— Видимо, не все… Не пойму, что он в тебе нашел?
— У меня медом там помазано! — Катя улыбнулась и пальчиком указала где.
— А мне дашь попробовать? — Марк отстранился от дивана,
чуть подался вперед и наклонился над столом, гипнотизируя ее взглядом.
— Миллион баксов, и вся ночь ваша, — не растерялась
девушка.
Теперь настала очередь Марка Борисовича смеяться. Катя его действительно удивила.
Он хлопнул себя по ногам и встал:
— Не родилась еще та баба, за которую я миллион заплачу. Максимум штуку.
Потом серьезно посмотрел на девушку:
— Как связь держать будем?
Катя поднялась, взяла чистый лист бумаги, записала туда свой электронный адрес и протянула:
— Вчера завела новый, на этот e-mail сообщите, когда он загуляет. Фоточки пришлите в доказательство. — Потом тяжело вздохнула и продолжила: — Эх, ваш парень только меняться стал, уже не таким мажором выглядит, а вы его опять под свою дудку плясать заставите.
— А надо, чтобы под твою плясал? Мне внуки нужны. А ты пустая, узнавал уже. Три выкидыша, пять полипов, внематочная беременность, разрыв трубы. И зачем ему такая? Хоть бы человеком еще хорошим была, а то ведь обыкновенная шлюха, я людей насквозь вижу…
Катя улыбалась. Она уже давно перестала вздрагивать от своих диагнозов. Думала, что никогда не смирится. Но нет, время творит чудеса.
И еще есть такое замечательное слово — «равнодушие». Оно появилось примерно год назад, сразу после ненависти: черной, как ее душа сейчас, и липкой, как любимое клубничное варенье.
И оно намного страшней всего, что только испытала Катя. Оно убивает человечность и все живое. Под ним даже страх умирает. Равнодушие — это медленная смерть.
Лучше уж ненависть или любовь. Да, иногда нестерпимо больно, но в этих чувствах, как в море, можно плескаться годами.
А вот безразличие разъедает душу, как ржавчина железо: не больно, не спеша, по миллиметру каждый день. Иногда даже приятно клокочет в груди, как будто сотни маленьких муравьев щекочут своими трудолюбивыми лапками и уносят по крупинкам твою душу к себе в муравейник.
Катя знала, что от этого чувства очень быстро умирают, но ей хотелось этой смерти. Два года, как ей хотелось этого…
Дом, построенный на песке
Два года назад
Катя сидела за дубовым столом в огромном кабинете мужа, с окнами на набережную, и просматривала фотографии на большом экране компьютера.
В комнату зашел Стас с красной папкой. Увидев возле окна Олега с чашкой кофе, он направился к нему.
— Вот, Олежа, финансовый отчет, как ты просил, — тихо обронил он, поглядывая на Катю.
— Ага, спасибо! — Олег взял красную папку, подошел к столу и положил на гору белых бумаг. Сам остановился за спиной жены и уставился на фотографии, которые мелькали на экране компьютера.
Стас скосил глаза на друга и затем на отчет. Олег махнул рукой другу, что все хорошо, и Катя это заметила:
— Чего переглядываетесь? Есть секреты от меня?
— Ну что ты, лисенок, какие секреты? Стас меня на рыбалку затащить хочет, а я все никак не соберусь.
— Ну, так соберись! Мужская компания для настоящего мужчины необходима! — она замерла, уставившись на фото, где был весь ассортимент их товара: и колбаса, и копченое мясо, и сало, и даже кусок сыра с идеальными дырками, а сверху все это присыпано горстью брусники.
— Это постановочное? — спросил Олег жену.
— Нет. Это ярмарка в Сокольниках. Там девушка-продавец всем руководила: такая душевная, бойкая, покупателей зазывала! Все наше добро сама красиво расставила на прилавке. Я вот не удержалась и наделала миллион фоток. И не думала, что так хорошо выйдет, свет там был никудышный. А вот… хоть на баннер и на рекламу пускай.
Олег посмотрел на друга и слегка кивнул.
— Так что, Олежа, едем на рыбалку? — снова завел шарманку Стас.
— Да едет он, едет! — согласилась Катя и уверенно кивнула на фотографию: — Эту беру для рекламы.
