Затем Джесс сказал:
– Послушайте, мы с женой и детьми хотим отметить мою победу. Как только все это закончится, отправимся в один знакомый ресторанчик в Гринвич-Виллидж. Довольно скромный. Мы с друзьями иногда бываем там. Не хотите присоединиться?
Глаза Нины загорелись совсем по-детски.
– А мне можно? – мрачно спросил Люк.
– Да кто тебя зовет, приятель, – засмеялся Джесс и хлопнул Люка по спине.
Глаза Люка изумленно расширились, но через секунду он уже сиял.
Они договорились встретиться после окончания программы.
Люк заметил, что под конец в суматохе несколько мужчин пытались познакомиться с Ниной. Он сам буквально пожирал глазами ее маленькую изящную фигурку, нежную кожу, фиалковые глаза. Блестящие, черные как ночь волосы выгодно подчеркивали точеный нос, высокие скулы, длинную стройную шею. Еще бы не заметить ее в толпе!
Нина направилась в дамскую комнату, чтобы взглянуть на себя в зеркало.
Бывший муж Нины, Филипп, научил ее умению наилучшим образом подчеркивать то, что ей дала природа. Результатом усилий стала элегантная женщина, во всем придерживающаяся классического стиля, который никогда не выходит из моды. Она причесывалась у отличного, хотя и не самого дорогого парикмахера Нью-Йорка. Ежемесячные посещения его помогали всегда быть в форме: прическа в классическом стиле очень шла ей, прямые, мастерски подстриженные волосы подчеркивали молочную белизну кожи.
Сама Нина стала прямо-таки виртуозом макияжа: накладывала его так, что он был практически незаметен. А тщательно подобранный гардероб служил ей годами. Нина носила итальянскую обувь, пользовалась французскими духами, ее немногочисленные драгоценности были подлинными и подобраны с большим вкусом. Привлекательная внешность очень важна на сцене, и, одержимая желанием сделать оперную карьеру, Нина ничего не упускала из виду.
Она чуть поправила волосы, освежила макияж (за это время ее радостно поприветствовало человек десять, которых она не встречала ни разу в жизни) и еще раз окинула себя взглядом.
Из украшений на ней было лишь жемчужное ожерелье.
Нина заметно волновалась. Щеки пламенели без всяких румян. Глаза таинственно блестели. Перед внутренним взором мелькало лицо, но отнюдь не Джесса. Ей казалось, что с нее не спускает смеющихся глаз Люк Свейн. Нина нахмурилась и вышла из дамской комнаты. «Ты пришла сюда наслаждаться обществом великого музыканта, – напомнила она себе жестко, – а не флиртовать с каким-то там рок-певцом».
Тряхнув головой, Нина присоединилась к компании.
Первым она увидела Люка, и его слова отнюдь не вдохновили ее.
– Что, черт возьми, на вас надето?
– Норка. – Нина оглядела свое черное меховое манто.
– Норка? Норка! А что в руках? – Он ухватился за ее сумочку.
– Крокодиловая кожа. – Она попыталась вырвать сумку. – Что с вами?
– Я не возражаю, если люди носят что-то из кожи. В чисто практических целях. Кожаные туфли, например…
– О, вы весьма великодушны…
– Но я не могу понять, как можно убивать беззащитных животных. Убивать для того, чтобы тешить свое тщеславие.
– Беззащитных? Сколько беззащитных крокодилов вы встречали? А норки, к вашему сведению, отвратительные, гадкие создания.
– Так! И вы считаете возможным убивать их, чтобы носить шубки из них?
– Я их не убивала, – не выдержав, воскликнула она. Опомнившись, Нина заговорила спокойнее. – И я не отвечаю за тех, кто их убивает. Зверей убили задолго до того, как я купила эти вещи. И если бы это была не я, это сделал бы кто-нибудь другой.
Глаза Люка сузились от злости. Он хотел что-то сказать, но в это время собралась вся компания, и он замолчал.
Общество состояло из Джесса, его жены Ребекки, их взрослых детей с мужьями и женами, Нины, Люка и еще нескольких человек, чьих имен Нина не запомнила. Все держались очень доброжелательно, но ее раздражало то, что они, по-видимому, считали ее и Люка влюбленной парой.
Вообще-то, если честно признаться, она попала сюда главным образом благодаря ему. Но она его едва знала, и он стал раздражать ее.
Все разместились в двух такси. Нина и Люк оказались в одном, но она умышленно не замечала его. Нина почувствовала еще большее раздражение, когда он, не обращая никакого внимания на ее холодность, пустился в разговоры с какой-то дамой средних лет. Разговор, насколько она могла слышать, шел об общем знакомом и его глупых, с ее точки зрения, похождениях. Собеседники так смеялись, как будто тот, о ком шла речь, был просто комик.
Джесс ехал в другой машине, и, чувствуя себя лишней и ненужной, Нина, пока они ехали в Гринвич-Виллидж, смотрела в окно.
Джазовый клуб «У Рути» находился в подвале современного бутика. Отнюдь не маленький по размеру, он был битком набит потными, разгоряченными людьми, веселящимися напропалую. Стол для Джесса Хармона и его друзей уже был готов. Оказалось не так-то просто пробиться к нему: Джесса останавливали, тепло поздравляли.
Несколько человек обратили внимание на Люка, и молодая женщина, явно незнакомая ему, закричала:
– О Господи! Люк Свейн! Вы Люк Свейн! Он Люк Свейн! – Она старалась прикоснуться к нему, как будто он был целителем-чудодеем.
Наконец ее спутнику удалось схватить ее за руку. Он ухмыльнулся:
– Потрясная музыка, Люк, – и утащил подружку прочь.
– Спасибо, – вяло откликнулся певец.
Джесс бурно развлекался.
– Даже на моих собственных скачках этот нахал из Канзаса отнимает у меня выигрыш! – прокричал он.
Кричали все вокруг. Музыка ревела во всю мощь.
Когда они наконец добрались до своего столика, Джесс, к удовольствию Нины, посадил ее рядом с собой.
Официантка подошла к столу принять заказ. Все попросили пива.
– Бренди «Александр», пожалуйста, – сказала Нина.
– Шутишь, дорогая, – удивилась официантка.
Нина ошеломленно посмотрела на нее:
– О!
– Принесите ей пива, – сказал Люк.
Нина встретила его взгляд. В нем был вызов, которого она не поняла.
Официантка вернулась с подносом, уставленным бутылками, и с грохотом составила их на стол.
– Будьте здоровы, – сказала она и повернулась, чтобы уйти.
– А можно мне стакан? – попросила Нина, стараясь перекричать музыку.
– Стакан?
Нина старалась скрыть раздражение.
– Милашка, принеси стакан моей гостье, – вмешался Джесс.
Официантка улыбнулась ему и повернулась к Нине:
– Дорогая, я одна на все эти столы. Будет время, принесу. – В ее голосе не было злобы, просто равнодушие.
Нина посмотрела на свою бутылку.
– Вашего отца устроило бы это, Нина? – спросил Люк. – Он бы стал пить из горлышка? – Никто больше не слышал его слов, они предназначались только ей. Он намекал на ее снобизм и побуждал доказать обратное.
