— Вовсе нет. Я так не считаю.
Он посмотрел на нее так, как будто у нее не все дома.
— Вы решили тут заночевать? — спросила Элекси и твердо посмотрела ему в глаза.
— А вы против?
Ей все меньше нравилась его улыбка. Она стала шире, а взглядом он скользил по ней с головы до ног.
— Я жду, когда вы уйдете.
Морроу встал, подошел к ней и встал так, чтобы можно было посмотреть на нее сверху вниз. Элекси прикинула, что в нем было шесть футов и три или четыре дюйма, а в ней — едва ли пять футов и шесть дюймов. Она молча стиснула зубы, готовясь дать ему достойный отпор. Этому человеку удалось уже однажды испугать ее, но теперь — шалишь. Сейчас горит свет, он не тронет ее. Элекси постаралась вернуть себе выдержку, которая всегда ей помогала в трудную минуту.
— Вы прибыли в очень спокойное место, миссис Джордан. Очень спокойное. Самое большое событие в здешних краях — это когда Джо Лэйси пощипывает официанток в городском кафе. Здесь, на полуострове, только два дома — дом Джина и мой. У меня сложилось впечатление, что вам необходимо определенное общество. Но сосед у вас, леди, только один, и это я. А я не очень общителен.
— Я этого не заметила. — Элекси скрестила руки на груди и оперлась на стену. — Тогда почему бы вам не запастись пивом из моего холодильника и не изгнать свою мрачную душу из моего дома, мистер Морроу?
Прежде чем ответить, он долго молчал. Лицо его было совершенно бесстрастно.
— Пиво можете оставить себе. Вам оно понадобится.
— Почему?
— Потому, что его можно выпить и приободриться.
— Да, конечно, — мило согласилась она.
— И вы собираетесь привести дом в порядок?
— Я полна планов. А сейчас, если позволите…
— Я не люблю общества, миссис Джордан.
— Вы твердите это битый час, а сами не трогаетесь с места!
Рекс заколебался и глубоко вздохнул, как будто приготовился объяснить что-то ребенку.
— Позвольте мне говорить прямо, миссис Джордан…
— Разве вы со мной до сих пор говорили криво? Пожалуйста, не будьте со мной так приторно вежливы и учтивы, — сказала она язвительно.
— Я не хочу, чтобы вы здесь задерживались надолго. Я ценю свое уединение.
— Мне очень жаль, мистер Морроу. Кажется, я где-то читала, что вы очень эксцентричны, имеете скверный характер и несчастны. Но в добрых старых Соединенных Штатах Америки существуют законы, охраняющие собственность. Вы не владеете всем полуостровом. Этот дом принадлежал моей семье более ста лет…
— Между прочим, говорят, в нем водятся привидения, — прервал он ее, как будто его внезапно осенило.
Элекси улыбнулась.
— Если привидения не будут меня трогать, я с ними прекрасно уживусь.
Рекс заволновался.
— Вам же страшно жить одной! Неужели вы останетесь?
— Именно это я и имею в виду.
— А… Вы просто убежали…
Да. Она убежала. И старый дом Брэндиуайнов показался ей идеальным прибежищем. Джин давно умолял кого-нибудь из членов семьи приехать сюда. Конечно, сначала она подняла его на смех, как и все ее родственники. А потом случилось это несчастье с Джоном и… вот она здесь.
— Хочется вам этого, мистер Морроу, или нет, но я остаюсь, — сказала Элекси.
Морроу рассмеялся:
— Держу пари, что вы не проживете здесь и недели!
— Проживу.
Рекс изобразил нечто вроде ироничного смешка и встал.
— Посмотрим, сказал слепой…
— Это что, угроза?
Элекси проводила его по великолепному старинному коридору к входной двери. Здесь было темновато, потому, что свет проникал в коридор только из гостиной и кухни. В этом царстве теней его темная мрачная красота опять показалась слегка зловещей. Он действительно великолепен, подумала она. Черты его лица были точеными и в то же время мужественными, а глаза были темными-темными. Похоже, они обладали гипнотической силой.
— Что ж, до свидания, — сказал Морроу и внимательно посмотрел на нее. — А я думал, что вы выше.
Ему потребовалось очень много времени, чтобы вспомнить, где он уже видел ее раньше, хотя он должен был знать Элекси Джордан не только, как родственницу Джина Брэндиуайна. Конечно, он видел ее в фантастической картине на киноэкране в струящемся греческом костюме с развевающимися на ветру волосами. Красота Элекси была классической. Она покраснела от удовольствия, не сумев с собой справиться.
— Вы узнали меня, наконец.
— «Лицо, которое отправило в плавание тысячи кораблей», — процитировал Рекстекст из последнего рекламного ролика «Елены Прекрасной».
— Негодяй! — вдруг сказала она, рассердившись. — Вы все время отрицали, что я — Элекси Джордан, но ведь вы, же должны были видеть меня на экране…
— Но я не сразу догадался. Я вас разглядел только на кухне, честное слово.
Морроу сердился, эта женщина его раздражала. Она вынуждала его обороняться и выставляла дураком. Конечно, он не отрицает — она перепугалась, в ее глазах был неподдельный ужас. Но разве он виноват? Любой на его месте поступил бы точно так же.
Кроме того, его новая знакомая была просто-напросто прекрасна и очаровательно женственна. Она заставила его пожалеть, что он не вправе прижать ее к себе и поцеловать.
Рекс не боялся женщин, просто боялся оказаться зависимым. А Элекси принадлежала именно к такому типу — закабаляющему мужчин.
— Знаете, вы сейчас совсем не похожи на великолепную Елену, — пробурчал он.
Но на самом деле это была ложь. Даже если бы ее лицо было покрыто грязью, оно все равно смогло отправить в плавание тысячи кораблей.
— А кто в этом виноват?
Он пожал плечами. Элекси попыталась заколоть пряди, выбившиеся из ее некогда аккуратного и элегантного пучка.
Рекс рассмеялся:
— Я должен был бы вас узнать по огромному количеству тюбиков с губной помадой.
— Идите домой, мистер Морроу, пожалуйста. Мне тоже нужен покой.
Он перестал улыбаться и вновь внимательно посмотрел ей в глаза. Элекси почему-то стало тепло. Как будто в его глазах было нечто особое.
— Идите…
Элекси вдруг вздрогнула от резкого звука. Он был таким неожиданным, что она чуть не закричала. А потом от души обрадовалась, что не сделала этого, потому что это был просто телефон.
— О, — тихо сказала она. Потом, глядя на Рекса, спросила:
— Ну, хорошо, где он?
— В общей комнате.
— В гостиной?
— Эта гостиная называется общей комнатой.
Элекси расправила плечи и направилась в общую комнату. Она взяла трубку, когда телефон затрезвонил в пятый раз. Звонил Джин. Ее прадедушке в прошлое Рождество исполнилось девяносто лет, но он легко бы мог сойти за шестидесятилетнего. Элекси гордилась им, чувствуя, что у нее есть на это право. Старик был стройным, прямым, как стрела, решительным и ловким, как лисица, и редко болел. Элекси считала, что разгадала его секрет. Ее прадед никогда — в течение всей своей жизни, полной неприятностей и горестей — не тратил времени на то, чтобы жалеть себя, никогда не переставал любить жизнь и не раскаивался в том, что страстно любил людей. Жизнь била в нем ключом.