— Не знаю, Стас, ты же с ночевкой предлагаешь? А я и так из-за этих командировок редко жену вижу, — Олег прикусил губу и с надеждой посмотрел на Катю.
— Рыбалка — это отдых. А он тебе необходим. Вон какие глаза красные, представляю, как ты устал. Поезжай, — она поднялась и вытащила флешку из компьютера, — схожу в рекламный отдел, покажу им фото. Надо над шрифтом подумать. Наш старый мне надоел.
— Спасибо, лисенок, тогда я переоденусь, и за город. Люблю тебя! — Олег чмокнул жену в нос и поставил пустую чашку на стол.
Катя вскинула бровь, но Олег вовремя заметил:
— Ты ничего не видела! И вообще, одна секунда не считается. Ничего не было! — он схватил кружку, и на столе действительно не осталось никаких следов.
На всякий случай он протер то место, куда поставил чашку, рукавом пиджака.
— Олег!!! — зарычала Катя. — Этот гарнитур из красного сандала, а костюм Brioni.
— Все, все, лисенок! — Олег захватил супругу сзади и уткнулся носом в ее темные локоны, — я буду скучать по тебе.
— Врешь ты все, — пробурчала Катя, вырываясь.
Чувствовала ли она тогда, что видит своего мужа в последний раз?
Нет. Ничего, кроме раздражения. Столько лет она пыталась привить Олегу стиль, вкус, очаровать гламурной жизнью. А он, казалось, совсем не ценил ее проделанную работу и постоянно вытворял такое, что ни один воспитанный и интеллигентный мужчина себе не позволит. Как много она сделала для него, волчонка из неблагополучной семьи: вытащила из болота и оторвала от вечно пьяного отца и пришибленной матери. Эта женщина постоянно носилась с мужем алкоголиком, а родного сына даже покормить забывала.
Катя с Олегом познакомились 1 сентября, на школьной линейке. На девочке были шикарные банты, белая кофточка и синяя, в плиссировку юбочка.
— Смотри как красиво! — маленькая Катя закружилась, и юбка тотчас же приподнялась синим куполом над худенькими ножками в белых гольфах.
Олег зачарованно смотрел на эту красоту и не мог поверить, что такая девочка с ним заговорила.
— А ты почему без цветов? — спросила она его.
Олег пожал плечами. Не станет же он рассказывать, что и не пришел бы сегодня, если бы не соседка. Та отдала ему старые синие брюки своего сына, из которых ее Ванька уже вырос, и белую рубашку. Олег сам все это добро разгладил и долго любовался на себя в зеркало. Он даже зубы почистил! Правда, пальцем, а не щеткой, но зато настоящей зубной пастой, которую в ванной забыла эта же соседка по коммунальной квартире. И сейчас из его рта исходил запах мяты, и Олег был необычайно счастлив.
— И без портфеля! — опять заметила Катя.
— Мы не будем учиться сегодня, а завтра я принесу.
Катя недовольно ухмыльнулась и еще раз покружилась.
Нет. Никакого дурного предчувствия.
Катя отстранилась от мужа и вышла из кабинета.
Олег сложил руки, как при молитве, и прошептал:
— Слава Богу! Ужасно соскучился по своим девочкам!
— И долго ты так собираешься скрываться? — поинтересовался Стас.
— Сначала надо им квартиру купить! Сейчас-то уже все в моих руках! Тесть помер, теща в бизнес не лезет, Катька занимается только рекламой и пиаром. Так что у меня все руки развязаны!
— Веру жалко, — вздохнул Стас, — она, дурочка, верит, что ты бросишь жену и женишься на ней.
— Вот и пусть верит. Не мешай ей.
Олег выпрямился, обвел глазами кабинет и спросил у друга:
— Ты бы такое бросил? Всю эту классную, крутую жизнь? Эх, Стас, тебе меня никогда не понять. Сытый голодному не товарищ, так говорят? Я всю жизнь к этому шел. Сорок лет. И вот сейчас я почти ген директор! В понедельник подписываем все документы! И я, пацан из коммуналки, сын пьяницы и проститутки! Смог! Поднялся! Я ни за что не променяю эту жизнь.
Потом задумался и продолжил:
— И Катьку не брошу. Она меня таким сделала. Она! Если бы ты только знал какая она сильная. Я восхищаюсь ею.
— Этого мало. Бабу любить надо, а не восхищаться.
