, что я знаю, я не могу дождаться, чтобы увидеть. Я хочу испытать опыт плотского акта, как посторонний человек, что-то за пределами того, что у меня с Роберто, просто один последний раз. Я могу сказать, что это будет идеально.
Я опускаю взгляд на сцену, только чтобы заметить, что она разделена от аудитории очень чистой пластиной из стекла.
— Для уединенности, — говорит Лана мне, в то время как занавес, медленно двигаясь, закрывается перед нами.
— Я думала, что занавес должен быть открыт сейчас, а не закрыт, — размышляет Лана.
Я облизываю губы и пытаюсь дышать, не замечая ударов в моей голове. Что скажет Синтия, когда я расскажу ей о том, каким странным был этот опыт? Она захочет сделать тест на наркотики?
В следующую секунду свет на потолке и на полу тускнеет, занавес открывается, и мой желудок сжимается так сильно, что поначалу я думаю, что меня стошнит.
Я моргаю, потому что я не могу поверить своим глазам.
Это шутка.
Жуткая, жуткая шутка.
Сцена поделена стеной на две «комнаты». В комнате на правой стороне небольшой зеленый матрац. С лежащей на нем девушкой.
У нее светлые волосы.
Потому что она — я.
Это моя комната.
ЭТО МОЯ КОМНАТА.
Другая комната в тени, пока не выходит огромная фигура. Свет проливается над ним, и это он.
Это он — Гензель — стоит там с обнаженным торсом.
Я поднимаюсь и бегу.
Леа
Я вырываюсь из дверей амфитеатра как пуля, крепко обнимая свое тело руками, впиваясь ногтями в трицепсы. Я шагаю ватными ногами по каменному полу и устремляюсь вниз по коридору.
Я бегу в направлении, которое я думаю, приведет меня к выходу, когда мое лицо врезается во что-то твердое.
Грудь.
Я поднимаю голову и смотрю в темное, красивое лицо, которое обрамляют длинные волосы. Он хмурит брови, когда осматривает меня.
— Что-то не так, мэм?
Я пытаюсь обойти его, но он хватает меня за руки и удерживает крепко, но осторожно, и внимательно смотрит на меня.
Я тяжело дышу, так тяжело, что думаю не смогу вымолвить ни слова.
— Сделайте пару вдохов.
Я стараюсь отстраниться, но он качает головой, огонек вспыхивает на Bluetooth-гарнитуре в его ухе.
— Мне нужно, чтобы вы сказали мне, в чем проблема, — вновь говорит он.
— Клаустрофобия, — всхлипываю я.
Было время, но не в этот раз. Из меня вырывается тихий всхлип, и я качаю головой:
