Пьер почувствовал легкий ветерок с океана, и его зазнобило. Уткнувшись лицом в нежную шею жены, он вдыхал ее запах, уже ощущая боль расставания.
— Но ты не должна бояться, Юджиния. Я обеспечу тебя… навсегда. Я был предусмотрителен. Деньги в доме. — Он шептал ей, хотя они были одни.
— Спасибо, дорогой, все будет хорошо, но мне ничего не понадобится. Когда война закончится, мы снова будем вместе, любимый.
— Да, вместе, любовь моя.
Юджиния слишком сильно его любила, чтобы сказать то, что знала сама: деньги, которые он спрятал в доме, деньги Конфедерации, превратились в бесполезные бумажки. Пьер был ее мужем, ее кормильцем, поэтому она не могла признаться ему, что он обеспечил свою жену только пеплом.
А он не сказал ей, что легкий ветерок с океана показался ему ледяным. Как будто его предупреждали о чем-то, предвещая несчастье, шепча, что смерть уже близко.
Пьер поднял ее на руки и опять понес вверх по лестнице. Их глаза встретились. Они улыбались друг другу так нежно, с такой любовью.
— У нас опять будет ребенок, Пьер.
— Что?
Он крепче сжал ее. Она улыбалась мягко, счастливо, удовлетворенно.
— Ребенок, Пьер.
— Любовь моя!
Он нежно поцеловал ее, и волны страсти охватили их с прежней силой.
Пьер проснулся раньше Юджинии. Охваченный неосознанной тревогой, он обернулся простыней и, потихоньку вынув кирпич в стене, стал проверять свой тайник. Все было на месте. Он облегченно вздохнул.
Какой все-таки кошмар, что ему надо возвращаться на войну. Он хотел бы взять беременную жену, маленького сына и исчезнуть навсегда. Но он не мог забыть присягу и пытался успокоить себя лишь тем, что Юджиния не будет, ни в чем нуждаться, что бы ни случилось. Эта мысль утешила его, и он осторожно вставил кирпич на место.
Ее охватил неописуемый ужас, пронизывающий с головы до ног, проникающий в самое сердце и душу, сковывающий так, что она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Как в кошмарном сне, Элекси не могла закричать, потому, что от страха голос пропал. К ней кто-то прикоснулся.
Чья-то теплая рука коснулась ее. Длинные пальцы приводились в движение какой-то потусторонней силой.
Казалось, прошла целая вечность, но Элекси ничего не могла сделать. Никогда еще она не оказывалась в такой кромешной тьме. За окном не было ни звезд, ни луны, ни уличных огней. Возможно, она провалилась в пропасть бесконечного пространства, а не упала на пол обветшавшего старинного здания. Может быть, она встретилась с кем-то или с чем-то, но ощущала только одно: сухую, теплую и ужасно сильную руку.
Все произошло очень быстро. Едва девушка пролезла в окно, как ее подхватили чьи-то руки и опустили вниз. Она с трудом перевела дух и, чувствуя рядом какое-то злобное существо, замерла от страха.
Из-за спазма в горле Элекси не могла крикнуть, хотя не выносила применения силы. Ведь она приехала в этот старый дом, чтобы ничто больше ей не угрожало.
Все-таки девушка снова попыталась издать какой-нибудь угрожающий звук, но у нее опять ничего не получалось. Даже в темноте Элекси каким-то образом почувствовала, что рядом с ней мужчина — худой, но жилистый, гибкий и сильный. Положение становилось все опасней. Вдруг ее дернули за запястье и сбили с ног. Элекси оказалась спиной на полу и почувствовала, что ее грубо прижали бедром. Ей вдруг стало не хватать воздуха. Чьи-то пальцы в темноте пытались найти ее вторую руку, чтобы схватить и сделать совсем беззащитной.
Наконец оцепенение прошло. Элекси издала сначала хрип, а затем и крик. Она стала бороться. Ее охватила паника, она извивалась и корчилась в дикой, отчаянной попытке высвободиться, пытаясь пинать, щипать, молотить атаковавшее ее тело. Элекси истерически завизжала и внезапно сильно ударила нападавшего по подбородку. Незнакомец грубо выругался. С опозданием Элекси поняла, что, может быть, ей лучше было не оказывать сопротивления. Кто напал на нее? Что этот человек делал в пустом доме? Она ничего не слышала и не видела, подходя к дому, и вдруг этот кошмар! Кто это — вор, грабитель… или насильник, или убийца? Да, крик, вероятно, ей не поможет. На забытом Богом полуострове никто не сможет прийти ей на помощь, и борьба ее обречена на поражение.
Все-таки Элекси опять закричала и продолжала отчаянно сопротивляться. Нападавший вдруг тяжело задышал, она почувствовала его усталость. Девушка чувствовала его дыхание у своей щеки, теплое, с запахом мяты, и все сильнее ощущала тело, навалившееся на нее, а он, молча, и со знанием дела пытался сломить ее сопротивление. Внезапно незнакомец зажал ее, как в тисках, а руки резко завел высоко за голову. Теперь можно было полагаться только на милосердие Божье…
Слезы жгли ей глаза. Она не может, не может этого допустить! Невероятный прилив энергии позволил Элекси освободить одну руку, и она изо всех сил размахнулась и ударила обидчика, услышав, как в ответ он что-то пробормотал.
Страх был осязаем. Он клокотал в ней, бился в сердце и в душе, а она ничего не могла поделать, просто лежала здесь, как пленница и думала о том, что смерть уже близко.
— Прекрати! Я не хочу причинить тебе вреда! Лежи тихо, не двигайся. Даже не думай о том, чтобы пошевелиться. Ты поняла?
Голос был сиплым, грубым и очень неприятным.
«Я не хочу причинить тебе вреда». Слова отозвались эхом в ее голове, и она попыталась осознать их, ей страстно хотелось поверить услышанному.
Темнота была такая кромешная, все чувства Элекси были обострены, и вдруг она ощутила, что свободна.
Ее била крупная дрожь, ей захотелось наброситься на своего врага с кулаками и бежать. В черной пустоте этого мира страха она так остро чувствовала его запах, что он вызвал в ней еще большую панику, потому что запах этот был приятным, тонким, чистым, как соленый легкий ветерок с океана.
Борись, предупреждала она себя, не сдавайся…
— Пожалуйста…
Она могла только шептать, и то с трудом.
И вдруг совершенно неожиданно стало светло. Ослепительный яркий свет ударил ей в глаза. Она заморгала, пытаясь что-нибудь разглядеть, подняла руку, чтобы защититься от резкого потока света.
— Кто ты? — потребовал ответа мужской голос.
Славно получилось — на нее нападает вор или убийца, да еще задает вопросы. Может, она уже сошла с ума? Вполне возможно! Элекси собиралась жить в этом доме. Незнакомец разглядел ее в темноте и, должно быть, поджидал, пока она возилась с непокорной дверью, следил за ней, молча, наблюдая, как она подошла к окну и разбила стекло, чтобы влезть в дом.
Она опять не могла говорить, так как начала дрожать.
